Хотя первый раз сказала «слишком» — уже легче.
— Плевать, — ответил я. — У меня к нему долг.
Затем глянул через нее на Туза, сонно притулившегося к левой дверце. Был он, как и прежде, — сильно неумытый, но солидно упакованный. И такой же деловитый.
— Чего? — сразу спросил Туз, поднимая веки.
— Вам, крысята, повезло, что провели эту ночь не под землей. Небось, слыхали уже, что стряслось? — кивнул я на мурлыкающий приемник.
— И? — подстегнул малец.
— Нужно выяснить, кто там подсуетился, — не стал я ходить около. — Требуются свежие следы, ведущие от того места. Думаю, днем там не опасно.
— А что поимеем с этого?
— А что попросишь. Включая убежище, — теперь я кивнул в сторону салона, — на последующие ночи.
Задумчиво Туз поглядел на свою команду.
— Ладно, — сказал он. — Только будь на страховке, да? Нам лишь бы на верхних не нарваться, а внизу сейчас никто из опасных не шляется.
— Связь налажена, — ответил я. — Буду кататься над вами. А с этим летуном, — кивнул уже наверх, — домчу за секунды, если не опоздаете позвать.
Заправив «танк», я заодно накормил ползунов, нагрянув со всей оравой в ближнее кафе. И хотя там почти не оказалось посетителей, с нас содрали вдвое — видимо, за привнесенный запах.
Потом начались поиски, продолжавшиеся не один час и приведшие к результатам, изумившим даже меня. Честно сказать, я не сразу решил, стоит ли делиться ими с Шиловым. В конце концов пришел к компромиссу: передать ему всё, но сперва наведаться туда самому. На всякий случай высказался заранее, в камеру бортокомпа. Затем проинструктировал Настю, все это время отсыпавшуюся на пустой лежанке.
— Думаешь, Он там? — спросила девочка.
— Надеюсь, — ответил я. — До заката осталось всего ничего, и даже потом какое-то время еще можно трепыхаться. А вот после полуночи… Не забудь предупредить Гарри, ладно?
Она кивнула. Ползуны уже вернулись все и теперь копошились в салоне, устраиваясь на ночь. Шума от них было немного: привыкли таиться под землей, — зато ароматов прибавилось. По-моему, попахивало и кровью… хотя, возможно, это мне чудилось — от лишних опасений, скажем так. Очень не хотелось лезть в эту нору, и даже воспоминания о погибшем Гае не будили прежней ярости. Вот тогда, утром, я не задумался бы ни на миг.
Впрочем, ползуны потрудились на славу и подобрались к месту настолько близко, насколько я позволил. А заодно отыскали путь, едва ли не единственный, по которому я мог пролезть в полной оснастке. И затягивать было глупо, причем за глупость в таких делах платят обычно смертью.
«Шмель» я отогнал, укрыв на одной из ближних крыш, — чтобы не добавлять сложностей пацанам: уж больно лакомый это кус. А защищенности «танку» вряд ли прибавит.
Настя накатила броневик на предназначенный для меня люк, плавно затормозила. Через дверцу в днище я пробрался в колодец, сразу задвинул за собой крышку и, наглухо закупорив шлем, спустился к самому низу. Здесь извернулся, сложившись втрое, и пополз по горизонтали, молясь всем богам, чтобы не застрять. К счастью, предварительные замеры не подвели, и довольно скоро я вывалился из норы в помещение попросторней, хотя настолько темное, что даже «кошачий глаз» не помогал — пришлось обратиться к инфрасвету.
Сбылась мечта идиота: наконец я угодил в Храм. Куда нынче тянуло многих, от монархистов до чинуш. Но самое смешное, что сюда же вели следы из злосчастного того квартала, поголовно оставшегося без голов. (Это я скаламбурил так?) Кровяной дух больше не вызывал сомнений, и метины на полу виделись явственно — кто-то попыхтел тут, перетаскивая мешки.
Вот в этот момент, прижавшись спиной к стене и наново привыкая к инфра-зрению, я вдруг — с непростительной задержкой! — понял, кто такой Черт. И откуда взялись его милые привычки, и почему он неровно дышит к барону. И что Гая он убил не случайно, даже не из-за знакомства со мной, а опасаясь за свою тайну. Ибо Черт и есть «пещерный шакал», коего я поручил репортеру. Но «шакал» успел раньше, закопав того, кто пытался его отрыть. И вовсе он не умер тогда и не сгинул в тюрьме или психушке, а обрел новую силу, разгулявшись пуще прежнего.
