тогда разрешаю его убить! – с ледяной искрой в глазах добавил бывший адвокат. – Если сможешь, конечно. Свита у Трефа теперь наверняка как у банкира – из бывших офицеров КГБ. В России это сейчас модно…
– Вы серьезно?! – счел нужным переспросить сыщик. – Насчет ликвидации русского в случае отказа сотрудничать с нами?!
– Всю жизнь терпеть не мог лжецов! – с пафосом признался один из самых больших и циничных лжецов во всей Франции. – Убьешь, получишь от меня премию в сто тысяч франков. Но пока… этот мафиози мне нужен живым, и очень хочется верить, что не все русские гангстеры страдают амнезией в тяжелой форме, Жак…
– Мне, пожалуй, тоже не хочется в это верить, босс, – эхом отозвался частный детектив. – Ведь вилла в Каннах и миллион швейцарских франков выглядят гораздо симпатичнее сотни «шираковских» кусков.
Глава 30
Леонид Александрович Флоренский сидел в мягком кресле своего офиса в административном крыле недавно открывшегося после злосчастного теракта и затянувшейся почти на полгода капитальной реставрации казино «Полярная звезда» и, хмуря брови, смотрел на лежавший перед ним листок бумаги, явно вырванный из записной книжки. На листке было всего три строчки по-французски, но они заставили коммерсанта мгновенно вернуться на двенадцать лет назад, в едва не ставшую для него роковой теплую парижскую осень восемьдесят девятого…
Щеголеватый смуглокожий иностранец, лет сорока пяти на вид, представившийся начальнику службы безопасности Лакину как частный детектив Жак-Ив Гийом и попросивший передать послание хозяину клуба, заявился в казино около часа назад и до сих пор ждет аудиенции, покуривая сигару и попивая пиво в холле у фонтана..
Текст записки был лаконичен и конкретен: «Рад узнать, что ты в добром здравии, Треф. О данном тобой в зале суда обещании я не забыл. И если твое слово до сих пор что-то значит, прими моего человека со всем русским гостеприимством. Адвокат Боярофф».
Леонид Александрович пожевал губами, взял со стола зажигалку, щелкнул, поднес оранжевое пламя к краю листка и бросил его в полную окурков пепельницу, задумчиво наблюдая, как огонь быстро расправляется с клочком бумаги, превращая его в тлеющий пепел.
Он хорошо помнил и тот, едва не стоивший ему пожизненного заключения, судебный процесс, и адвоката – худого носатого старика с болезненно синюшной кожей, благодаря которому он был полностью оправдан, избежал наказания за убийство и ограбление алжирского наркобарыги и смог в тот же вечер вернуться самолетом в Москву. И разумеется, Флоренский, которого подельники из «первой волны» осваивающей благодатную Европу «русской мафии» тогда звали просто Трефом, не забыл о данном на радостях обещании оказать адвокату любую посильную помощь в России, коли возникнет такая необходимость. По правде говоря, произнося двенадцать лет назад эти полные эмоционального подъема слова, лучившийся счастьем Леонид Александрович имел в виду обычный, со всеми сопутствующими атрибутами, оттяг, организовать который для иностранного гостя в родном Питере ему было, что называется, как два пальца об асфальт… Много ли старику, прикованному к инвалидному креслу, надо? Да, он был готов выполнить обещание, но тогда, в тот миг, это был просто порыв получившей свободу души, своего рода дань уважения матерому юристу-профи, в некотором роде чаевые, добровольно выложенные великодушным клиентом сверх уже выплаченных подельниками ста пятидесяти тысяч франков гонорара – неслыханной по тем временам для русских братков суммы!
Собственно говоря, сейчас, по истечении срока давности, Леонид Александрович мог запросто послать гонца адвоката обратно к Эйфелевой башне, ничем не рискуя и не вешая себе на шею лишнюю головную боль – как материальную, так и прочую. Но он решил этого не делать, по крайней мере сразу, не разобравшись в сути дела. Возможно, француз предложит нечто действительно стоящее. Чтобы узнать, какого рода помощи ждет от него наверняка уже окончательно превратившийся в пожелтевшую мумию Боярофф, хозяину казино «Полярная звезда» требовалось всего ничего – пригласить француза в офис и дать ему возможность высказаться.
