кажется? Копировщиком быть не желаете, а когда предлагают работу по силам, принимаетесь молоть ерунду. В самом деле, родной, даже обсуждать это смешно! Ну что вам до конечных целей разработки? Вас это совершенно не касается.
— Во-первых, вполне может коснуться, — возразил Вадим. — И кого тогда винить? Во-вторых, это наверняка коснется других.
— А кого в наше время волнуют другие? — светло улыбаясь, спросил Марк. — Конечно, если исключить близких. Скромные труженики клепают по всему миру разнообразное оружие, вплоть до самого смертоносного, и с чистой совестью получают за это плату. А попробуй ее отнять — такое начнется!.. Разве их заботит, в кого полетят сделанные ими пули и на кого упадут бомбы? Они производят изделия, кормятся на этом и кормят детей — все! Да и цель, если вдуматься, самая святая — оборона державы.
— Или Крепости? — спросил Вадим. — Или нападение — как лучший способ защиты? Или оборона от своих же подданных? — Он покачал головой: — А если б ваши «труженики» производили, скажем, наркотики?
— «А если б он вез патроны!» — с той же улыбкой парировал Марк. — Не слишком ли много вопросов? Право же, сын мой, к чему забивать головы себе и другим такой ересью! Это ведь смахивает на саботаж, вам не кажется?
— «Дело шьешь, начальничек?» — сказал Вадим. Теперь Руфь поглядела на него с испугом, но ему уже наскучила конспирация. — Ярлыки клеишь? Ну да, ты ведь прошел такую школу!.. Первый ученик, да?
— Хорошо, братец, возьмем эту девочку, — тоже отбрасывая лишние формальности, Марк кивнул на Руфь. — Смышленая, ответственная, работает «не за страх» — так вот ее такие проблемы не колышат! Ты что, полагаешь себя лучше «нашей славной молодежи»?
— Есть такая штука, как круг подобия, — нехотя пояснил Вадим. — Когда он предельно широк, в человеке присутствует совесть — как обширная сеть подсознательных связей со всем человечеством. Круг сужается до нации, племени, рода, сословия — соответственно, совесть съеживается в честь. А еще есть долг — когда круг подобия ограничен самым ближним окружением: семьей, сослуживцами, начальством. Лучше чем ничего, однако не совесть — даже и близко нет. И есть еще сплоченность толпы, когда любое несогласие принимается за предательство: «кто не с нами — тот против». Может, дело в отсутствии воображения? Если человек не способен представить себя на месте других…
— Понятно, — хмыкнул Марк. — Ты один у нас совестливый?
— По крайней мере, для меня оружие — не абстракция. А если я замаран в его производстве, то хотя бы сознаю, что за мой хлеб кому-то придется платить кровью. И не хочу, чтоб ее оказалось на мне слишком много.
— А в чем измеряешь ее — в галлонах? — полюбопытствовал Марк. — Не все ли равно, насколько ты туда втюхался — по локти или с головой? Если уж замарался…
— Мог я раскаяться? Кстати, и в Сахарове, говорят, совесть прорезалась не сразу: сначала он поработал на разрушение.
— А-а, уже и этот причислен к святым! — неприязненно протянул Марк. — «Чур меня, чур…» Намекаешь, наша маленькая Руфь тоже не потеряна для человечества и с возрастом прозреет?
— Или не прозреет, — сказал Вадим, — последние горизонтальные связи разменяв на вертикальные. Тут уж что перетянет: долг или совесть.
С отеческой усмешкой Марк поглядел на раскрасневшуюся девушку, нежданно угодившую в перекрестье обоюдной пальбы.
— Доченька, у вас, наверно, дела? — спросил он ласково. — Уж идите — дальше мы сами…
Руфь поспешно выскочила из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. Марк негромко рассмеялся, с облегчением откинулся в кресле.
— А любопытно было б разложить эту мышку на столе, — заметил он. — Ну и что ж, что плоскодонка? Иногда в таких кроется столько пыла!..
— Подкрепляешь служебную преданность личной? — поинтересовался Вадим. — А начал, видимо, с секретарши?
— И кончил тоже, — по-свойски хмыкнул хозяин. — А ничего деваха, верно? Оказалась такая профи — где только готовят!.. Алиске-то не настучишь?
— Ваши проблемы.
— Отчего ж? — В его усмешке Вадиму почудилась напряженность. — Ты ведь для нас почти член семьи! — Марк осклабился еще шире: — Каждый вечер навещаешь, как добрый сын.
И акценты он расставил странно, хотя не пережимал.
— Только избавь от сцен, ладно? — попросил Вадим. — По крайней мере, сделай паузу после признания собственных прегрешений.
— Ну, какие это прегрешения? — миролюбиво возразил Марк. — Так, проверка ближнего окружения, стрельба по движущимся мишеням, вербовка команды… Если угодно — моя прямая обязанность.
— Не очень увлекайся такой вербовкой, — посоветовал Вадим, — иначе работать станет некому.
— А техника безопасности на что? — хохотнул Управитель. — Ведь столько инструкций наплодили!..
— И для Алисы силы бы поберег. Сам знаешь, сколь опасно оставлять женщину голодной.
— Как ты справедливо заметил, это наши проблемы, — посмурнел Марк. — А вот что с тобой делать?
— В каком смысле?
— Не в том: для команды ты не годишься. Однако и бездельничать тебе не позволят.
— В чем проблема? — удивился Вадим. — Или в КБ не осталось нейтральных тем? Вот и подкинь одну по знакомству. Знаешь же: за мной не заржавеет.
— Совестливый ты наш! — обрадовался Управитель. — И тебя на блат потянуло? А как же принципы?
— Не морочь мне голову, Марк! Принципы нужны тем, у кого нехватка совести, а я обхожусь без искусственных ориентиров. Впрочем, ты тоже — как известно, крайности сходятся.
— Будь по-твоему, — согласился Марк. — Как ни противно «поступаться принципами», однако сделаю.
— Поплачься мне, поплачься!..
— Что-нибудь еще?
— Раз уж подвернулся — подсуетись, обеспечь мне послабление режима. Конечно, я мог бы сачкануть и так…
— Господи, а это тебе зачем?
— Мои проблемы, Максик. Я же в твои не лезу?
— Конечно, у меня имеется парочка «вольных»…
— Как удачно! — сказал Вадим. — Значит, завтра ты отпускаешь меня на полдня?
— Запросто, — с готовностью подтвердил Марк. — Если ты сдаешь кровь.
— «Здравствуй, попа, Новый год!» — удивился Вадим. — Кровь-то при чем?
— Понимаешь, под эту кампанию можно провернуть что угодно. Полное благоприятствование сверху!
— И что, без крови никак?
— Да в чем сложность? По-моему, у тебя ее в избытке.
— В достатке, — поправил Вадим. — Так что же, я должен делиться еще и этим? А морда не треснет?
— Тебе ведь нужен отгул? Ты пойми: меня тоже контролируют! Я не могу быть добрым за чужой счет по крайней мере, пока не пущу прочные корни.
— И скольких для этого придется перетрахать?
— Пошляк!
— Просто «называю вещи». Вот интересно, Максик, ты делаешь это для удовольствия или по
