графитового цвета «Cитроена», плавно свернувшего с оживленного шоссе на каштановую аллею, больше похожую на туннель в сладкую жизнь, здешнее безмолвие совершенно не удивляло. В этом заповеднике для богатеев он был частым гостем и хорошо знал, что большинство его обитателей – снобы с устоявшимися консервативными правилами. В отличие от других элитных поселений в респектабельных пригородах Парижа здесь нельзя было увидеть шумных вечеринок в стиле напрочь отвязанных банкирских и гангстерских детишек – с жуткими попойками, фейерверками и массовыми ночными оргиями в открытых бассейнах. Здешние тихие обитатели редко покидали дома раньше десяти часов утра. Ранний подъем считали едва ли не дурным тоном…
Золотой «Ролекс» на жилистом запястье сыщика показывал лишь четверть седьмого. Если в такую рань в этом скромном европейском аналоге заокеанского Беверли– Хиллз кто-то и не спал, то это мог быть лишь его патрон, месье Дидье Боярофф, человек исключительной судьбы…
Сын еврея-лавочника из Петербурга, в дни большевистского переворота в ужасе бежавшего за границу с зашитыми в сапог бриллиантами, обосновавшегося в Нормандии и вскоре женившегося на мужеподобной вдовушке с приличным приданым, маленький, болезненный, большеносый (из-за чего Бояроффа-младшего постоянно дразнили сверстники) Дидье был начисто лишен голубых кровей, бегущих в венах у большинства его нынешних соседей. Но благодаря фанатичной целеустремленности и жажде самоутверждения как способа доказать себе самому и окружающим превосходство интеллекта над грубой силой гадкий носатый утенок, страдающий к тому же врожденной хромотой, смог добиться невиданных высот и к сорока годам стать известным на всю Францию юристом. До конца восьмидесятых патрон был едва ли не самым высокооплачиваемым криминальным адвокатом в стране. Специализацией Бояроффа были гиблые «стопроцентные» убийства, когда вина подследственного еще за час до начала процесса не вызывала у знакомых с делом судей никакого сомнения и над угрюмым, раздавленным и отчаявшимся клиентом мэтра уже был незримо занесен карающий меч правосудия. Но тут в игру вступал «нормандский ангел-хранитель», как окрестили удачливого адвоката журналисты, и ситуация, только что совершенно безнадежная для подсудимого, менялась кардинально. В семи процессах из десяти мэтру удавалось доказать полную невиновность своего подзащитного, а еще в двух случаях – спасти его от неминуемой смерти и добиться минимального срока заключения!
Однако карьера Бояроффа-юриста уже давно была в прошлом. Уйдя на покой и покинув шумный Париж, сколотивший огромное состояние легендарный адвокат осел в этом тихом пристанище уставших от суеты большого города миллионеров и целиком посвятил себя пронесенному через всю жизнь увлечению, постепенно переросшему у старика в навязчивую идею…
Вот уже больше десяти лет смыслом существования разменявшего девятый десяток седого экс- адвоката, высохшего, словно мумия, прикованного после второго инсульта к электрической инвалидной коляске, были древние православные иконы. А точнее – их поиски и приобретение, подчас весьма далеко выходящее за рамки закона. Ради возможности подержать в руках очередную почерневшую от времени доску с выцветшим, облупившимся и едва различимым сквозь трещины печальным ликом святого месье Боярофф был готов на все! За самыми ценными экземплярами он вел настоящую охоту…
Сидевшего за рулем «Ситроена» мужчину звали Жак-Ив Гийом, и в кармане его пиджака лежала лицензия частного детектива. Именно он оказывал старику посильную помощь в розыске новых раритетов для коллекции. Масштабы поисков простирались далеко на восток от привыкшей к комфорту и порядку Франции. Туда, где не действуют законы цивилизованного мира, где в раздираемом нищетой, коррупцией и криминалом обществе властвует кое-как регулируемый бандитскими понятиями хаос. На этот счет у русских даже есть поговорка: «Закон – тайга, прокурор – медведь». Очень, между прочим, верно подмечено!
Проехав каштановую аллею, сыщик свернул налево и, сбросив скорость, притормозил перед коваными воротами белоснежной виллы адвоката.
