Будто очнувшись, Агей подскочил и, обежав вкруговую стола, установил передо мной тарелку. Рядом положил вилку, сравнительно чистую.
— А компот? — спросил я, но толстячок лишь недоуменно кольнул меня глазками и затрусил обратно, на пригретое место. Уж он точно не на моей стороне — и слава богу.
— Мне говорили: ты много знаешь, — начал Ульян. — И понимаешь в этом бедламе больше других.
— Я много в чем понимаю. И что?
Усач опять уперся в меня тяжелым взглядом, будто стремился подмять. Наверно, в большинстве случаев это удавалось. Он и сам по себе был опасен, а вдобавок в нем ощущалась принадлежность к большой и грозной стае.
— Мне что, нужно напомнить про твой гражданский долг? — спросил он с угрозой.
Ну, насмешил!
— Напомнить? — хмыкнул я. — Это как в анекдоте про студента, которому профессор кричит: «Вспомни, несчастный, этого еще никто не знает!..»
— Не понял, — медленно выцедил Ульян.
— …сказал бывалый кот, загремев вместе с водосточной трубой.
— Хохмач! — сказал он. — Еще не расчухал, на кого нарвался? Ты должен очень стараться, чтобы понравиться мне. Потому что, если тебя не полюблю…
— Как родного?
— Как патриота. Объясняю популярно и коротко: не станешь сотрудничать, вообще не будешь… работать. Ну, еще раз: кто я, по-твоему?
Прыщ на ровном месте! — едва не брякнул я. Подобных субчиков, упивающихся властью над слабыми, полно среди крутарей. Но еще больше их среди шушеры — вот там это едва не норма. Теперь я понял, что проступало сквозь благодушную маску Ульяна, как пятно через краску, — жестокость. И даже не обычная безжалостность, а именно желание приносить боль и смерть. Бог знает, когда он вошел во вкус, но на такой работе трудно не сломаться. Да и кого волнуют там высшие цели? От этой глупости быстро излечиваешься.
— Ты из федеральных спецслужб, — объявил я небрежно. — Если не босс, то очень, очень полномочный агент — «с правом на убийство». И как, многих уже порешил, авансом получая отпущение грехов?
Ухмылка не слиняла с усатой физиономии, зато глаза превратились в прицелы. Наверно, Ульян был умелый практик— но это не значит, что лучше меня разбирался в теории. Нынче кто не ленив, тот подготовлен, и для этого не обязательно идти в ученики к ассу. А кто подготовлен, тот вооружен. И когда Ульян будто невзначай сдвинул руку, направив ее на меня, я сразу и в точности повторил жест, осклабясь ему в лицо. А второй рукав нацелил на подручного, слишком близко поднесшего ладонь к борту расстегнутого пиджака.
— Будем и дальше друг друга пугать? — спросил я. — Или поговорим о деле?
Видимо, Ульян плохо понимал людей — слишком привык, что его боятся. Легко общаться с людьми через амбразуру, сидя, к примеру, в танке. Конечно, будь я экипирован хуже, тоже бы не пер на рожон, но пытать себя вряд ли бы позволил. Нынче госмашина не та: в открытую не наедет, — да и я пока не в капкане, отмашусь с божьей помощью. Не так их много: двое прожженных убийц, не привыкших к честной драке, и неумеха-подтявкатель. Да еще — невольник служебного долга, вряд ли бы ставший усердствовать.
— Ладно, давай о деле, — сдал назад Ульян. — Дошел до нас слух, будто в городе обосновалась подозрительная братия. Будто вытворяют онные люди странное и владеют, чем не положено. И нет для них ни законов, ни укорота — живут, как хотят.
— Разве они одни?..
— Остальные не уходят за рамки — стало быть, управляемы. А вот чего хотят эти? И чего могут?
И это все, что его волнует? Тут губерния на грани взрыва, жители с ума посходили… не говоря о нечисти, заполонившей темные глубины, водные и подземные.