Теперь ко мне вернулась злость, наложившись на давнюю, застарелую. А заодно прихлынули силы. Отлепившись от стены, я двинулся по следу, ступая пружинисто, по-звериному, — будто Хищники, на которых насмотрелся за последние ночи.
Подвал был устроен странно: комнаты на пути не встречались, зато коридор изредка раздавался в тоннель, да и на перекрестках стены расступались. Больше это походило на лабиринт или запутанную пещеру, чьи своды выровняли, а потом укрепили кладкой. От инфра-зрения я вскоре отказался, поскольку вернулся свет — впрочем, настолько хилый, что время от времени приходилось задействовать «кошачий глаз». След виднелся все явственней, сливаясь с другими, возникавшими из соседних ходов, — пожалуй, пора бы ему уже привести куда-то.
До последнего мига я не замечал и не ощущал подозрительного, хотя датчики поставил на максимум. А затем на меня словно броневик наскочил, отшвырнув прочь. Полуоглушенный, я еще в полете ухитрился включить усилители (великая штука— рефлексы!), иначе бы врезался в стену плашмя. Но даже с ними шибануло так, что суставы хрустнули, едва выдержав перегрузку.
Когда туман в глазах рассеялся, я уже изготовился к обороне, в каждой руке сжимая по стволу и готовый стрелять на любой шорох. Но вокруг сохранялось безмолвие, какое было за миг до атаки, и та же абсолютная, мертвая неподвижность — что вовсе не радовало. Кто бы ни напал на меня, он явно был из другой лиги, а играл по иным правилам. И мне тут ловить нечего — дай бог ноги-то унести. Проклятье, да я испугался бы до дрожи, если бы мог позволить себе эту роскошь!.. Что, разве уже началась ночь? Или под землей она наступает раньше? Или такой зверь и днем способен на многое? Похоже, что так. Слишком мы полагались на наше солнце.
Выждав еще, я опустил на один глаз экранчик и, не теряя настороженности, прокрутил запись, включив едва не покадровый ход. И только тогда смог различить врезавшуюся в меня фигуру. В общем ничего особенного — кабы не проворство. Если мою тушу, да еще в полной амуниции, бросило настолько!..
Но на зверя напавший не походил — то есть, понятно, из знакомых видов. Нормальные звери так себя не ведут и таких скоростей не развивают. Чтобы противостоять ему, требовалось проворство Дворецкого, не меньше. Значит, так тому и быть.
— Слышишь, Вездесущий? — позвал я чуть слышно. — Подключайся к управлению. Нашелся достойный противник и для тебя.
А я погляжу на битву гигантов со стороны… точнее из чрева своего скафандра, поскольку без меня он стоит мало… Э-э, а где Дворецкий, почему не слышно отклика? Что за дьявольщина! Тут же неглубоко, а «шмель», наше связующее звено, помещен рядом. Но сигнала нет. «Вот тебе, бабушка…» Я ведь так рассчитывал на своего главного слугу!..
С минуту я раздумывал, не отступить ли, пока не поздно. Но, кажется, мой Зверь уже закусил удила — иногда на него находит. А потому мы с ним двинулись дальше, напряженные, будто ступали по весеннему льду. И пару минут все проходило нормально. Пока, завернув за очередной поворот, я не увидел невдалеке тень, крадущуюся навстречу.
Разом мы скакнули назад, наведя стволы, и застыли в статуи, связанные линиями прицелов в единую композицию. Секунду спустя одновременно выдохнули и отвели оружие.
— Узнаю милого по повадке, — негромко сказал Гарри. — Наше счастье, что мы сперва думаем, затем стреляем — не то купились бы на избитый трюк.
— По-вашему, нас специально столкнули лбами?
— Во всяком случае, на это похоже. А теперь самое время явиться копам!
— Вот их я опасаюсь меньше всего.
— А как насчет «бесов»?
Глядя под ноги, он приблизился к центру коридорчика, где оба следа, приведшие нас, смыкались и
