– Ладно, утро вечера мудренее, – сказала она. – Давай спать наконец ляжем…
Рита ушла. Грин некоторое время полежал в темноте, проклиная себя последними словами. Ну что стоило промолчать! Но всегда, когда он просто рассуждал логически, когда размышления вели его к результату, о котором он сам еще не догадывался, ему очень сложно было сдержаться и не начать рассуждать вслух.
«Дорассуждался», мрачно думал Рома. – «Гарику обеспечен дикий скандал… Рикошета она теперь возненавидит, а ведь так хорошо относилась к нему».
Рома подумал, что если бы у него была девушка, и она изменила был ему с женщиной, он бы не очень сильно рассердился… Испугался бы, наверное, что женщина может оказаться лучше него в постели и теперь подружка его бросит, но не рассердился бы… Что такого, подумаешь…
«Слишком много «если» и «бы», усмехнулся Грин, засыпая.
Но заснуть по-настоящему он не успел.
Когда на нем оказалось горячее тело и губы покрыли его шею и лицо беспорядочной россыпью поцелуев, он в первый момент испугался со сна. Но потом понял, что это Рита, и чуть не застонал от отчаяния. «Да что вас так всех разобрало сегодня», подумал Рома. – «Катя, теперь Рита…»
Он попытался отвести проворные руки Риты от своего пояса, но не успел. Девушка расстегнула молнию на джинсах с ловкостью, свидетельствующей о большом опыте в такого рода делах.
– Прекрати, – пробормотал Рома, отбиваясь. – Я не сплю с женщинами, которые хотят не меня. Ты ведь просто хочешь отомстить. Да и меня не возбуждают девочки, чью письку я видел еще лысой…
Ответом ему стал сладкий шепот:
– Зачем ты врешь, Грин… Дай мне немного счастья
– Это не будет счастьем, Рита, – возразил Грин и чуть не вскрикнул. Девушка перенесла поцелуи зону намного ниже шеи парня.
Грин взял ее за плечи и с усилием оторвал от себя. Теперь они сидели рядом на топчане, и Грина просто трясло. Но Рита этого не замечала, как и не замечала почти ничего вокруг.
– А Рикошет бы дал! – крикнула Рита, но Грин слышал, что она чуть не плачет.
Рома хотел напомнить, кому сейчас дает Рикошет, но сдержался.
– Нет, – сказал Грин. – Нет, Рита. Ты единственное, что у меня осталось. Я не могу.
Рита всхлипнула, а потом и зарыдала в голос:
– А Гарик единственное, что было у меня-ааа...
– Не плачь, – сказал Грин. – Ты же знаешь, что не могу видеть, как ты плачешь.
Рита рыдала.
– Ты и не ви-ии-дии-шь, – сказала она. – Темно здесь…
Рома вздохнул. Затем обнял Риту за плечи и уложил на топчан, а сам встал над ней, опираясь на локти и колени. Топчан угрожающе хрустнул, но выдержал. Грин глубоко вздохнул, зачем-то посмотрел в окно, где кроме одинокого фонаря странной формы… а нет, это луна… ничего не было, и поцеловал ее в шею. От неожиданности Рита перестала рыдать.
– Хорошо, я тебя трахну, – сказал Рома и лег на нее.
– Какой ты тяжелый, – пискнула Рита.
Грин был всего на полголовы ниже Рикошета, но намного стройнее бас-гитариста. Рома поднялся, подвинул на столе банку с огурцами, сбил в кучу стопки, чашки и доску с остатками рулета. Посуда, сталкиваясь между собой, жалобно зазвенела, но славу богу, ни разу не раздалось резкого «кряк», свидетельствующего о том, что что-то все-таки разбилось. Затем Рома вернулся к ошеломленной девушке – Рита неподвижно лежала на топчане, не понимая, что он делает – обхватил девушку за талию и посадил на стол.
– Только это будет дорого стоить, – чуть задыхаясь, сказал Грин.
Рита закусила губу. Он стоял перед ней, весь облитый лунным светом, и она впервые заметила, какое красивое у Грина тело. Не бездумно перекачанное, какое было у Леши, а сильное и гибкое, как у юного бога.
– Сколько?
– Восемьдесят рублей. Столько стоит место в купе. Плацкарта, наверно, дешевле, но там все забито…
Рита вздрогнула. Затем спрыгнула со стола и вышла из кухни.
Алик сидел на табурете посреди унылой плоской равнины. Пейзаж уже успел ему порядком поднадоесть, да и табуретка была на редкость неудобной. Сначала Алик думал о предстоящей встрече, но последние минут пять все его мысли крутились вокруг одного – почему, интересно, нельзя было поставить здесь офисное кресло? Лиловая, в черно-красных разводах равнина по гладкости не уступала паркету.
Алик увидел Рикошета, когда тот уже поднимал ногу, собираясь сделать шаг к нему. Алик вскочил с табуретки и рявкнул:
– Стоять!
Рикошет опустил глаза и увидел красную черту у самых своих ног. На фоне строгих тонов окружающего пейзажа она казалась отвратительно яркой. Парень засунул руки в карманы и независимо качнулся на пятках.
– Сколько можно повторять, – проворчал Алик, подходя к Рикошету. Он остановился, не доходя до черты каких-нибудь двух шагов. – Сдай назад немного.
Рикошет сделал широкий шаг назад.
В первую их встречу Рикошет дико испугался, но потом привык. Да и погибший любовник посещал его не так уж часто. Последний раз Алик приходил к Рикошету в ноябре. Тогда Алик сказал, что Леша убит, и больше опасаться нечего. Юный планоторговец был единственным, кому был известен истинный владелец теперешнего паспорта и имени Рикошета. Алик сказал так же, что Рита в больнице. Он назвал отделение и номер палаты. Рикошет, проснувшись, купил цветов и фруктов, и пошел в больницу, чувствуя себя полным дураком. И там выяснилось, что Алик сказал правду. Как и всегда.
– А ты молодец, – сказал Алик. – Я уж боялся, что ты не выкарабкаешься.
Рикошет чуть улыбнулся:
– Боялся? Не надеялся?
Алик тоже усмехнулся.
– Я не ревную, – сказал он спокойно. – Не до того мне теперь.
Рикошет почувствовал, что лицо его заливается краской. Такая чувствительность кожи доставляла ему много проблем в юности, но с годами Рикошет справился с этим. Он разучился краснеть.
– Держись за этого мальчика. Он тебя любит, – как ни в чем ни бывало продолжал Алик.
Лицо его помрачнело.
– Прости, что втравил тебя во все это.
Рикошет поддал ногой валявшийся рядом камень.
– В любви нечего прощать, как сказано в одной хорошей книге.
Жизнь Алика сложилась так, что читать книги ему было совершенно некогда. Но бандит всегда с жадным любопытством слушал, когда Рикошету приходили на ум какие-нибудь цитаты и отрывки. Вот и сейчас, Алик сощурился и спросил:
– Что за книга?
– Ремарк, «Жизнь взаймы».
