- Я посмотрю, - не выдержал змеелов и бесшумно спустился вниз, подав какой-то непонятный знак.
Лахвар видел, как он подошел к выступу и посмотрел на озеро, привлеченный всплеском. Горец насторожился и подтянулся к краю…
Одрух вдруг сдавленно охнул, и Лахвар увидел, как огромное нечто метнулась к нему, опрокидывая в воду. Не раздумывая, он прыгнул вниз, пытаясь не угодить в то место, где бились двое, и удачно приземлившись – благо, было неглубоко - ринулся в бой. Горец видел извивающееся зеленоватое тело, поднимающее каскады волн и брызг, и отважно бросился на змея, пытаясь обхватить рукой его шею. Но удержаться на мокрой скользкой спине оказалось не так-то просто. Слетев и нахватавшись соленой воды, он поднялся на колени и кинулся снова, заметив неподвижные ноги Одруха под изогнувшейся тушей твари. «Убит?» Лахвар ударил почти наугад в светлое брюхо гада, и снова оказался отброшенным ударом длинного хвоста. Упав на спину, ничего не видя и захлебываясь, он почувствовал, как что-то тяжелое наваливается на него и снова взмахнул ножом. Клинок отскочил, ткнувшись в плотный щиток чешуи. А горец успел увернуться от чего-то темного и большого, что стремительно летело к его лицу. У самого уха лязгнули зубы. Лахвар задыхался, но не мог выбраться из-под воды, прижатый холодным телом змея. Слабея, он ударил снова – туда, где должно быть горло…
Стало легче. Туша сдвинулась, и дракон издал хриплый рев, прыгнув в сторону. Ухнув в воду, он поплыл и вскоре затерялся в темных волнах.
Не успев еще отдышаться, горец оказался поднятым чьими-то сильными руками.
- Давай, уходит! – рявкнул змеелов, ставя его на ноги.
- Живой!
Но Одрух уже бросился в погоню, и Лахвару ничего не оставалось, как последовать за ним.
Быстро светало, и, хотя усиливался туман, люди видели мелькающую в воде голову ящера, который не мог оторваться от преследователей и, возможно, был ранен. Он двигался в сторону пещер, видимо, надеясь укрыться там, не вступая больше в бой.
Горец выбрался из воды чуть позже хеписахафа и, пройдя по узкому песчаному берегу, легко обнаружил свежий след. Дождавшись змеелова, он с азартом сообщил:
- Я видел кровь. Он ранен.
- Идем, - Одрух окинул его цепким взглядом, - вижу, ты совсем не пострадал и хорошо держишься на плаву. Где научился? – сам он тяжело дышал и явно выбился из сил, давая теперь себе роздых.
- Дракон там! – Лахвар уверенно показал на черный, сравнительно узкий лаз.
Проверив, на месте ли ножи, стражники вошли в пещеру, и сразу оказались в удушающей вони и жиже, которая противно хлюпала под ногами. Внутри грота было очень темно и тесно. Согнувшись и передвигаясь почти на ощупь, они уже пожалели, что полезли в эту дыру, когда, наконец, вышли в просторное помещение, где горел огонь. За ним, возле стены виднелась прямоугольная, грубо обтесанная глыба прикрытая шкурами. Блики и мятущиеся тени от костра не давали возможности рассмотреть того, кто лежал на ней.
Переглянувшись, мужчины приблизились, всматриваясь в неподвижного человека.
- Жрец, - не веря своим глазам, прошептал Одрух.
Он достал нож, заметив кровавые следы змея на полу пещеры.
- Я скажу тебе больше, друг: Хепи-Сах на мхарском – лунный дракон, - усмехаясь, проговорил Лахвар. – Это – наш ящер.
Он подошел вплотную, и, охваченный непонятной тревогой взглянул на бордовые пятна на серебристом хитоне, потом на закрытую капюшоном голову.
- Всегда хотел увидеть его лицо. Оно должно быть кошмарным, - пробормотал горец.
- Зачем смотреть - прибьем гада! - змеелов размахнулся, крепче сжимая рукоять ножа.
