Артезия уже обхаживала гостя, рассевшись в опасной близости. Сегодня ее очаровательный лик обрамляли платиновые локоны, роскошную грудь теснила радужная блузка, а отблескивающая юбка больше напоминала набедренную повязку, едва покрывая ягодицы, — в этом мире маркиза наконец получила возможность показать себя во всей красе. Она и прежде смотрелась ошеломительно, а уж теперь… К тому же, на ее родине еще не научились подделывать формы — все свое, живое, без подвоха.
— И что на сей раз послужило поводом? — спросил Светлан, подсаживаясь к столу. По этикету ему полагалось восседать в кресле, на возвышении, но он хотя бы не стал забрасывать ноги на соседний стул. Будем блюсти приличия… по возможности.
— Жалоба, — ответил Гюшест, рядом с маркизой даже дышать стараясь через раз.
Хорошо, хоть не предрассветные бои!.. Впрочем, настолько быстро департамент не успел бы среагировать — до боев еще дойдет черед.
— От кого же?
— Некто Арист Грушин, проживает в…
— А-а…
— Помните его? — тотчас ухватился инспектор.
— Еще бы. Это приличные люди в глаза не бросаются, а вот ежели дурак, вдобавок злобный… И чем недоволен Арист?
— Окружением.
— Точнее?
— Своими соседями. Ведут себя, как хотят, установленных норм не признают — даже разгуливают по лестницам и двору, простите, голыми.
— Наших правил они не нарушают, — пожал плечами Светлан. — И в общей конвенции на сей счет запретов нет. Имеются у вас конкретные претензии?
— «Каждый человек имеет право на невторжение в его личную сферу», — процитировал Гюшест. — Дистанция комфорта, понимаете ли.
Звучало это коряво: — «невторжение», «личная сфера»!.. Но официозный слог никогда не блистал изяществом. И кто определил эту «дистанцию»?
— Да боже упаси! — произнес Светлан. — Никто не покушается на его права. Или, вы думаете, его силой принуждают разглядывать голышек?
— Знаете, все-таки это чересчур. Как говорят, «не вводи в искушение».
— А кто виноват, что при виде женской наготы у отдельных самцов наружу всплывает дерьмо?
— Фи, сир! — сморщила носик Артезия. Впрочем, возражала она не против сути.
— Сударыня, я и так смягчил формулировку. И дерьмо-то их собственное, а не…
— Сир, прошу вас!..
— Ладно, идем дальше.
— Еще он обвиняет соседей в колдовстве, — сообщил инспектор со вздохом.
— Вы серьезно?
— Он — наверняка.
— Вот, — хмыкнул Светлан, — уже и бабушкины сказки пошли в ход! Кстати, кто у нас бабушка?
— У нас прабабушка, — сообщила Артезия. — Владеймира Казанова, председатель Координационного Совета Евроазии.
Уж в вопросах генеалогии ей можно было доверять. И в здешних сплетениях маркиза ориентировалась получше большинства аборигенов. Как умещалось это в ее красивой голове, не путаясь с чередой любовных романов, оставалось для Светлана загадкой.
— Господи, сколько ж ей теперь? — удивился Светлан. — я слышу о Казановой едва не с рождения, а она все не угомонится.
— Девяносто восемь, — сказала Артезия.
— С ума сойти. Это же сколько энергии в дамочке — вот бы на хорошие дела!..
Да уж, эта бабуля рассказывать сказки не станет. Ей бы побольше полномочий, тоже схлопотала бы приставку «железная».
— Моя прабабка — великая женщина, — заявил Гюшест без особенного восторга.
— Прежде всего, она не женщина, — возразил Светлан. — Причем довольно давно. Пожалуй, она даже не человек — так, носитель идеи. К тому же довольно отвратной, на мой вкус.
— Может, не будем отвлекаться? — предложил Гюшест с едва различимым неудовольствием.
Светлан вгляделся в него пристальней.
— А вы не любите прабабку, — отметил он. — Впрочем, это ваша… гм… сфера. Вернемся к Грушину. По-вашему, я должен комментировать его второе обвинение?
— Пока хватит первого.
— Повторяю, это его проблемы. Никто не заставляет Ариста созерцать соседок, да и жить на моей земле он вовсе не обязан. Ему предложили за квартиру вдвое, но он, кажется, вообразил, что может диктовать условия. Поглядим, надолго ли его хватит. И знаете, что я сделаю? Буду с каждым днем снижать цену. Как бы через месяц ему не пришлось доплачивать, чтобы съехать!.. Или желаете обговорить это с моим юристом?
— А почему бы вам не заключить гражданский договор и с Грушиным?
— Мне ни к чему уроды. Предпочитаю собирать вокруг себя таких, кто мне симпатичен.
— Если вы и дальше будете расширять свои владения с той же скоростью, — заметил Гюшест, — то через пару-тройку лет захватите весь Город.
— Не думаю, что у меня наберется подданных его заселить.
— Ведь у вас и нормы совсем другие. Если каждому выделять по этажу…
— Все равно не хватит. Вы не представляете, насколько я привередлив к людям!
— А все же как тут насчет чудес? — спросил Гюшест со сдержанным любопытством.
Усмехнувшись, Светлан сложил ладони в сферу, одна над другой.
— Знаете, что это? — сказал он. — Приемная камера. Слыхали про телепортацию?
Осторожно он убрал верхнюю ладонь, обнаружив на второй крохотную чашку с блюдцем, курившуюся ароматным дымком.
— Не желаете кофе? Моя кухарка его отменно готовит.
Помедлив, инспектор кивнул, и Светлан поставил напиток перед ним.
— Печенье, конфеты? — спросил он, снова смыкая ладони краями.
— На ваше усмотрение.
— Извините за порции, — сказал Светлан, добавляя к угощению вазочку с рахат-лукумом. — Объемные ограничения, знаете ли. Вот если бы мои кисти были как лопаты…
— Эффектный фокус, — признал Гюшест, отхлебнув из чашки. — И кофе вкусный. Как вы это делаете?
— Понимаете, главная сложность: свести зазоры к минимуму… Или вы про кофе? Честно сказать, рецепта я сам не знаю.
Вздохнув, инспектор попробовал сладости.
— Все шутите? — сказал он. — Веселое у вас бытие.
— Обитая среди артистов, трудно не освоить хоть что-то, — пояснил Светлан, усмехаясь. — Тут даже атмосфера способствует.
— Это и я чувствую, — подтвердил Гюшест серьезно.
Светлан поглядел на него с сомнением: легче заподозрить в чувствах калькулятор. Кстати, считать инспектор умел лихо — тоже ведь дар. А все таланты усиливаются в здешней ауре. Правда, обойдется Гюшест подороже компьютера. Вот разве в сказку его прихватить… Там — да, ему конкуренции не будет.
И в этот момент их стало на одного больше — точнее, на одну: в комнату вступила Жанна. Проснувшись, она обнаружила, что в квартире пусто, и решила, видимо, выяснить это недоразумение. По своему обыкновению девушка разгуливала нагишом, уже и забыв, когда в последний раз одевалась, —
