Чтобы не терять времени, они вернулись в шахту, устремившись по штырям вниз, и спускались долго, накручивая виток за витком, проскакивая этажи, — пока Эва не распахнула в стене новую дверь.
Отсюда начинался новый лабиринт, куда запутанней верхнего и выстроенный по иным нормам, понять которые было не проще, чем с ходу овладеть чужим наречием. Прямые углы и ровные поверхности пропали вовсе, и даже тоннели больше не следовали по прямой, а скручивались в бесчисленные кольца, пересекаясь с изощренной причудливостью. Сложная вязь покрывала стены сплошным узором и вполне различалась в свете багровых ламп, тянувшихся понизу редкой цепочкой.
— Пора разбегаться, — объявила Эва, затормозив на перекрестке. — Собственно, и раньше ни к чему было сбиваться в толпу!
— Все ж вместе теплее, — возразил Вадим. — Я готов отбиваться от «скопища врагов», но — спина к спине. А если б еще и «чувствовать локоть»!..
— Ты с одним врагом сперва справься, — фыркнула ведьма. — Скопище ему подавай!..
— «А он, мятежный, просит бури», — ввернул Брон, поглядывая по сторонам.
— Дались вам эти бури! — возмутился Вадим. — Мы разведчики или кто?
— Разведка боем, — подсказала Кира.
— Ну да, Студию-то уже разнесли!.. После таких разведок хватает дел лишь могильщикам да археологам.
— А чего ждать — главных сил? — спросил Гризли. — Так главнее нас нету.
— Ну, вы болтайте, — сказала Эва, — а мы пошли.
И в самом деле направилась по одному из колец, увлекая за собой Адама. Переглянувшись с Вадимом, князь сочувственно усмехнулся.
— «Делом надо заниматься, дорогой мой, делом!» — процитировал он, слегка картавя, и, обхватив Оксанку за тонкие плечи, зашагал по другому коридору, приговаривая: — «Сама, сама, сама…» (И дался же ему этот Михалков!)
Салютовав вскинутым кулаком, Гризли поспешил следом. Вскоре слаженная росская троица скрылась за изгибом стены. Огрская парочка сгинула из виду еще раньше. А Вадим с Кирой снова остались вдвоем.
— Что ж, наверно, в этом есть смысл, — вздохнул он. — Ну, пошли и мы?
— Разве тебе плохо со мной? — с беспокойством спросила девушка.
— Мне было б с тобой замечательно, разгуливай мы по Ривьере либо Канарам. Однако «ходим мы по краю», а тут неизвестно, как лучше: в связке или без. Но выбирать-то все равно не из чего?
Взяв подружку под локоть, Вадим направил ее по единственному оставшемуся пути («налево пойдешь…»), снова разбрасывая мысле-облако по сторонам. Эву и Оксану он ощущал так же ясно, как если бы они шли рядом, а потому глядел на лабиринт в три пары глаз и слушал в шесть ушей. Потоки впечатлений не мешали друг другу, обрабатываясь параллельно, будто его рассудок распался на три отдельных блока. Но картинка, что постепенно складывалась, производила тягостное впечатление. Наслоения пластиковых колец смахивали на чудовищного земляного червя, скрученного несчетное число раз, или на щупальца исполинского спрута, втиснутого в махонький подвал.
Время от времени на периферии мысле-облака возникали льдистые сгустки. Однако встречались они не часто, будто у нежити хватало забот и на местах. Наверняка тут готовилось не одно блюдо для «возомнивших о себе» не-заурядов, а целый комплексный ужин!
— Очень мне не нравится этот Храм, — объявил Вадим, поеживаясь.
— Почему? — сразу спросила Кира.
— Слишком он сложен. Слишком насыщен заклятиями. Здесь будто пытаются смоделировать губернию, а может — не только. Причем модель столь подробная, что того и гляди заживет своей жизнью. И тогда как бы оригинал и слепок не поменялись местами. Слыхала про обратную связь? Даже через фотографию можно влиять на человека, а тут такая махина!..
— А куда мы идем?