- Нет! - и Лахвар, что успел сдернуть с лица служителя башлык, вдруг вскинул перед Одрухом руку. – Смотри!
В мертвенно бледном человеке, с искаженно-вздутыми чертами и мелкой чешуей у скул, с кровавой пеной на обкусанных губах, он узнал пропавшего Хоруга, сына Риха.
Глава 8
Волнуясь, Кхорх вошел в святая святых храма – алтарную, где в полумраке виднелись очертания статуи Кэух над колодцем, закрытом плоским, глянцевым камнем. Яркий пурпур драпировки на стенах являл собой прообраз охваченного огнем кратера, исторгнувшего дух демоницы. Воздух здесь был пропитан дурманом снадобья, каким опаивают перед смертью жертву. А тишина казалась нерушимой.
Первосвященник подошел ближе к изваянию и опустился на колени, всматриваясь в лик божества. Гениальному скульптору удалось передать черты той, что поднималась из своего мира на зов служителей. Узкий лоб, рога, жидкие прядки волос, глубоко посаженные глаза, выпирающая челюсть с обнаженными заостренными зубами и злоба, безудержная, бездумная злоба в каждой черте. Но Кхорх видел в этом творении совсем иное. Кэух казалось ему прекрасной. Чудное лицо пленительной женщины заслоняло собой искаженный ненавистью лик. Та, другая, живая и нежная Кэух-Каэлис снова тянула к нему точеные ручки с бело-матовой, прохладно-бархатистой кожей. И зачарованный юноша не замечал раздутого тела демоницы, ее когтистых лап и длинных наростов у коротких мосластых ног. Образ прекрасной девы всё затмевал собою.
- Услышь меня, своего преданного раба, - пробормотал он, поднося к губам соединенные ладони. – Молю тебя, услышь и приди.
Первосвященник закрыл глаза, погружаясь в то особое состояние, что предшествовало появлению Кэух. Уже нагрелось, задрожав, пространство и затрепетали перед его мысленным взором пурпурные всполохи. Стук сердца слился с шумом множества невидимых крыл и неясными вкрадчивыми шепотами. Оно, блаженство, облаченное в божественные одежды, было совсем близко, и он уже распростер объятья...
Но свет померк, и, удивленный Кхорх открыл глаза. Перед ним, все в том же таинственном полумраке высилось каменное изваяние, обхватившее лапами синий камень.
- Сын? – в залу неслышно вошла Матенаис.
Он поднялся, чувствуя дрожь в теле и досаду на нежданный и неурочный визит матери.
- Герех сказал мне, что ты пошел взглянуть на готовый к торжествам храм.
- Да, мама, – отозвался Кхорх, опустив голову, и ухватившись рукой за подбородок, как делал всегда, принимая какое-то решение. – Счастлив, что вижу тебя в полном здравии, - первосвященник отступил, окидывая мать одобрительным взглядом. Ей шло нежно-лиловое, свободного кроя платье, прихваченное под грудью поясом с россыпью блестящих кифрийских рубинов.
- Жива твоими молитвами, - откликнулась женщина, опуская глаза и невольно трогая обнаженные кисти рук, которые хранили еще следы пут. Но после последнего приема настойки, ей стало лучше настолько, что она нашла в себе силы продолжать службу. – Ты доволен храмом?
- Я покажу тебе его. Пойдем.
Они перешли в другую залу - просторную и хорошо освещенную. У стен, цвета золотистого песка, на мраморных тронах восседали статуи жрецов, и Матенаис без труда узнала в одном из них своего сына.
- Красивый, - похвалила она и только мельком глянула на «каменного» Гереха. – И этот здесь?
- Да, мама, ты против? Кэух благоволит к нему.
Женщина вздохнула:
- У него темная душа, в которой бесы бездны нашли благодатное пристанище. И твоя демоница – тоже.
- Но она получила доступ на нашу землю через тебя, мама, - напомнил первосвященник.
- Не думай, что я особенно горжусь этим.
Кхорх вздохнул и проговорил с тайной тоской:
