— Все, все в долгу, верно, милый! Он и жалованье-то все свое старикам отставным да вдовам отдает.
— А ты любишь Нахимова?
— Еще как люблю-то, и сказать невозможно!
— Маменька, а ведь на кораблях гюйс поднят. Знаешь?
— Знаю: «Гюйс на бушприте — корабль готов к бою»... Давай-ка, милый, спать... никак, уже светает.
Андрей Михайлович, глава семьи Могученко, происходил из далекого Северного Поморья.
Родился он, однако, не на севере, а в Италии, в порту Палермо, на борту отцовской шкуны. Отец его ходил туда на своем судне с грузом соленой трески. Оставить жену дома он не пожелал: ей скоро предстояло родить. Все сошло благополучно, и новорожденный Андрей Могучий благополучно совершил свое первое плавание обратно домой вокруг всей Европы.
Настоящая фамилия Могученко — Могучий, почти столь же обычная в Поморье, как в средней России фамилия Иванов. Это в Черноморском флоте его переименовали на украинский лад и стали называть Могученко. Таков обычай Черноморского флота. Даже адмиралов своих черноморские моряки называли любовно: Лазарева — Лазаренко, Нахимова — Нахименко.
Поморы с рождения записывались в военный флот.
И Могучий, возмужав, попал в 1810 году матросом во флот Балтийский. Когда знаменитый русский адмирал Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен подбирал из самых крепких и ловких матросов команду для экспедиции в Южный Полярный океан, в числе команды оказался и Андрей Могучий. Эскадра Беллинсгаузена состояла всего из двух маленьких судов; в сущности, это были две парусные лодки. Одной лодкой командовал сам Беллинсгаузен, второй, под названием «Мирный», — лейтенант Михаил Петрович Лазарев.
На этом шлюпе находился и Андрей Могучий — за рулевого. Две утлые лодочки под русским флагом избороздили вдоль и поперек воды южного полушария, забираясь в высокие широты Антарктики. После путешествия в эти места знаменитого Кука, по его отзыву, плавание здесь считалось невозможным из-за льдов. Русские доказали, что это неверно.
Андрей Могучий ходил со своим отцом в море еще мальчишкой, «зуйком», как называют в Поморье юнг парусных шкун. Опасности плавания в Ледовитом океане Могучий познал с детства. В Антарктике такой рулевой оказался очень полезным человеком.
Благополучно возвратясь в Кронштадт, Лазарев получил в 1821 году назначение в кругосветное плавание на только что построенном корабле «Крейсер». Назначенный командиром «Крейсера», Лазарев, по обычаю, и снаряжал корабль в дальнее плавание. Матрос Андрей Могучий выпросился у Лазарева на «Крейсер» и пошел в плавание уже штурманским унтер-офицером, то есть одним из старших рулевых.
Среди офицеров «Крейсера» находился девятнадцатилетний мичман Нахимов, только что окончивший морской кадетский корпус.
Редкому из мичманов выпадало такое счастье — прямо со школьной скамьи попасть в кругосветное плавание. На корабле каждый мичман, кроме прямых своих обязанностей, выполняет должность командира одной из шлюпок корабля. Командир шлюпки должен следить, чтобы она находилась в образцовом порядке и в полной готовности к спуску на воду в любой момент. Кроме весел, уключин, багров, в каждой шлюпке в парусиновом чехле хранятся вставная мачта и парус, всегда находится несколько анкеров — маленьких бочонков; один из них всегда с пресной водой, остальные пустые. В них набирают морской воды для балласта во время плавания под парусом. На шлюпку назначается постоянная команда гребцов. Мичман Нахимов получил в командование капитанский шестивесельный вельбот, построенный из красного дерева. Командовать шлюпкой, назначенной для разъездов капитана, само по себе было большой честью. Нахимов получил ее благодаря тому, что кончил корпус с отличием, а на парусных учениях прослыл «отчаянным кадетом».