— Собственно, ты о ком? — спросил я. — Последнее время в нашей деревне развелось столько экзотики — можно экскурсии водить.
— О тех, за кем и ты приглядываешь, — с ехидцей ответил Ульян. — В оконца пялишься, за машинами гоняешь, а подойти не решаешься. Что ж ты такой боязливый? Пора, брат, пора!
Невольно я поморщился. Это называется: утечка информации. И откуда она утекла? Слежки за мной не было — я бы заметил… Господи, уж не снюхался ли Аскольд еще и с этими?
— Вообще я «приглядываю» за одной, — уточнил я. — С каких пор моя личная жизнь стала интересовать спецслужбы?
— Не финти, — прикрикнул Ульян. — Видали мы таких умников!..
— Правда? — не поверил я. — Только не говори, что в зеркале.
Кажется, Ульяну стала изменять выдержка, даже щека задергалась. Очень он не любил, когда отказывают, — ему такие поперек горла. С ними он и воевал не за страх, а… н-да, вот о совести не будем. И отстреливал, сколько дозволяли, и ломал, если удавалось, и с дерьмом смешивал, доказывая, кто тут прав. А всех несогласных записывал во враги.
— Дурень, — сказал Ульян. — Да что ты стоишь против организации!..
Последнее слово он произнес с таким нажимом, что прямо слышалась прописная буква.
— Ну да, такая здоровенная стая!..
Мне совсем не нравилось, что творится в губернии, и пока я не видел сил, которые могли это остановить, — кроме федералов. Маленькому человеку, чтобы не угодить под каток, лучше заручиться поддержкой гиганта… А как насчет тех, кто желает звучать гордо?
— Значит, не хочешь сотрудничать?
— С убийцей плечом к плечу, ради высоких целей? За кого ты меня держишь?
Надолго повисла пауза, зловещая или растерянная — кому что нравится. Как ни старался Гувер хранить безразличие, по его лицу скользнуло злорадство. Все ж приятно, когда макают тех, кого не решаешься умыть сам.
— Хочешь совет? — спросил я. — Бесплатный, в счет моего гипотического «долга». Затеешь устранять Клопа, близко к нему не подходи, тем более не вступай в переговоры… Впрочем, дуракам советы не впрок — они и так знают все.
— А ты, значит, умный?
Как мне надоел этот вопрос!.. Ну, есть такой грех— что дальше?
— Если б я поверил, что тебя заботит дело, меж нами, может, и завязалось что, — прибавил я. — Но ты же больной son of a bitch — тебе просто нравится убивать.
Затем я поднялся, ногой убрав в сторону стул, и попятился к выходу, не выпуская из-под прицела обоих варягов. Агея в расчет не принимал: он труслив и высовываться не станет. А у Гувера, даже если захочет влезть, хватает ума понять, что я не блефую и что любой неверный ход может привести к трупам. За последние дни я насмотрелся достаточно, чтобы не церемониться. А самому на тот свет не хотелось категорически.
Вернувшись в «болид», к терпеливо ожидающей Зое, я больше не стал кружить по городу, а сразу поехал к себе, заодно показав на магистрали, что такое настоящая скорость. По-моему, девушка с трудом сдерживалась, чтобы не завизжать от восторга, — наш человек!..
На пороге она сбросила сандалии и все равно ступила на стерильный ковер с опаской, будто заодно не отказалась бы ополоснуть ступни. Конечно, про пресиптрон она не слыхала; в Лагере и пылесос — редкость. Взяв под локоток, я провел гостью на второй этаж. В гостиной всё уже приготовили к приему: музыка, фрукты, цветы, напитки. В нишах красовались статуи на темы греческих мифов — конечно, уменьшенные копии, зато детальные. По стенам просторные экраны, будто окна в дальние миры, — это не считая настоящих окон, от пола до потолка. Кстати, сегодня по морю гуляли внушительные валы, впервые за много дней. «Неспокойно синее море!..» К чему бы это?
Продуманный уют моей берлоги обычно действует на гостей расслабляюще, но в Зое я ощутил
