противника отшатнуться с удивленной руганью: в ней обнаружились нунчаки — те самые, которыми Вадиму норовили сокрушить череп. Не давая патрульному опомниться, он с небрежной грацией мастера побросал нунчаки вокруг себя, почти не прерывая их устрашающего свиста. И демонстрация возымела действие: блюститель попятился, наконец уяснив, что здесь-то ему ничего не светит.
— Мы еще подловим тебя, — бессильно пригрозил он. — Жди, коз-зел!
— Спасибо за транспорт, пес смердячий, — в тон ему откликнулся Вадим, седлая машину. — Каждой паре — по твари, то бишь по колеснику. Справедливо?
Патрульный промолчал, опасаясь, видимо, усугубления конфликта.
По короткой дуге Вадим подкатил к Юле, и та молча примостилась у него за спиной. Места хватило вполне — все же зады у блюстителей были обширными. Для очистки совести Вадим подождал, пока над ступеньками покажется голова второго патрульного, по-прежнему сыплющего матом. Затем газанул, взметнув машину на дыбы, и лихо, на заднем колесе, вылетел из метро. Еще одна демонстрация напоследок — уж это мы «могем»!
— Запомнил номера? — мстительно спросила Юля. — Хотя их и по колеснику сыщут. Ну я устрою им, клянусь папой!..
— Выбрось из головы, — посоветовал Вадим. — Лучше не возбухать — мне, во всяком случае. Если этих приструнят, другие так меня уделают!..
— Но ты ж у меня в гардейцах? — напомнила девочка. — Я тебя наняла!
— Все, я уволился, — объявил Вадим. — К твоему сведению, я подписываюсь только на разовые поручения.
— Все равно с ним посчитаюсь, — проворчала она.
— С кем?
— С этим вислогубым.
— Ну чего ты завелась? Подумаешь, на нее косо посмотрели!
— И еще — обозвал.
— Ну да, «козочкой»!
— «Козликом», — поправила Юля, — как и тебя.
— За что и пересчитал с десяток ступеней — мало тебе? Ну, давай вернемся и ты тоже его как- нибудь заклеймишь, для равновесия. Легче тебе станет? Или за покушение на священную особу полагается усечение головы?
— Члена, — буркнула девочка. — Чтоб в другой раз неповадно было.
— Пойми, милая, — сказал Вадим, — это даже не псы, коим довольно хозяйского окрика. Это — едва прирученные гиены. А значит, наказывать их себе дороже. Нападают они стаей, а такие мощные челюсти мало где сыщешь. Их даже львы опасаются.
— А все же ты умеешь драться! — воспламеняясь, вспомнила Юля. — Как он посыпался, а?
— Тоже, нашла драчуна! — с пренебрежением фыркнул он. — Пустил пыль в глаза — всего и дел. Один оступился, другой испугался. Ты не видела настоящих бойцов!
Круто повернув, Вадим на инерции докатился до дворика, где их ждал «бегунок», затормозил. Не теряя времени, они перебрались в знакомую кабину и скромненько, на самых малых газах, двинулись в противоположную от станции сторону, постепенно набирая скорость. Недавнее Юлино возбуждение пошло на спад, быстро сменяясь апатией: слишком много переживаний для одного дня. Когда Вадим доставил ее домой, она даже не настаивала на продолжении вечера, едва не заснув прямо в лифте, у него на руках.
Уложив девочку на диван, он тихонько убрался и без спешки потрусил краем тротуара в привычные края, подальше от странных блоков Центра. Бог знает почему, но ни постовые, ни встречаемые время от времени патрули к нему не вязались (будто прослышали про его сегодняшние ухарства). Наверно, нюх у них и вправду собачий, если они издали чуяли теперешнюю взведенность Вадима.