Этот изящный кораблик радовал сердце молодого командира и приписанных к вельботу матросов: перед отправлением в плавание на гребных состязаниях в Маркизовой Луже [10] вельбот Нахимова вышел на первое место, «показав пятки» всем шлюпкам. Обрадованный мичман роздал гребцам вельбота первое свое жалованье до последней копейки. О щедрости подарка дошло до Лазарева. Хмурясь и улыбаясь, он пожурил Нахимова:
— Мичман, вы избалуете людей и сами сядете на экватор[11]. Довольно было по чарке. А впрочем, зачем мичману жалованье? На берегу кутить? В карты играть? Я знаю- с, вы не из тех: не кутила и не игрок. Если будет нужно, знайте: мой кошелек к вашим услугам!
Матросы «Крейсера» решили после гонок, что Нахимов будет «правильным мичманом».
«Крейсер» поднял вымпел — это значило, что плавание началось, — и вытянулся из гавани на большой кронштадтский рейд. На корабле пошла обычная морская жизнь, точно по хронометру.
Плавание «Крейсера» было, в общем, благополучное. Обычно беспокойное Северное море с его бестолковой зыбью потрепало корабль порядочно. Новички, в том числе и мичман Нахимов, отдали дань морской болезни.
— Немецкое море на то и устроено, — утешали старые матросы молодых, — чтобы матрос сразу привык. Вот выйдем в океан, там дело другое. В океане мягко.
Серые северные краски моря постепенно переходили сначала в зеленовато-серые, потом в изумрудные и за мысом Рока стали цвета ультрамарина.
В океане «Крейсер» сначала шел хорошо, заглянул на остров Мадейра и, пользуясь «торговым ветром», подошел к берегам Южной Америки. Около экватора корабль попал в область безветрия и проштилевал несколько дней, но все же океан порой вздыхал жаркими редкими вздохами. Пользуясь ими, «Крейсер» подвигался к берегам Бразилии.
После нескольких крепких внезапных шквалов «Крейсера» накрыл жестокий шторм. Лазарев обрадовался шторму: он возвещал после яростной вспышки попутный ветер до мыса Горн, откуда корабль мимо Огненной Земли войдет в Тихий океан.
Но шторм усиливался. «Крейсер» нес только штормовые паруса. Лазарев в дождевом плаще не сходил с мостика. Капитан опасался приближения к берегу. Уже третьи сутки бушевал шторм. День клонился к вечеру. Волны делались круче и выше, что указывало на близость берегов. Палубу то и дело окатывало волной слева направо. Корабль ложился то на правый, то на левый борт.
Мичману Нахимову пришлась третья вахта. Вместе с ним на вахту стал к штурвалу с подручным рулевым Андрей Могучий.
Взявшись за ручку рулевого колеса, Могучий нагнулся к нактоузу[12] , чтобы взглянуть на курс. Стекло обрызгивала вода. Картушку едва видно. Расставив широко ноги, Андрей решился отнять от штурвала одну руку, чтобы рукавом обтереть стекло. В это мгновение с левого борта вкатился вал и сбил Андрея через правый фальшборт в море. Первым это увидел сигнальщик и крикнул:
— Человек за бортом!
Не думая и секунды, Нахимов скомандовал:
— Фок и грот на гитовы! Марса фалы отдать!
Марсовые кинулись подбирать паруса.
— Пропал человек! — воскликнул Лазарев. — Кто?
— Андрей Могучий, — ответил Нахимов. — Михаил Петрович, дозвольте спустить вельбот...
— Еще семерых ко дну пустить? Где тут... Сигнальщик, видишь? — крикнул Лазарев.
— Вижу! — ответил сигнальщик и указал рукой направление, где ему почудилась на волне голова Могучего.
— Спустить вельбот! — самовольно отдал приказание Нахимов и взглянул в глаза капитану.
