- Как жаль, что ты не разделяешь радости от того, что дала нам жизнь. Я многое сделал, мама, чтобы навсегда закрыть двери в прошлое.
Воспоминания вернули женщину в те давние дни, когда подросший сын принес каким-то чудом добытый близ Гефрека сладкий корень – любимое лакомство обитателей пустыни. Тогда он точно также смотрел на нее, гордый собой, и ожидавший одобрения от матери. Конечно, она не поскупилась на слова и ласку, понимая, как важно это было для мальчика. А он очень серьезно сказал, что придет день, и они не будут думать о том, где достать пропитание, а станут жить, как мхары.
- Зачем? – Матенаис пожала плечами и спросила, пытаясь уйти от этого разговора и укоров сына:
- Почему ты приблизил к себе именно этого человека? Сделал его жрецом и наперсником тайн?
Служа жрицей при главном алтаре, она вынуждена была встречаться с наместником первосвященника даже чаще, чем с собственным сыном. И, как не старалась найти в нем качества, что показались бы ей симпатичными настолько, чтобы одобрить выбор Кхорха, но так и не могла. Герех казался слишком амбициозным и слишком себе на уме, чтобы не строить каких-то планов на власть, какую предложил ему ее сын.
- Ты о жреце? – Кхорх засмеялся. – Он надежный и исполнительный. В свое время его помощь оказалась бесценной, - взгляд его изменился, став глубоким и пасмурным.
Он вспомнил…
Зной был нестерпимым. Расплавленный воздух обжигал грудь при каждом вздохе. Зыбкую синеву неба охватывал тонкий невидимый пламень. Белый песок слепил глаза.
Волшебным миражом казалась Кифра – зеленый и живой оазис пустыни. Там, среди стройных пальм уютно пристроились белые мазанки. Босоногие дети, которым нипочем невыносимый жар, шныряли по неогороженным дворикам, где цвели такие же благодарные зною цветы. Красивый мирок, прорисованный сочными и тонкими красками, что не поблекнут под безжалостным солнцем - он так беззащитен и ничем не прикрыт от жестоких ветров злопамятной пустыни…
- Когда прикажешь начать? – заскучав, поинтересовался Герех, удерживая нетерпеливого гнедого с бешено-злющими черно-синими глазами.
А Кхорх впитывал в сердце все эти образы, которых недоставало под землей. И поэтому не торопился разрушить хрупкую картину чужого безмятежного счастья. Оно же было в его прошлом? Было? Нет. Там, где осталось детство маленького Кхорха, рядом с солнцем и светом всегда жил страх. Ужас перед всадниками на черных и злых животных, сильных, напористых, вскормленных свободой степей. Сколько раз он видел, как мчатся они к его дому, к его крохотному мирку, разрывая его, сжигая, разметая в прах…
Теперь же, те, которых он боялся, пришли с ним, чтобы забрать чужое счастье и чужие жизни. Но Кхорх все медлил, провожая тоскливым взглядом белых птиц, плывущих в далекой сини неба.
- Вперед! – сорвался с пересохших губ его окрик.
…И сотня всадников стремглав полетела к живописному селению, и он уже видел, как плавился в огне чужой, ненавистный ему мир, видел, как его длинный стальной клинок пронзал живую плоть того, кто посмел поднять на него оружие...
- Брать в плен только молодых и детей! – гремел властный голос Гереха. – И пусть не останется ни одного живого в этом месте. Засыпьте источники с водой!
Бывший вождь знал многое. Это он купил эверцев, служивших теперь его господину. Это он поклялся вечно быть рядом.
Как это случилось?
Кхорх натянул поводья, заметив мелькнувших за хижиной женщину с ребенком, и, возбужденный азартом охоты, послал послушного жеребца им вслед. Он и не понял сразу, что произошло, когда длинное копье вонзилось в грудь лошади, и та шарахнулась в сторону, сбрасывая его с седла. Ему удалось быстро вскочить на ноги, но огромный абориген, поджидавший в засаде, уже бросился на него…
И если бы не Герех.
Если бы не Герех – этот поход на кифрийцев стал бы последним для первосвященника.
- О чем ты? – тихо спросила мать.