… Для дела, которым Жак вплотную занимался в данный момент и первые результаты которого вез нетерпеливо поджидавшему его дряхлому параноику, слава богу, не потребовалось, как было однажды, надевать вместо модных тупоносых ботинок от Паоло Росси стоптанные валенки, вместо кожаного пальто – засаленный собачий тулуп и меховую ушанку и заснеженными дремучими тропами пробираться в санной упряжке к затерянному в бескрайней Сибири староверческому скиту, отвечать на идиотские вопросы нанятого за ящик водки возницы – хронически красноносого мужика из ближайшей деревни…
Час назад самолет Жака, следовавший рейсом Санкт– Петербург – Париж, прибыл в аэропорт Орли. Гийом сразу позвонил с мобильника патрону и сообщил о мягкой посадке, после чего, повинуясь желанию старика, буквально сгоравшего от желания поскорее узнать о результатах щедро оплаченной поездки, сел в поджидавший его на подземной стоянке автомобиль и, вместо того чтобы взять курс домой, в район Елисейских Полей, и для начала хорошенько отоспаться с дороги, направился прямо к Дидье.
Открыв кованые ворота виллы с пульта и припарковав похожий на акулу графитовый «Ситроен» на площадке перед немым в эту осеннюю пору фонтаном в виде обвитой змеем бронзовой Евы с надкусанным яблоком в руке, детектив поднялся по ступенькам парадного входа и распахнул массивную входную дверь…
Адвокат, как и следовало ожидать, уже находился в каминном зале первого этажа. И хотя в доме было очень тепло, высохший старик сидел в напичканной электроникой инвалидной коляске, закутавшись до пояса в шерстяной плед. Коляска стояла напротив высокого окна с задернутой прозрачной шторой, и Боярофф не отрываясь смотрел в него невидящим взглядом. В правой руке коллекционера была неизменная дымящаяся черная сигара. Со стороны бывший адвокат напоминал собственную восковую фигуру.
Как всегда, он заговорил с Жаком лишь спустя минуту после того, как сыщик пересек зал и молча опустился в плетеное кресло по другую сторону столика, на котором разместились хрустальная пепельница, открытый лакированный ларчик с сигарами, бутылка вина и один серебряный бокал на тонкой ножке. Голос коллекционера звучал подчеркнуто спокойно, но детектив знал, что бесстрастный вид хитрого, азартного и неразборчивого в средствах достижения цели собирателя древних русских икон обманчив и под изношенной телесной оболочкой немощного старца сейчас кипит, клокочет, пышет жаром вулкан необузданной страсти…
– Как успехи, сынок? – ровный бархатный и одновременно властный голос коллекционера мало соответствовал его дряхлому виду и количеству прожитых лет. Сыщик не сомневался, что любой человек, позвонивший впервые Бояроффу по телефону, непременно подумает, что на том конце линии – импозантный сорокалетний белозубый красавец с квадратным подбородком, а не умудренный опытом седовласый старец со впалыми щеками и крючковатым длинным носом.
– Как там погода на моей безвозвратно потерянной родине?.. Наверное, опять дождь? – надменно фыркнул Боярофф, пожевав губами.
– Вы правы, патрон, – улыбнулся Жак. – Все три дня с неба лило как из ведра. И лишь когда я уже улетал, сквозь облака проступило солнце.
– Это хороший знак, сынок, я верю… – попыхтев толстой сигарой и выпустив облачко ароматного дыма, тихо пробормотал коллекционер. – Насколько я понял по твоему голосу, ты нашел нашу Тихвинскую Богородицу в добром здравии? И полностью уверен, что это тот самый подлинник, который завещал Русской православной церкви старый граф Гаев, – лицо старика перекосило брезгливой судорогой, – этот выживший из ума дурак и маразматик, веривший в сладкие сказки перекрасившихся коммуняк– политиков и жиреющих на глазах попов со лживыми свинячьими глазками о возрождении духовности на этом разграбленном и с потрохами проданном на сто лет вперед диком поле под названием Ве-ли-ка-я Рос-сия?!
– Ну, провести экспертизу, сами понимаете, не мог, – усмехнулся детектив. – Однако мое субъективное мнение, как бывшего полицейского, таково: липой там даже не пахнет! Икона, как мы и предполагали, после пышного возвращения в Петербург выставлена в храме Святой Троицы, откуда исчезла восемьдесят лет назад, когда ваш земляк вывез ее из страны…
– Все возвращается на круги своя, как ни печально, – нахмурив и без того морщинистый лоб, бесцветно обронил адвокат, щелкнув костяшками пальцев и протянув сыщику пораженную артритом руку.
– Вот только охранная техника не стоит на месте, – счел нужным предупредить сыщик. – Доска под сигнализацией и за бронированным стеклом. Да и сам храм в ночное время охраняется нарядом милиции. Что, в общем, неудивительно, учитывая страховую стоимость только этой иконы – два с половиной миллиона долларов!.. А там, я имею в виду храм, есть на что глаз положить… кроме этой доски. Мне бы, патрон, на безбедную жизнь и домик на Лазурном Берегу точно хватило! – ухмыльнувшись, Жак быстро
