спрятаны на дно старой корзины. Поверх них было положено сено и несколько дюжин яиц, и все это было накрыто тряпочкой наподобие тех, которые использовали крестьяне, едущие на базар из своих деревень. Айша должна была отнести корзину на «Эль-Сирга» под видом торговки или жены одного из матросов. Отец не хотел рисковать, он знал, что все эти вещи могут понадобиться нам в трудную минуту. Доверие его к женщине было безграничным.
Он попросил также известить его сестер Асмик и Лусин, а также дядю Атома и Дадхада Дадриана. Все они должны были собраться у старой пристани в полночь. Если все получится как запланировано, они смогут сесть в лодку и добраться на ней до судна. Он предупредил, чтобы его родственники не брали с собой много груза. Они должны взять с собой только самое необходимое.
Потом они погрузили вещи на телегу. Оставлять дома все добро, которое он и моя мать нажили за долгие годы, было невыносимо, но нельзя было терять время, и он собрался. Что касается серебряного сервиза, унаследованного от тети Норы, отец попросил Айшу сохранить его в своем доме. Он не знал, сможет ли он когда-нибудь вернуть себе этот сервиз, но ему хотелось сохранить его не из-за его материальной ценности, а как память о матери. Ей он очень нравился, и она с гордостью использовала его в Рождество или на дни рождения, когда приглашала в дом родственников и друзей. Папа помнил, с каким трепетом мама накрывала на стол, помещая каждую вещь на свое место вместе с салфетками из тонкой изящной ткани, которую мой отец купил в старой лавке на площади Бейазит, недалеко от большого базара Константинополя. Айша утирала слезы при этих воспоминаниях, а папа, всегда старавшийся казаться жестким человеком, вдруг безутешно разрыдался, не в силах больше сдерживаться.
Часа через три вернулся Ахмед. Сгорая от стыда за своих земляков, он сказал, что на Али Меркези рассчитывать нельзя. Он даже не решился вступить с ним в разговор, хотя и видел его издалека. Али был сильно выпивши и как безумный орал, что надо раз и навсегда покончить с армянами в Трапезунде. Ахмед предпочел не говорить ему ничего, потому что из-за состояния, в котором он находился, могло случиться всякое. Али сидел в окружении таких же, как и он, и Ахмед ускользнул оттуда раньше, чем его могли заметить и как-то связать его с нами.
Там он случайно столкнулся со старшим боцманом предпенсионного возраста Исмаилом Кемалем, шепнувшим ему, что все это похоже на безумие, виной которому дьявол. Слова Исмаила вызвали доверие к нему у Ахмеда, и он пригласил Исмаила выпить с ним чайку.
Боцман догадывался, что именно хотел ему сказать Ахмед, и мужчины договорились без лишних слов. Исмаил взялся оповестить только тех членов команды, которым можно доверять. Трех опытных членов экипажа было достаточно, чтобы выполнить любой маневр на судне. Боцман повторил несколько раз, что «Эль-Сирга» был для него как лошадь, с которой надо было только обращаться ласково, и тогда можно ею управлять.
Попивая чай, они обсудили поведение капитана. До сих пор он производил впечатление человека, которому можно доверять.
Исмаил Кемаль сказал, что его лично капитан никогда не обманывал. Меркези было мало того, что он распоряжался кораблем, ему хотелось иметь его в собственности. В глубине души он ненавидел хозяина- армянина, у которого так хорошо шли торговые дела. Ему были ненавистны уровень благосостояния хозяина, его дом, воспитание его детей, его природный ум, благодаря которому он решал жизненные проблемы. Вообще-то, Исмаил столкнулся с Али Меркези накануне вечером, как раз когда хоронили жену хозяина, и Али сказал ужасную вещь: жаль, что она умерла, ведь он хотел ее именно для себя.
Но Меркези был хитер. Он знал, что когда-нибудь наступит и его время, и тогда уж он не упустит свой шанс. Этот день наступил, а поскольку Али был еще и трус, он напился. Все это было дурным предзнаменованием. Для Кемаля это был признак того, что Али надеялся, что алкоголь придаст ему силы для реализации своих злобных планов. Времени оставалось совсем немного.
Договорились, что Исмаил и команда, которую он соберет, выйдут из порта к вечеру. Если кто-нибудь заведет по этому поводу разговор, они скажут, что просто хотят попользоваться кораблем, ранее принадлежавшим одному армянину. Потом они должны будут стать на якорь напротив пристани, в четверти милях от берега. Там они простоят до полуночи. Потом они приплывут за нами на весельной лодке. Разумеется, все огни будут погашены, чтобы не выдавать присутствия судна.
