Вадим хмыкнул: неужто и этому загорелось согнать вес? Да нет, вряд ли, — скорее что-нибудь из сферы морали.
— Выдвигают на повышение, — продолжал толстяк. — Предлагают отдел.
— А Марчика куда?
— В здешние под-Управители, похоже. Окончательно переберется в «отцы».
— Н-да, осуществляются мечты.
— Марчик далеко пойдет — ты был прав. — Толян повздыхал. — Так что скажешь?
— Ты же знаешь: чего я не люблю, так это советовать. Решай сам.
— Но что б ты сделал на моем месте?
— Эка хватил! На твоем я и лабуправство давно бы послал. Но мне легко быть принципиальным: у меня дети по лавкам не плачут.
— А если бы плакали? Ну представь!
Сегодня Толян был настойчив на удивление — неужто это всерьез? Или кокетничает?
— Все равно нет, — твердо сказал Вадим. — Лабуправ — это предел. Дальше в Систему погружаться опасно, рискуешь пропитаться ею насквозь… Хотя, может, ты этого хочешь? — вкрадчиво добавил он.
Толян с тоскою вздохнул.
— Я откажусь, — неуверенно предположил он. — А?
— Откуда мне знать.
— С другой стороны я не пойду, ты не пойдешь. А кто тогда? Какой-нибудь проныра? И потом он будет решать за нас?
— А сейчас, по-твоему, кто решает? Радость моя, ты что, надеешься развалить Систему изнутри? Не смеши, она не таких ломала! Там же сплошные Марки — хочешь сделаться одним из них? Конечно, твое право, но не жди тут моего благословения. От дерьма лучше держаться подальше — старая истина!
Повздыхав еще, словно для заполнения паузы, Толян спросил:
— Кстати, не слыхал? На будущей неделе отделуправы должны пройти переаттестацию.
— И что?
— Да странно как-то: проводит ее лично под-Управитель при участии троих представителей главка, посторонние не допускаются. К чему такая секретность?
— Смахивает на посвящение, тебе не кажется? — предположил Вадим. — Только вот в кого: в рыцарей или в особо доверенных слуг?
— В слуг? Скорее господ.
— Зависит от точки зрения. Ежели смотреть на пирамиду со стороны… Интересно все же, какова процедура?
— Это так важно?
— Может быть, может быть. — Вадим и сам не понял, почему встревожился. — Так ты хотел совета?
— Конечно.
— Даю — в виде исключения, но со всей категоричностью: откажись. Даже если будут настаивать, угрожать, принимать меры вплоть до разжалования в спецы. В противном случае потеряешь больше. Много, много больше!
Вот это было всерьез. Даже и не совет — пророчество. А Толян был из тех немногих, кто чувствовал разницу, — потому слегка струхнул. В ошеломлении помолчав, он пробормотал:
— Что-нибудь еще?
— Еще? Береги задницу, толстый!
Толян вспыхнул, словно первоклассник:
— Издеваешься?
— Не уверен, — честно ответил Вадим. — Но на всякий случай — береги.
Толстяк снова вздохнул:
— Еще и эти кошмары, что Нонка приволакивает на хвосте. По-твоему, за ними что-то кроется?
— Предлагаешь «бояться вместе»?
— Чего? — не понял начлаб.
— Да был такой мультик, про котенка… Уж очень банален набор в этих сюжетах: насилия, увечья, кровь, — будто специально нацелен щекотать нервы. Либо отвлечь внимание. А вообще, я Марку говорил: посеешь догматиков, пожнешь маньяков.
— А что думаешь про оторванные конечности? — Не без опаски лабуправ смерил взглядом Вадимовы массивы. — Вот ты бы смог?
— Да уж, эти ребята не «разбрасываются», — засмеялся тот. — Ты и представить, Толян, не можешь, на что способны целенаправленные, однонацеленные, жестко запрограммированные люди!
— Не так это! — вклинился в разговор надтреснутый голос, и над приборами поплавком выпрыгнула голова Оросьева, редковолосая и сморщенная, словно у мумии. — Все происходит от нездорового образа жизни. Вот в сельской местности про такое не слыхали, а все потому, что люди физически работают на свежем воздухе, детей ростят, и некогда им глупостями заниматься. У хороших служителей мысли об одном — о Крепостном благе. О Семье надо радеть, об отцах и братьях наших, и тогда все наладится!..
— Чувствуешь, куда гнет? — усмехаясь, спросил Вадим. — Оказывается, людям приличен только мускульный груд, прочее от лукавого. А все беды из-за интеллектуалов развелось умников!.. Свежая мысль, да? И каким будет следующий шаг?
Толян неловко и опасливо молчал. Расслабленность слетела с него в один миг, а все из-за этого пронырливого жилистого человечка, дремучего и невероятно активного, обожавшего встревать в разговоры и по каждому вопросу имевшего собственное суждение, почему-то всегда совпадавшее с официальным. И сейчас, сыто ковыряясь в зубах, Оросьев пустился в пространные рассуждения, из которых явствовало, что духовная продукция его не интересует совершенно, а стало быть, не нужна, и все кто в этой области подвизается, исключая, может, немногих, — паразиты и нахлебники, объедающие народ. И лучше бы отправить их в селькоммуны, чтобы стали приносить настоящую пользу, и уж тогда проднормы точно возрастут, а честным труженикам нужно как раз это, а не всякие там х-химеры!..
— Оросьев, — с любопытством спросил Вадим, — ты и так жрешь за двоих куда это в тебе девается? Глистой был, ею остался. Или как в той байке про сыновей — ворованное не впрок?
— Это кто тут вор? — заволновался Оросьев. — А сам, а сам! Вы посмотрите на него!
— Я не про спирт, — отмахнулся Вадим. — Ты против эксплуатации, верно? Тогда взгляни на себя: все ж знаем, что работник ты аховый. На что гробишь день, я выполняю за час, а категория у нас одинакова, как и паек. Выходит, половину своего времени я вкалываю на тебя, ты мой эксплуататор, мой персональный паразит, поскольку жрешь мою пайку! И как это сочетается с твоими лозунгами? По-твоему, это и есть социализм?
Конечно, Вадим передергивал, поскольку большую часть времени тратил исключительно на себя, на собственные интересы и нужды. Но это было скорее следствием нынешних порядков, и все равно он делал втрое больше!..
— Начальству виднее, кто чего стоит, — туманно возразил Оросьев. — И уж оно оценит нас по заслугам.
— Взгляните на него, — призвал Вадим. — Налицо все признаки догматика: нового не приемлет, противоречия в упор не видит, начальство чтит, а все беды от происков врагов. Хоть на выставку отправляй!
— А для тебя вообще нет святого! — огрызнулся Оросьев. — Не пойму я тебя, Смирнов, двуличный ты какой-то. Иногда такое несешь — у меня просто нет слов!
— У тебя и с мыслями не густо. Готовый кандидат в маньяки.
— Ты больно умный! — выкрикнул человечек, отступая по проходу. — Видал я таких!
— Иди-иди, Отбросьев, — напутствовал его Вадим. — На таком уровне я даже спорить не хочу — квалификацию теряю. Найди кого-нибудь по силам.
