Я почувствовала, что вот-вот впаду в отчаяние. Действительно, болтать несложно, но откуда я возьму настоящий лес? Даже чтобы создать какую-нибудь тварь в мастерской реальности, мне надо было представить ее во всех подробностях, включая внешний вид, анатомическое строение, привычки и характер; надо было знать, чем она питается, какой образ жизни ведет, и нет ли у нее аллергии на хлорку, которой в мастерской моют полы. А если целый лес, со всеми зверями, растениями и минералами! Да это работы на год.
Тут мне пришла в голову неплохая мысль: не создавать лес с нуля, а представить, что он уже где- то есть, и входить в него постепенно, как человек идет по тропинке. Где-то внутри зашевелилось ощущение, что такой способ может сработать. Я восстановила в памяти образ — первый, самый яркий, с которого все началось: три гигантские сосны, освещенные малиновыми лучами заходящего солнца, растут на скалистой гряде. Между переплетенными корнями петляет тропинка. Семейство разноцветных грибов источает пряный дурманящий запах. С ветки на ветку перепорхнул бежевый паук, выпуская из себя золотистую нить будущей паутины…
— Пошли, — приглушенно сказала я, направляясь к выходу из мастерской.
Демиурги толпой двинулись за мной. Я распахнула дверь. Все-таки до последнего момента я опасалась, что у меня ничего не получится. Но за дверью был он — мой лес. Стройные сосны в густой паутине, багровое небо, стрелы заката.
— Чего застряла? Дай и другим посмотреть. — И Погодина спихнула меня с крыльца.
— Это неправильный лес!
Мы с Эзергиль стояли на повороте тропинки. Иван шуршал в кустах в поисках грибов, Погодина убежала куда-то вперед в погоне за взъерошенным нервным пауком. Эзергиль стояла и разглядывала сосны с таким видом, будто ее ничто не интересует.
— Я говорю, лес не тот!
— Как не тот? — лениво переспросила Эзергиль. — А какой?
— Чужой. Я все представляла… не совсем так. Сосны должны быть кряжистые, а не стоять стеной. Потом, оттенок неба. И вообще, это место мне незнакомо.
— Приехали! — Иван вылез из кустов с куском сине-зеленой грибной шляпки в руках. Из слома капало нечто неприятно похожее на венозную кровь. — А как мы отсюда выбираться будем?
— Через дверь, — не подумав, ляпнула я.
Иван заржал и снова ушел в кусты. Оттуда донесся треск и подозрительное чавканье.
— Действительно, выход не продуман, — заметила Эзергиль, — и вообще ничто не продумано. Это тебе еще аукнется. Причем в ближайшем будущем.
— Что теперь делать? — всерьез заволновалась я.
— Не знаю. Твой же лес, — хладнокровно сказала Эзергиль. — Но обрати внимание, что солнце скоро зайдет. Или у тебя страна вечного заката?
— Нет, — нервно ответила я, оглядываясь по сторонам. И впрямь, темнело в лесу буквально на глазах. Куда же делась Погодина, подумалось вдруг мне.
— А пауки твои, — продолжала Эзергиль, — они только тебе курлычут или всем, кто с тобой приходит? Кстати, чем они обычно питаются?
— Кого поймают, тем и питаются, — буркнула я. — Куда эту темненькую, в смысле Погодину, унесло? Давай покричим, вдруг она заблудилась!
Мы немного поорали, но отклика не дождались, только из кустов вылез Иван. Я с ужасом увидела, что он ест гриб.
— Съедобный? — быстро спросила Эзергиль, перехватив мой взгляд.
— Не знаю, — с трудом произнесла я.
— А кто знает? — укоризненно сказала Эзергиль. — Иван, у тебя голова на плечах есть или как?
— Не смог удержаться, — промямлил Иван, дожевывая шляпку. — Пахнет так, что перестаешь соображать напрочь. А на вкус, между прочим, как картон.