- Так, подумалось, - отозвался Кхорх. – Ты не права, говоря, что он бездушный или одержимый. Я могу ему доверять. И, знаешь, мама, не только тайны.
- Да, - проговорила женщина задумчиво. – Тебе виднее.
Они проходили красивые залы, и она не могла не видеть, что сын ждет от нее хотя бы одобрения. Ведь все, что делал этот мальчик – он делал для нее. Это она стала для него тем связующим звеном с прошлым, которое толкало его вперед. Но не в пропасть ли?
- Не слишком далеко ты зашел? – этот вопрос давно не давал ей покоя, но задать его Матенаис никак не решалась. Наверное, хорошо понимала, что Кхорх уйдет от ответа.
Он помолчал. И, когда женщина уже перестала ждать, отрешенно произнес:
- Будь я один, этот путь показался бы мне непосильным. Но тот, кто незримо следует за моей спиной, не позволяет мне остановиться.
Она вздохнула. Тяжесть, что лежала на душе, теперь должна была раздавить ее. Но Матенаис тоже знала, что сын не оставит ее, не даст пойти иным путем, где не будет Гереха и тени Хэта, не будет ужасного неземного существа, не будет Улхура. Все это срослось с ее мальчиком, став неотделимым, как и она сама.
- Зачем ты мучаешь своих соплеменников?
- Кэух велела мне, - стоило Кхорху произнести имя демоницы, как голос его изменился, став мягким и трепетным. – Первые жертвы должны быть чистыми, одной крови со мной. Получая их тела, их души, Кэух будет связана со своим народом крепкими узами. И сама произойдет от нашего народа.
- Она - порождение бездны, в которую отправляют на муки души всех, кто творил зло! Да неужели это существо может стать для тебя дороже близких тебе людей? – не выдержала Матенаис, искренне не понимая, как можно впустить в душу потустороннее и страшное создание, противное самой человеческой природе.
- Да, мама, - сын тоже казался откровенным и тоже не понимал мать. – Она нуждается во мне, нуждается в людях, чтобы жить. Я помогу ей, а потом она поможет мне.
- Как? Откроет для тебя врата в Ахвэм? Зачем, сын? Это месть Хэта - пусть она останется с ним! Это его преследовали и вырезали его народ.
- Мой народ! И мхары ответят за свои деяния! Скажи, чего им не хватало? Чего? Они давно ушли с этой земли, и боги благословили их, открыв свои знания. Мхары сами живут теперь, как боги! Зачем же отнимать жизнь у тех, кто кроме этой жизни ничего не имеет? Они пресытились! Им стало скучно. И один из этого кичливого рода вспомнил, что не все ему подвластно и что есть на земле старик, который знает больше, чем он! И мхар решил – пусть все они умрут. Ну, так вот я решил иначе! И прокляну землю, пропитанную презрениям к таким, как мы. А демон мне поможет. Его ненависти хватит для мхаров!
Женщина остановилась, прикрыв уши руками. Знакомая нервная дрожь поползла по рукам и спине, передаваясь гулко и неровно забившемуся сердцу.
- Тебе плохо? – заметив, как побледнела Матенаис, с беспокойством спросил Кхорх.
- Да, - женщина бессильно опустила руки. – Хуже всего, что долг мой – поддержать тебя, обреченного и слабого, когда у меня самой сил уже не осталось.
- Слабого? – губы юноши дрогнули. – Не говори так.
Матенаис выпрямилась. Дрожь прошла, оставив холодок в груди.
- Я все решила, сын, - как можно мягче проговорила она, зная, что не уступит на этот раз. – Мне лучше остаться с теми, кто живет в гроте Невилл. Пошли.
Нахмурившись, Кхорх последовал за ней.
- Зачем? – спросил он с раздражением. – Тебе не нравится в тесной комнате? Я поселю тебя здесь, при храме. И ты не будешь чувствовать себя под землей. Скажи, зачем?
- Просто потому, что они такие же жертвы, как и я.
- Ты должна быть со мной! – Кхорх опять начинал злиться.
Он всегда был слишком привязан к матери, и, помня его детство, Матенаис понимала, что ее ребенок был изгоем среди сверстников, что когда то служило причиной ее неустанной тревоги и мук бессонных
