– Какой обороны?
– Не слушай, это я так, для моциона языка. Да ты, наверно, из ружья и стрелять-то не умеешь.
– Фиг, врешь, умею.
– И со звуком?
– Пу! – крикнул Сережа.
– Ну, это что за звук. Скучно мне даже слушать тебя, братец ты мой.
– А ты с большим звуком стрелять умеешь? – заинтересовался Сережа.
– И с каким еще! Слышал, недавно ударило? Это мой был звук. Я умею стрелять из самой большой пушки, какая есть.
– Ты что же, солдат?
– Нет, генерал.
– Врешь. Генерал – он большой такой, золотой, красный, а ты серый.
Сиверс вздохнул и согласился:
– Я серый.
Тут неожиданно раскрыл рот Сережа побольше и спросил басом:
– А из пакеты ты умеешь?
– Это он говорит 'пакета' вместо 'ракета'. Смешно? – сказал Сережа поменьше.
– Не смешно, – строго ответил Сиверс. – И вообще довольно демагогии. Живо из воды, поняли?
– Все равно я тебя не боюсь, – храбро заявил Сережа-маленький.
– Господи, согрешишь тут с вами.
Генерал Сиверс разулся и полез в воду. Было мелко, до колен, брюки он подвернул и почти не замочил. Мальчики довольно послушно дали ему руки и вышли на берег. С обоих обильно текла вода. Сиверс снял с них одежонку и неумело, по-мужски, выжал. Как их вести, голыми, что ли? Он подумал и надел на мальчиков трусы, а майку и кофточку дал им в руки – нести. Какие разные ребята! Сережа побольше – крепенький, укладистый, как туго набитый тючок. Сережа-маленький – розовый, голубоглазый, похожий на новенькую перламутровую пуговицу.
– А ружье? – спросил маленький.
Сиверс надел ему ружье на прохладное молочное плечико.
– За мной, орлы!
Мальчики доверчиво подали ему маленькие холодные руки.
– Фу, до чего перекупались! Пошли домой. Где вы живете?
– На белом свете, – ответил Сережа-маленький.
– Остроумно, но неопределенно. Покажи пальцем, где ты живешь.
– Там, – махнул Сережа маленький по горизонту. – Где кустья.
'Кустьев' нигде не было видно. Генерал Сиверс подумал, вздохнул и двинулся по дорожке направо. Маленькие холодные руки лежали у него в руках, как влажные камешки.
– Знаешь, – говорил Сережа поменьше, – я тоже умею из ракеты. Я все умею. Когда буду большой, я всех постреляю.
– Ну уж и всех. Это ты брось.
– Вот увидишь, постреляю.
– Остается надеяться, что я до этого не доживу. Слушай, ты, будущий мировой убийца, как твоя фамилия?
Сережа подумал, огорчился и сказал:
– Забыл.
– Зайцев его фамилие, – вдруг сказал Сережа побольше. – А мое – Иванов.
– Ай да Сережа, – похвалил его Сиверс. – Умница!
– А он совсем не умный, – ревниво сказал маленький. – Он букву 'рэ' не говорит. Знаешь, как он говорит? 'Волона кличит кал!' Смешно?
– Я уже тебе сказал: не смешно. Не следует смеяться над недостатками своих ближних.
Внезапно Сережа-маленький остановился и протянул Сиверсу свою мокрую кофточку.
– Ты чего?
– Не могу больше нести кофту. Она тяжелая.
– Что же с тобой делать, братец? Давай понесу.
Навстречу шел офицер.
– Сережа, это не твой папа?
– Дай посмотрю. Нет, не мой.
– Послушайте, майор, – крикнул Сиверс, – вы не знаете, чьи это дети?
Майор остановился, несколько задетый бесцеремонностью обращения, и равнодушно оглядел ребят.
– Этого не знаю, а тот, поменьше, как будто полковника Нечаева внук, начальника штаба. А откуда вы их взяли?
– В воде нашел.
Майор засмеялся:
– Ведите скорей домой, их, верно, ищут.
– А где он живет, наш Нечаев?
– Вон там, в домах начсостава.
Сиверс поблагодарил и повел мальчиков в указанном направлении.
– У меня нет папы, только мама, – рассказывал Сережа-маленький. – У меня был папа, даже два, а теперь ни одного не осталось.
– А мама здесь?
– Не, уехала в Москву. На самолете.
– Ты что же, с дедушкой живешь?
– Больше с бабушкой. Бабушка мне эту кофту пошила, которую ты несешь.
Мокрая кофта прохладно висела на согнутом пальце генерала.
– Тебе не холодно? – спросил он.
– Не, тепло. Ведь мы идем на юг.
– Откуда ты знаешь?
– Я все знаю. Есть юг и север. На юге жарко, на севере холодно. А еще есть восток и запад, там средне, не жарко, не холодно, просто тепло.
– Да ты, брат, образованный!
– Я все знаю. Вот мама у меня глупая. Не очень, а так, немножко глупая. Я ей говорю, а она не слушает. Я спрашиваю: 'А машины кверх ногами ходят?' А она говорит: 'Ходят'. А сама плачет. Смешно?
– Я уже говорил: не смешно.
Сережа примолк, а потом сказал:
– У меня жена и пять детей. Я их не бросил.
Вокруг дома начсостава, как грибы на опушке, разрослись деревянные бараки, покосившиеся, сумрачные, с антеннами на крышах. Из одного барака выбежала женщина лет тридцати, растрепанная, в пестрой юбке. Она метнулась к ним, как птица, упала в пыль и крепко обхватила Сережу побольше:
– Сереженька, куколка моя, ягодка ненаглядная, нашелся, родной.
Она плакала, резко мотая сухими мятыми волосами.
– Вы за ним лучше смотрите, – сказал Сиверс.
– Ой, гражданин хороший, вас-то я и не заметила! Это вы их привели? Где ж вы их разыскали?
– В реке.
Женщина побледнела и встала, отряхивая юбку.
– В реке? Надо же! Это все Зайцев, его так к воде и тянет! Говорила я тебе, – накинулась она на своего Сережу, – не ходи с этим бандитом! Он тебя хорошему не научит. Это есть бандит.
'Бандит' скромно стоял, глядя на свои маленькие ноги.
– В реке! Это подумать! Другой раз насовсем утонут! Нет, я его под замок, запру начисто, пусть дома посидит, уголовник! А вас-то чем благодарить? Разве что пол-литра есть... Интересуетесь?
