— Я готова, — объявила она радостно. — Вперед?
Что мне оставалось? Тем же путем мы вернулись в гараж.
— В моей поедем? — спросил я.
— Как скажешь, — откликнулась Ника и хихикнула: — Теперь ты водишь.
— В смысле: за рулем?
— В смысле: в атаку. «На лихом коне» и так далее… Твоя затея — ты и отдувайся.
— Тогда мне и рулить, — решил я. — А обуться не хочешь?
— Зачем?
Действительно, она же с четырех метров запросто сигает на асфальт. А если такой пяточкой, нежной и тоненькой, заехать в челюсть? Впрочем, это не ее стиль.
— Твое дело, — согласился я. — Ну, садимся?
— Так ведь я тебя жду!
— Что, вправду?
Не успел я опуститься за руль, как девушка уже поместилась рядом, будто просочившись сквозь другую дверь, и теперь с любопытством крутила головой по сторонам, благо ее шея позволяла, кажется, совершать полный оборот. Одну ногу Ника поджала под себя, уложив коленом мне на бедро, вторую уперла в панель — там как раз нашлось место для ее маленькой ступни.
— Неплохо, неплохо, — сказала одобрительно. — Умеешь устраиваться.
— С кем сравнивать, — буркнул я, трогая машину с места.
К счастью, координацию я восстановил — ко всему привыкаешь. Вот надоесть такое не сможет никогда!..
— Можно порыскать? — Ника коснулась ладонью экрана.
— Сколько хочешь.
За минуты она вывернула бортокомп наизнанку, в головокружительном темпе обследовав его память. Очень скоро он пел на разные голоса, показывал такое, про что я уже забыл, и только что хвостиком не вилял, стараясь угодить гостье, — словно бы принял ее за хозяйку. А тут мы и к Питомнику подкатили.
Здание под образцовый детдом выделили нехилое. Не особенно высокое, зато раскидистое, со многими ответвлениями. Окружал его обширный парк, вполне годившийся для полевых занятий. А забор подошел бы и для тюрьмы.
— Что за обормот перед домом? — спросила Ника. — И еще один — в сторожке.
— Детишки-то растут, — пояснил я. — И теперь могут ответить на ласку, если не подстраховаться.
Подкатив к решетчатым воротам, высунулся наружу. А из-за прутьев на меня уже глядел сторожевик. Рожа у него была вполне дебильной, как и положено тюремщику.
— Чё надо? — прорычал он, будто из клетки.
— Передай шефу, что могу сдать Настюху Гарошину, — велел я. — Если сторгуемся.
Сторожевик глянул на Нику с подозрением, будто проверял, не она ли и есть Гарошина, — затем стал названивать по внутренней связи. Через минуту ворота разъехались, и я подогнал машину к парадному крыльцу, где поджидал второй «обормот», тоже мало похожий на интеллектуала, зато неплохо вооруженный. Поднявшись вместе с ним по ступенькам, мы обнаружили за дверью третьего из той же кагорты, который препроводил нас в кабинет — по светлому коридору, украшенному плакатами, портретами, но совершенно пустому. Впустив внутрь, плотно закрыл за нами дверь и потопал обратно.
Вот в кабинете нас никто не встречал. Места тут было вдоволь, мебели минимум, а из людей — лишь мы с Никой. Окна выходили в парк, и сразу я подошел к одному, рассчитывая увидеть за ним занятное. Но не успел.
— Ага, — произнес за спиной вкрадчивый голос. — Как уже говорил: на ловца… Только дернись! — добавил он. — Руки в гору, понял? И без шуток.
Медленно я поднял руки, кляня себя на чем свет. Это же надо: так подставиться! Сколько раз насмехался над олухами, которые забывают о спине. Но откуда здесь взялся Щеглов?
— Повернуться-то можно? — негромко спросил я, с лихорадочной скоростью перебирая варианты.
— Давай-давай… Только без спешки.
Как и я, Богомол был одет не по погоде, разве шлем не напялил. И ухмылялся во всю ширь. Он вправду направлял на меня «гюрзу», причем метил в лицо, чтобы не рисковать. Его-то пульки наверняка рассчитаны на броню, но, может, не на всякую.
— Занятно, — сказал я, прикидывая, успею ли опустить забрало. — Я-то думал, здешний гадюшник курирует Алмазин.
— А ты вообще много думаешь, — посетовал усач.
— Так это вы натаскивали пострелят? Вот так-так!..
— Лучше бы тебе этого не знать, — сказал он без сожаления.
— Слушай, Женюра, а есть дерьмо, в которое ты не влезал?
— Кто в дерьме, это ты, — огрызнулся он. — По уши!..
Значит, навел про меня справки?
— Как же, личность известная!.. В узких кругах.
— Вот и унесешь с собой. Только сперва расскажешь про Настюху.
— Тебе-то она зачем: утечки боишься? Так ведь все, что она знает, уже сброшено в Океан.
— Не все, видно, — иначе бы не удивился мне. И разве дело в одних знаниях?
Богомол усмехнулся, очень довольный собой.
— Ага, — сказал я задумчиво. — Стало быть, Настя тебе нужна. Выходит, и я пригожусь. А значит, сразу убивать не станешь.
И быстро коснулся рукою шлема, закрывая лицо прозрачным щитком. В тот же миг федерал нацелил второй пистолет на Нику, выхватив его жестом фокусника. Затем шагнул ближе к ней. Несмотря на свою опытность, девушку он в расчет не принимал — только как ставку в торге. Действительно, она не казалась опасной и пока что держалась скромно.
— Может, я не пробью твою броню с первой пули, — заявил он. — Зато барышню угрохаю точно. Так что грабли лучше не опускай.
Вот у кого рука не дрогнет. Это же каким уродом надо быть!..
— Или не распускай? — хмыкнул я, хотя внутри все сжалось. — А что я теряю? Можно подумать, ты ее выпустишь!
— Не выпущу, понятно. Зато не порешу… может быть. Здесь и для нее найдется применение.
— Думаешь, это устроит ее? А ты спроси.
С легким недоумением Богомол глянул на «барышню» — для него тут вопросов не было.
— Ну? — все же бросил он.
Ника приняла позу «партизана на допросе», гордо отставив босую ногу, и воскликнула:
— Лучше смерть!
— Слыхал? — спросил я, краем глаза следя за ее ступней, едва касающейся пола. — И чего тогда мне бояться? Ну придумай, ты же профи!
— Я отпущу ее, — сказал он нехотя. — Потом.
Как ни трудно это далось, я рассмеялся. Затем наставительно произнес:
— Если горазд на обещания, следует печься о репутации. А ты загубил ее напрочь. Кто же тебе поверит теперь?
— Лучше такой шанс, чем никакого. Охолонь, у тебя нет выбора!
— Ты уверен? А если и тебя держат на мушке?
— Кто?
— Вон в той кроне, — кивнул я на окно, — засел снайпер. И стоит мне щелкнуть пальцами…
— Блеф! — рявкнул Щеглов.
Догадливый. На его месте и я бы не поверил.
— А вдруг нет? Попробуем? Вот так…
