персонажей, кого выталкивает вперед напором толпы и несет, как на океанской волне, — пока не расплющит о камни. Вот ты из каких?
— Больше-то некому, — молвила она скромно.
— М-да… Ладно. И кто у вас теперь во главе?
— Совет матерей.
— Революционных? — хмыкнул я. — А почему не бабушек?
— Не ерничай!
— Хотя есть же советы старейшин… там, где старость возводят в культ. Уж лучше почитать материнство, чем маразм. А зачинателя суньте в мавзолей.
— Послушай, у тебя осталось сострадание? — спросила Лана негромко. — Ведь это мой отец. И ты убил его.
— И отец твоего ребенка, да? — прибавил я, сочувственно кивая. — Совсем с вами запутался. Отец приносит дочурку на алтарь, предварительно сделав ее матерью… Та плетет против него заговор. И все во славу Бога!.. Кстати, ты нашла свою дочь?
— Нет, — произнесла она совсем тихо. — Хочу поручить поиски тебе. Теперь у меня хватит на это власти.
— И досуга, да? И желания?
— Прекрати!
— А как с Аскольдом? — спросил я. — Больше-то тебя никто не неволит?
— Свобода — такая штука… — вздохнула она. — Помнишь формулу?
— Вот не знал, что она еще в силе!
— Калида собирался подмять всех, — сказала Лана. — У него хватало для этого сил. И если б еще удалось столкнуть лбами Аскольда и Грабаря…
— А ныне придется вам, сироткам, заключать с кем-то из них союз, — подсказал я. — И лучше всего — брачный, верно?
— Так и есть.
— И с кем?
— Ну, — ответила женщина, глядя мимо меня, — если принять во внимание возраст кандидатов, а также учесть наследственность, то Аскольд…
— И в постели неплох, да? — прибавил я. — Собой опять пожертвуешь или делегируете подходящий «бутон»?
— По-моему, Аскольд все же питает ко мне… определенные…
— Так он и от гарема не откажется. У вас ведь такие резервы! Тут можно не с одним главарем породниться, всю Семейку поставить под контроль. Эдакая брачная экспансия отродьев Калиды, тайный союз паучих… Кстати, Кире глянулась Мальва, — сообщил я доверительно. — Жаль его — славный оказался парнишка. Но пока не набьет собственных шишек…
— Молодость вспомнил? — улыбнулась Лана. — А ведь ты до сих пор мне снишься. Будто идем с тобой по берегу, а между нами… сын. Конечно, не веришь?
— Очень трогательно, — сказал я. — А сейчас объявишь, что все участники сна в наличии — осталось их собрать.
— Кто знает, Род, кто знает, — произнесла Лана загадочно. — Было время, когда ты жил во мне постоянно, присутствовал как наваждение. И если бы я родила тогда, чья душа, по-твоему, вселилась бы в ребенка?
— Это что ж, вариант непорочного зачатия? — Я даже присвистнул. — Конечно, любовь — божий дар… Но ведь кто-то поставил семя, чтобы чудо состоялось. И кто у нас в роли Иосифа?
— Как раз это не важно. Он даже внешне мало привнес, а ты говоришь!.. И знаешь, что самое чудное? Ты ведь жил во мне задолго до того, как мы встретились. С тех пор, когда я начала что-то понимать.
— То есть у меня уже как бы двое духовных детей? Ну, мать, ты сильна!
— Конечно, не веришь? — повторила Лана. — А то, что они похожи на тебя, не доказательство?
— Это как? — С ухмылкой я повел плечами, поиграл мышцами.
— Я ж видела твои детские фото.
Помолчав, я осведомился:
— Так скольких же мне искать, а?
— Пока что одну, — ответила Лана. — До скорого, родной!
— Будь, — сказал я, обрывая связь.
После таких разговоров и при полном-то здоровье начинаешь ощущать себя больным, а сейчас из меня будто вытянули остатки энергии. Еще та Семейка! Что Отец, что Мать.
Зато Лана напомнила мне о Боге. Я так и не добрался до него, а ведь в этой пирамиде именно он — вершина. И до рассвета полно времени, всякое еще может случиться. А потому рано спать.
Минут через двадцать я уже наладил и запустил «плавунец». Как и «стрекозы», он был скорее терминалом Дворецкого, а сам по себе значил мало. Умел лишь ориентироваться в пространстве да шустро плавать, проникая почти в любые щели. Выглядел, тем более пахнул, он неаппетитно — полуметровая сигара с винтом и лапами-рулями.
Еще часом позже «плавунец» добрался до плато, откуда я за последние три ночи трижды уносил ноги, и принялся тыркаться во все подходящие дыры, вынюхивая чужаков. Повезло ему на удивление быстро, и вскоре он уже пробирался по извилистой норе, накрепко ухватив след.
Развалясь в широком кресле, я курировал механического лазутчика из безопасной дали. Кабинет освещало лишь сияние дисплеев и лампочек-индикаторов — для управления этого хватало. А когда сбоку, в проеме двери, образовалась невысокая ладная фигура, я сразу разглядел и ее.
— Иди ко мне, милая, — не меняя позы, позвал я. — Это интересное кино.
Осторожно Настя приблизилась, затормозила на безопасной дистанции. То есть это она полагала дистанцию безопасной, хотя безопасным тут был я.
— Можешь устроиться за креслом, — сказал я, не отодвигая рук от пульта. — Хотя на локотнике удобней.
Посомневавшись еще чуть, девочка уселась на широком валике, скрестив гибкие ноги, и застыла как неживая, вперясь в экран. «Плавунец» уже достиг края воды и, расправив суставчатые лапы, ковылял по наклонному ходу, неукоснительно держась следа. Поначалу тот трудно было потерять: никаких ответвлений, — затем они появились. Чем дальше, тем становилось темнее, даже тепловидение больше не спасало. Пришлось задействовать локатор, благо в машинке он имелся. После обработки сигналов на дисплей поступала вполне приемлемая картинка.
Тут подоспел и третий зритель. Вслед за деликатным стуком дверь приоткрылась, и в щель просунулась голова Лехи, вопрошая у меня взглядом, можно ли впускать остальное. Как и положено партнеру, он подстраховывал Настю. Не то чтобы ползун не доверял мне, однако контроль не повредит.
Кивком я пригласил Леху войти. Не глядя на девочку, он обошел кресло с другой стороны, но сел на пол, не на локотник. Следом за пацаном в неплотно закрытую дверь проник Хан, на широком загривке неся прикорнувшего котенка, разлегся невдалеке. Ну, вся компания в сборе — если не считать Инессы.
— Где это? — спросил Леха шепотом, будто его могли услышать по ту сторону экрана.
Я промолчал, позволяя ответить Насте:
— Это пещера под берегом, откуда приходят чужаки. Вот и она стала причастна к действу.
— Теперь тихо, — велел я. — Смотрите!
Ход становился круче, временами «плавунцу» приходилось карабкаться едва не по вертикали. А разветвлений с каждой минутой делалось больше, зато и становились они уже, изредка перемежаясь зальчиками-перекрестками.
— А почему самим туда не сходить? — не выдержал Леха.
— Потому что умный в гору… К тому же мне там не пролезть.
— Но ведь мы… — бодро начал малец, но осекся под хмурым взглядом Насти. На вид-то они
