своего здания, купили газету, просмотрели ее и сели в такси. Куда Вы поехали?
– В прокуратуру.
– Вот-вот, – он покачал головой, как недовольный экзаменатор, – Во Дворец Правосудия. Это большое здание. Конечно, прокуратура там есть, вместе с сотней других заведений. И мы тоже там находимся. Ваша жизнь для него ничего не значит, мисс Рэнделл. Если есть хоть малейший шанс, что Вы опознаете его в полиции, по его мнению, это достаточная причина для убийства. Все, что ему нужно, – это ничтожный шанс. Убийством он зарабатывает себе на жизнь. Убивать для него так же легко, как и дышать.
– О господи, – простонала она, слегка раскачиваясь на кровати. – Может, мне поместить объявление в «Экзаминер»: «Дорогой мистер Эдисон. О Вашей тайне я никому не скажу»?
Малчек презрительно посмотрел на нее.
– Я полагаю, Вы думаете, что это какие-то игры, что есть какие-то правила? Раскройте глаза, мисс Рэнделл. Мне жаль, Вам жаль, ему жаль. Но он тем не менее будет пытаться Вас убить.
– Но ведь вы меня защитите… вы же говорили, что защитите меня, – от испуга ее голос звучал лет на двадцать моложе, в нем слышался отзвук далекого детского крика «Папочка!».
Гонсалес взял ее руку и ободряюще пожал.
– Конечно, мы Вас защитим, Клер. Вы знаете это.
– А он?… Когда?…
Малчек прислонился бедром к краю столика у окна.
– Мы не думаем, что он сейчас в городе. В среду вечером в Буэнос-Айресе произошло шумное убийство, и почерк явно его. Даже если он прилетел сюда самолетом сегодня утром, ему потребуется время, чтобы Вас найти. А к тому моменту мы переведем Вас из госпиталя.
– Почему? Разве здесь не безопасно?
– Для него безопасных мест не существует. Вы все еще этого не поняли?
– Майк, – жестко одернул Гонсалес, но Малчек проигнорировал невысказанное замечание.
– Ей полезно знать, с кем она имеет дело. Будет поосторожнее.
– Быть осторожными – наша работа, – сказал Гонсалес.
Малчек резко покачал головой.
– Ее тоже. Если я велю ей упасть на пол, а она не шевелится – больше ничего и не требуется. Я могу отдавать приказы, пока не посинею, но она, если хочет жить, обязана их выполнять.
– И как долго? – спросила Клер, сжимая под одеялом трясущиеся колени.
– Что?
Она подняла голову и посмотрела Малчеку в глаза. Они были холодны как проруби зимой и примерно такие же манящие.
– Как долго мне придется следовать Вашим приказам? Сколько времени вам потребуется, чтобы его поймать? Как долго Вы будете распоряжаться моей жизнью?
– Если я не буду ею распоряжаться, эта жизнь может оказаться очень короткой.
– Но Вы не ответили на мой вопрос.
Что-то промелькнуло в серо-зеленой глубине его глаз. Что-то голодное.
– Столько, сколько потребуется. С описанием, которое Вы дали, у нас наконец-то появился реальный шанс
– Наконец-то?
Гонсалес прочистил горло.
– Майк гоняется за Эдисоном уже давно, Клер.
– Тогда почему же он его до сих пор не поймал? – она обращалась к Гонсалесу, но ее глаза не отрывались от Малчека.
– У нас никогда не было надежного описания. Конспирация у него на высшем уровне. Нанимает для грязной работы шестерок, сажает «болванов» для связи. И я не могу заставить его убить кого-нибудь в Сан-Франциско. Я был вынужден этого ждать, – ответил Малчек.
– Я не понимаю. Шестерок, «болванов»?
– Не имеет значения, – он глянул в сторону, затем опять на нее и его голос стал резче. – Все, что Вам необходимо понять, это то, что когда я говорю «прыгать», Вы прыгаете, ясно?
– Нет, не ясно, – она обернулась к Гонсалесу. – А почему не Вы этим занимаетесь?
Тот выглядел смущенным.
– Это дело Майка, Клер. Вы вошли в него под необычным углом, но все сводится к убийству Дондеро, а это его дело. Поверьте мне, Вы не могли бы попасть в более надежные руки.
– Могла бы попасть в более добрые.
Лицо Гонсалеса превратилось в карту, на которой все дороги ведут к улыбке. Он подмигнул ей и глянул на Малчека.
– Она права, Майк, Где твои манеры? Разве твоя мама не учила тебя говорить «спасибо» и «пожалуйста»? Все-таки Клер на твоей стороне, а не на Эдисона.
Малчек полыхнул на них взглядом, на ничего не сказал. Гонсалес продолжал обманчиво мягким голосом;
– Ну же, упрямец. Это леди, симпатичная леди, и она попала в беду. Что за черт! Что с тобой происходит?
Последнее было сказано гораздо сердитее. Малчек оттолкнулся бедром от окна, поклонился и голосом, полным иронии, медленно сказал:
– Спасибо за честь, мисс Рэнделл. Я буду защищать Вас так долго как потребуется, мисс Рэнделл, изо всех моих сил. А теперь, если позволите, я удалюсь, дабы выстроить Вам башню из слоновой кости.
Он выпрямился с презрительным выражением на лице и вышел через дверь, не взглянув на Клер. Она поморщилась:
– А это что было? Я что-то не так делаю? Гонсалес смотрел на пустой проем двери.
– Я не знаю… Он всегда немного странный, когда дело касается Эдисона… да и других наемных убийц. Но таким я его еще не видел. Я прошу прощения. Если бы я мог, я бы Вам сказал, почему его ненависть к ним распространяется и на Вас. Но я этого просто не знаю.
Малчек неподвижно стоял на солнцепеке и ждал, пока жар испарится через открытую дверь машины. Он оглянулся на здание больницы, которое болезненно-белым каменным бинтом обрамляло квадрат неба.
Он рассказал бы Гонсалесу, что с ним происходит, если бы это было в его характере. Но он не мог.
Дорога, которая привела его в свое время в департамент полиции, не была прямой. Как многие необычные таланты, его дар вырос из многих зерен, разрастаясь внутри и не показываясь на поверхности до тех пор, пока смертельным цветком не расцвел во Вьетнаме.
Безжалостная военная машина перемолола Малчека, раскрыла его способности и эксплуатировала их. Он был готов выполнять любую работу – быть простым солдатам, механиком, чистить картошку, что угодно. «Я не против, мне все равно», – говорил он им. Они присматривались к нему, оценивали, проверяли и испытывали. Потом ему сказали, что от него требовалась, и выяснилось, что все-таки он был против. Не только сначала. Всегда.
Малчек стал снайпером.
Для капитана его «незарегистрированного» взвода, Малчек был просто оружием. Таким же, как ракетная установка или гранатомет. Соответственно, его использовали там, где он мог причинить наибольший ущерб.
И это совсем не значило сидеть в засаде на дереве.
Это называлось «тактический вывод из строя». Или «прицельное уничтожение». Или «Временное удаление». Сотня названий и слов, чтобы только избежать одного настоящего, – убийство.
Он сел за руль и включил мотор, надевая темные очки на уставшие глаза. Слишком много времени прошло с тех пор, как он спал. Слишком много охоты, ожидания и слежки.
Он вел машину к выбранному дому, медленно двигаясь среди наплыва дневного транспорта. «Насколько безопасен «тайник»? Хочу ли я вообще, чтобы он был безопасным? Что с тобой происходит?», –