— Ты ж хотела увидеть Институт? Кажется, я представляю, где он. Но топать нам еще долго — тем более по таким кружевам.
Он действительно старался выдерживать направление к той точке, которую подтвердила на схеме Алиса, — хотя женщина могла ошибиться. К тому же на пути, помимо наводивших тоску тоннелей, встречалось немало занятного, на которое стоило посмотреть.
Они проходили через обширные, похожие на пчелиные соты людятники — пока пустующие, но уже готовые к приему жильцов. Бесчисленные ячейки разделялись коридорами, высокими, словно ущелья, с плавающим полом. По мере заполнения сот пол поднимался, пока не сливался с потолком. И любой, рискнувший выбраться из ячейки, вряд ли избежал бы падения в провал. Куда там пресловутым общагам и коммунным ульям! В здешних подвалах уместились бы все губернские крепостные, включая беглых, и еще останется место для миллионов будущих голышей.
Затем очередной коридор распахнулся в громадную полость, погруженную в полумрак и напоминавшую перевернутый купол. Это телохранилище оказалось чудовищным, устроенным с ошеломляющим размахом и применением последних достижений науки и колдовства. Исполинских пауков сновало здесь уже не сотни, а тысячи, и за прозрачными люками в анабиозном растворе плавали тысячи же тел, людей и огров — живых, но бесчувственных. У каждого из артерии была выведена трубка, и еженощно с этого поля снимался урожай, достаточный для прокормления Храмовой братии. Вполне гуманно — если забыть о том, что никому из спящих тут не суждено проснуться.
И кого, интересно, скармливают паукам — не злосчастных ли птах да зверушек, бывших домашних любимцев, от которых с такой легкостью отреклись хозяева? И кто на очереди — маргиналы? Недаром их стали привечать на помойках!..
Наученный прежним опытом, Вадим отыскал рядом с проемом кнопку, и через кишащую пауками пропасть протянулся мосток — чуть пошире среднего троса.
— Сия тропка не для зауряда, — заметил Вадим и покосился на Киру: — Ну, опять прокатишься на хребте?
— Еще чего! — возмутилась она и первая ступила на мост.
Вадим следовал в шаге за ней, готовый подхватить, — хотя шла Кира вполне уверенно. К тому же пластиковая полоска не раскачивалась, держалась мертво: гуляй — не хочу!.. Мечта канатоходцев.
За телохранилищем начались те же обманные ходы, испещренные рунами, — словно бы две трети Храма определили под Лабиринт, а прочее разместили, где осталось место. Но Вадим уже отыскал ключ к здешней головоломке, так что в его сознании снова стала выстраиваться схема окрестностей. И в стороне от основного пути он приметил нечто столь любопытное, что решился на приличный крюк.
Новое кольцо привело их в небольшой овальный зал с прозрачным полом. По центру размещалось крутящееся кресло, будто перенесенное из ходульника. Пройдясь по невидимому перекрытию, Вадим уселся в него, а на его коленях тотчас примостилась Кира. И открылся им такой вид!..
Этот зал повторял очертаниями нижний, но был во много раз меньше. Весь его пол служил громадным окном, и с центрового кресла поднадзорный коллектив оказывался как на ладони. А людей трудилось внизу множество, причем их работа поражала согласованностью, и каждый выкладывался в полную силу, подстраиваясь под общий ритм. Наверное, вот так некогда и представляли себе коммунизм. С одной поправкой: все пролетарии сверкали абсолютной наготой — если не считать шлемов, напичканных электроникой.
Больше всего это напоминало цех-робот, а по сути им и являлось. Только взамен автоматов тут использовали людей. А по центру зала, на возвышении, располагалась диспетчерская, накрытая прозрачным куполом, где дежурили несколько человек в синих халатах, с усердием следя за приборными панелями.
— Что это? — изумилась Кира.
— Как и положено: подземный завод! От крепостных пока мало проку, а продукция нужна уже сейчас. Откуда, по-твоему, ваши роскошества?
— Это ж голыши!..
— Но не те, каких мы захватили в Гнезде. Вглядись внимательней: этих даже не кастрировали! И