Минуя затененный парчок, уже перед самой общагой, он услышал опасливый, едва различимый мяв, похожий на деликатный оклик, и притормозил, заинтересованно озираясь. Мяв повторился — на этот раз Вадим поймал направление и повернулся к древнему дереву, раскорячившемуся неподалеку. Пушистый темно-дымчатый кот с белой грудкой и посеревшими от городской пыли чулочками возлежал на просторной развилке и загадочно смотрел на него, мерцая круглыми глазами. Казался он домашним, даже ухоженным, хотя на самом деле который месяц слонялся по помойкам да подвалам, отсыпаясь где придется. И только редкая настороженность позволила коту уцелеть при нынешних строгостях. Однако Вадиму он почему-то доверял и даже, видимо, числил того в приятелях. Вадим тоже к котейке благоволил, особенно ценя в нем ласковый нрав, довольно странный для хищника. Даже именем его наделил: Жофрей, — в память о давнем фильме. Котейка не возражал.
— Привет, блохастик! — отозвался Вадим и, приблизясь, стал энергично скрести коту щеки, сразу с обеих сторон. Вытягивая шею, тот сам налегал мордой на пальцы, будто хотел прижать их к дереву, и урчал от удовольствия, точно крохотный трактор.
— Что ли, познакомить тебя с моим мышом? — спросил Вадим. — Тебе то он понравится, но вот ты ему… Н-да.
Он достал из кармана котлету из столовского рациона, специально припасенную для хвостатого знакомца, и стал кормить Жофрея с руки, отламывая по кусочку, — так тому было вкуснее.
Когда-то Вадим сокрушался, что не может подбирать по улицам бездомных собак и кошек, а особенно жалел сирот-котят, доверчивых и беззащитных, редко доживавших до зрелости. Теперь проблему наконец разрешили — как водится, засучив рукава и навалясь всем миром. После соответствующей агиткампании и подключения добровольцев в Крепости пропала вся бесхозная живность: собаки, кошки, птицы, — даже на крыс нашли управу, чего до сих пор не удавалось никому. Как будто высвобождали нишу для чего-то иного, менее привычного и прирученного, — от подобных затей Вадим давно не ждал хорошего.
— Кому б ты мешал, а? — негромко приговаривал Вадим, поглядывая по сторонам. — Ни шума от тебя, ни грязи — один уют. Так нет же, невзлюбили вас наверху, и понеслось — кампании, облавы, запреты… Может, кто из Глав в детстве котов по чердакам вешал, как думаешь? И вот теперь дорвался, развернулся в масштабе Крепости… Дурость и мерзость!
Однако котейку эти проблемы, похоже, не заботили, сейчас ему следовало думать о выживании. Получив свою дозу ласки и угощение, он поспешил убраться к ближайшему брошенному дому, где, видимо, и проживал в последнее время. Облокотясь на развилку, Вадим проводил взглядом его легкую, несущуюся галопом фигурку, пока котейка не скрылся в подъезде, и только затем направился к себе.
В двери ждала записка от Алисы — привычного уже содержания, хотя из последних, по всей видимости. Через неделю-полторы свежеиспеченный отец с супругой (мать?) переберется в престижный Центр, куда закрыт ход старым приятелям и где массажисты положены по рангу, а не по дружбе. И славу богу, пора завязывать с этим утонченным мазохизмом! Все равно настоящей радости он не приносит. «Пожалуй, под занавес стоит проявить характер, — подумал Вадим. — Ну хоть один гребок против течения! Не пойду, а?»
И тут, словно для поддержки, к нему заявился Тим, потрясая пакетиком с мармеладом: «Чай хочу!» Как и Вадим, он питал слабость к сладостям и вкусностям, к хорошим напиткам и застольным беседам. А отказывать себе не привык — ни в чем.
— Как поживает твой крыс? — первым делом осведомился гость.
— Бог с тобой, Тим, какой из него «крыс»? Он же чуть поболе таракана!
— Надо ж как-то польстить хозяину, чтобы не скупился на угощение, — пояснил тот. — Эй, а откуда здесь столько пара?
— Воду грею — для помывки.
— Повезло тебе с чаном, — который раз позавидовал Тим. — Теперь таких не производят.
— Тебе-то зачем? — усмехнулся Вадим. — Все равно же не поднимешь.
— Мне и воды требуется вполовину — уж как-нибудь!..
— А не проще стать как все? Посещать общественные бани — хорошо, если раз в неделю.
— Ага, щас! — сказал Тим. — Вот если б меня с детства не приучили мыться каждый день, насколько легче бы жилось, а?