Мужчины пожали друг другу руки и в волнении расстались.
Каждый из них знал, что ему надо делать, но времени оставалось мало.
Мой отец не мог понять поведения Али Меркези. До сих пор он считал его хорошим человеком и прекрасным капитаном. Сейчас же будет куда труднее реализовать разработанный план. Но он не испугался. Иметь в союзниках боцмана сама по себе большая удача. Да и выбор был, вообще говоря, небольшой.
Закрывая заднюю калитку того, что до сих пор было его домом, и запрягая мулов в телегу, отец знал, что сейчас заканчивается целый этап в его жизни. Глаза его повлажнели, а сердце гулко билось в его груди. В его доме сохранялся еще дух его супруги, и, если бы она была там, это могло бы служить каким-то утешением. Но выбора у него не было, а в ушах раздавался наш зов из леса.
Он знал, что Оганнес защитит нас, но какая-то тоска сжимала его сердце. Всего несколько недель назад он говорил о возможности уйти в плавание на «Эль-Сирга». Он понимал, что все это иллюзии, ведь военный конфликт уже был развязан, но он хотел приободрить семью. Сейчас все пропало. Этому не суждено осуществиться. Но, по крайней мере, можно будет сделать так, чтобы его трое детей жили более счастливо. Оганнес — умный, но стеснительный мальчик, Мари — милая и ласковая девочка, и я, Алик. Три таких разных личности, вся жизнь которых еще впереди. Он с готовностью отдаст свою жизнь за них.
Было совершенно ясно, что дела идут крайне плохо. Хуже некуда. Он должен воспользоваться этими первыми моментами неразберихи и спасти свою семью. Надежды на улучшение ситуации уже не оставалось. Последняя поездка в Константинополь отрыла ему глаза. Слова Вардгеса Серенгуляна буквально стучали молотом в его голове. В тот самый момент, как он услышал эти слова, он понял, что дни армян в Турции сочтены.
В пути они вдруг увидели каких-то всадников, поднимавшихся по склону. Они решили, что их преследуют. Отец спрыгнул с телеги, предупредив Ахмеда, чтобы тот продолжал движение, а сам спрятался в густых кустах на краю дороги. Несколько минут спустя всадники проскакали мимо в клубах пыли.
Это были не турки. Он узнал Асатура Азнавуряна и его братьев Дарона, Бадрига и Дзовасара. Асатур в свое время ухаживал за золовкой Асмик.
У семьи Азнавурян были крупные поместья на холмах Трапезунда. Стада его овец производили лучшую шерсть, продававшуюся в Турции.
Это были люди, привыкшие противостоять трудностям жизни, настоящие борцы, и он захотел узнать, что там происходит.
Когда он подошел к ним, Асатур и его братья спешились и обняли его. Они выразили ему соболезнование и сказали, что в последние часы дела идут из рук вон плохо.
Турки вошли в церковь Хагия София, убили священника и прихожан — армян, укрывавшихся внутри. Только мальчику-служке удалось спастись, потому что в тот момент, когда нагрянули крестьяне в сопровождении нескольких солдат, он находился в ризнице. Армяне подумали сначала, что солдаты будут защищать их, но потом в изумлении увидели, что военные, наоборот, были подстрекателями толпы.
Много домов в армянском квартале города были разграблены и подожжены. Армяне прятались в церквях, а турки старались поймать тех, кто не успевал добежать до церкви.
Братья Азнавурян были вне себя от гнева. Они понимали, что у них остается мало времени на то, чтобы сорганизоваться, но они уже успели предупредить армян, которые жили на их землях. Их было человек семьдесят, причем все разного возраста. Братья сказали им, что их жизнь в опасности. Эти люди были для них все равно, что члены их семей — они знали братьев с младенчества. Самые старые из крестьян даже присутствовали на их крестинах. Как можно было оставить их на произвол судьбы?
Тогда мой отец, не долго думая, предложил им уплыть на судне «Эль-Сирга» в ту же самую ночь. Он раскрыл перед ними свой план. Места должно хватить на всех. Хоть корабль не очень большой, поместятся все, даже те члены нашей семьи, которых должны были предупредить Айша и Ахмед.
Азнавур поблагодарил его со слезами на глазах. Потом они расстались, договорившись встретиться в полночь на набережной. Они обнялись, и каждый пошел своей дорогой.