— Так зачем ты его лопаешь?!
— Остановиться не могу.
— А как вообще? Живот не заболел?
— Пока нет. Только пить очень хочется.
— Поищем воду? — предложила Эзергиль. — Полагаю, нам тут предстоит заночевать.
— Только не это! — категорически заявила я. — Будем искать выход. Давайте для начала пойдем вперед по тропинке. Может, встретим Погодину, а то я за нее начинаю переживать.
Втайне я надеялась все-таки найти то место с тремя соснами. Мне думалось, что стоит там оказаться, как все наши проблемы сразу решатся. Я уже и сама не рада была, что придумала этот волшебный лес. Что-то мне подсказывало, что он себя еще покажет.
За поворотом ничего не изменилось: все те же корабельные сосны стеной по обе стороны тропы. Закат почти догорел, только в верхушках сосен отсвечивали зловещие малиновые блики. Под деревьями было уже так темно, что мы начали терять тропинку. Но вскоре я с удивлением заметила на земле светящиеся салатные пятна: это фосфоресцировали грибы. Подняв голову, я обнаружила, что паутина тоже наливается розовым светом. Зрелище было красивое и страшноватое.
— Я этого не создавала, — вслух подумала я.
— Еще как создавала! — возразила Эзергиль. — Когда не утруждаешь себя детальным продумыванием жизненного пространства и пускаешь все на самотек, то из подсознания вылезают такие штуки, что нарочно не придумаешь.
— Пить хочу, — жалобно сказал Иван.
— Куда ты завел нас, Сусанин-герой? Отстаньте, заразы, я сам тут впервой! — процитировала Эзергиль. — Ну, где обещанный ручей с радужной водой?
Я молча прибавила шагу. Паутина освещала лес жутким холодно-розовым цветом. В подлеске кто- то шуршал и клацал зубами. «Мы выйдем к трем соснам! — повторяла я себе как заклинание. — А я говорю, выйдем!»
— Отрежем, отрежем Сусанину ногу! — изгалялась Эзергиль. — Не надо, не надо, я вспомнил дорогу!
— Тихо! — остановилась я. — Слышите — там, впереди?
Лес наполнился скрипом и шорохом, как будто ветер зашелестел в колючих кустах. Из отливающей малиновым темноты выкатился черный ком, за ним второй, третий… Пауки! Словно подчиняясь беззвучному зову, они со всех ног стремились к одной точке пространства. Когда первый паук вышел на финишную прямую, я запоздало сообразила, что этой точкой была я.
— Пошли вон!
Мой жалобный возглас пропал впустую. Пауки льнули к моим ногам, как лучшие друзья после долгой разлуки, уже не чаявшие встречи. Они терлись об меня и вовсю курлыкали, пихаясь и плюясь друг на друга ядом. Самые преданные ловко взобрались мне на плечи, обняли за шею всеми своими мохнатыми лапами и замерли, нежась.
— Эзергиль, — прошептала я, стараясь не дышать. — Сними их с меня!
Компания, стоя в отдалении, давилась от хохота.
— Я бы с радостью, да вот боюсь, покусают, — ответила Эзергиль сквозь смех. — А себя переваривать как-то неэстетично…
— Это определенно любовь! — комментировала невесть откуда взявшаяся Погодина. — Ой, смотрите, на голову полез! Гнездо вьет!
— Гелька, не тушуйся, — усмехаясь, советовал Иван. — Почеши спинку вон тому большому, с красными глазами, а то он, по-моему, недоволен — как бы кусаться не начал…
Я переминалась с ноги на ногу, пытаясь сохранить равновесие в толпе мохнатых тварей. Паук, угнездившийся у меня на голове, свесил лапы и окончательно загородил мне обзор.
— Да помогите же! Ах, сволочи!
— Это к кому относится? Надеюсь, к паукам? — услышала я голос Погодиной. — Нет уж, дорогуша,