И кто знает, к каким последствиям приведет эта неожиданная встреча…
Флоренский, у которого через двадцать пять минут была назначена приватная беседа с давно прикормленным высокопоставленным офицером из ГУВД, взял со стола портативную «Моторолу», связывающую его с начальником службы безопасности клуба, и, нажав кнопку, коротко приказал: «Впустите француза», – бросил рацию на стол, закурил, сложил руки на груди и, откинувшись в кресле с высокой спинкой, стал ждать гостя из Европы.
Жак Гийом, которому наконец-то сообщили, что босс готов уделить ему несколько минут, принял известие со сдержанным оптимизмом. Детектив не сомневался, что надевший личину респектабельного бизнесмена мафиози по крайней мере захочет узнать, с какой целью словно вернувшийся с того света пожилой адвокат решил побеспокоить его после многолетнего молчания. Следовательно, встреча неизбежна…
Сопровождаемый неприметной внешности мужчиной в умеренно дорогом черном костюме, сноровисто проверенный на наличие оружия Гийом поднялся на второй этаж старинного особняка, расположенного в историческом центре Санкт-Петербурга, прошел по коридору и, повинуясь жесту, остановился в небольшом холле, где вдоль стен стояли белые кожаные кресла и диван с дубовыми резными ручками. Клуб, как отметил про себя детектив, просто кричал роскошью, и было трудно поверить, что еще не так давно на фасаде зияла огромная дыра, через которую запросто мог проехать грузовик, а сверкающий сусальным золотом интерьер холла был полностью уничтожен.
Не без внутренней ухмылки Гийом обратил внимание на истуканом стоявшего перед бронированной, декорированной под дерево дверью в кабинет Трефа мордатого амбала с бритой головой, квадратными скулами и пустотой в глубоко посаженных глазах. Выпирая на груди, спрятанный под пиджаком явно не хилых размеров ствол – вроде «магнума» сорок пятого калибра – дополнял обстановку как завершающий предмет декора, без которого весь интерьер выглядел бы лишь набором случайных предметов. Такой огромный пистолет ставил логическую точку. Скорее всего, «честный бизнесмен» Треф даже в туалет ходит с охраной, подумал Гийом.
Провожатый открыл дверь кабинета, сунул туда голову, молча кивнул и предложил французу войти.
– Благодарю вас, – сказал детектив начальнику охраны и, аккуратно перешагнув порог, плотно прикрыл за собой дверь. В ту же секунду он поймал настороженный, но исполненный присущего всем нуворишам гипертрофированного чувства собственного достоинства взгляд заматеревшего мафиози.
– Садитесь, – сказал Флоренский по-русски, пыхнул сигаретой и указал на стул напротив. – Слушаю вас, месье…
– Жак, – подсказал гость, внимательно, но не навязчиво, с легкой полуулыбкой разглядывая хозяина ночного клуба. – Просто Жак. Благодарю вас, что смогли уделить мне несколько минут. – Детектив вполне сносно разговаривал на языке предков своего патрона. – Может, перейдем сразу к делу?
– Извольте. Итак, Жак, чем я могу быть полезен господину Бояроффу?
– Прежде чем начать нашу беседу, Леонид Александрович, я хочу задать вам один конфиденциальный вопрос, – деловито оглядев кабинет, начал Гийом. – Вы уверены, что здесь нет «жучков»? – Он строго, испытующе взглянул на Флоренского.
– Можете быть совершенно откровенны, Жак, – приподняв брови и посмотрев на гостя с заметным интересом, заверил бывший подзащитный патрона. – У меня серьезная служба безопасности, в которой немало бывших офицеров КГБ. Если вам это о чем-нибудь говорит…
– Говорит, – согласно опустил веки детектив и перешел к главному, ради чего приехал в город на Неве: – Леонид Александрович… возможно, вы не в курсе, но мой босс, месье Боярофф, является страстным коллекционером. Предмет его страсти – старинные иконы. И я, бывший полицейский, вот уже три года помогаю месье Бояроффу разыскивать и приобретать… различными способами… на территории стран бывшего Советского Союза по-настоящему ценные раритеты.
Гийом сделал короткую паузу, дав возможность хозяину казино вникнуть в суть его слов. Флоренский затянулся дымом, с прищуром взглянул на детектива, но промолчал.
– Не так давно, – продолжал француз, – в поле нашего зрения попала одна старинная икона, которую завещал вашей Церкви скончавшийся на Западе граф Гаев, сын белого офицера-эмигранта, некогда вывезшего за рубеж ценнейшую доску из петербургского храма Святой Троицы… Несколько лет подряд мой
