— Пусть шлет секундантов, — бросил через плечо. — Будем биться на пыльных мешках.
— По-моему, он и так наглотался, — хмыкнула силачка. — Теперь захочет влажной уборки.
— Мокрухи, что ли? Ну, тут ему не обломится!
— Виконт… — пробормотала Глория и мечтательно вздохнула.
После рыцаря это, конечно, скачок. Вот интересно: если де Коста впрямь такой бузотер, почему до сих пор живой? Или он умеет выбирать врагов?
— Странно, что не стал ругаться, — заметила и Лора.
— Ругаться — пусть, — откликнулся богатырь. — Лишь бы не послал вдогон стрелу.
— Ну, за этим я следила. И если б пустил, не поленилась бы вернуться, чтоб исхлестать его задницу древком. Или ты против?
— С ним пятеро охранников, — напомнил он. — Пришлось бы ломать им кости. И твоя экзекуция — возможно, справедливая — обернулась бы банальной сварой.
— Отчего же банальной? Уж они запомнили б надолго!..
— А в чем виноваты слуги?
— Что служат такому уроду.
— И это говорит наемница!
— Как раз я в таких делах разборчива.
— То есть с уродов берешь дороже? Ну-ну…
— А по-твоему, что следовало бы делать?
— Заклеймить Косту презрением — для него это даже больней.
— Свой зад, что ли, показать? — хмыкнула силачка. — Много чести.
— Зато какая цель!
— И совсем не большая.
— Манящая — я это имел в виду. Стрелы так и притягивает… вслед за взглядами.
— Надо будет проверить, — засмеялась Лора. — Этим местом я еще не ловила стрел. Взгляды — да. Включая твои.
— Глаза трудно держать в узде, — вздохнул монах. — Пытаешься мыслить о высоком, а их влечет…
— … к тому, что ниже талии, да?
— А разве выше ее глазеть не на что?
— Как у кого, — ответила девушка и передернула плечами, заставив грудь колыхнуться. — Кстати, тебе еще не надоело ишачить? Могу сменить.
— Это было б забавно, — согласился он. — Вот будем въезжать в город, впрягу всех троих. Слыхала о птице-тройке?
— Ну, как хочешь. Вообще я засиделась — тянет размяться.
— Мне ли не знать. Но твою силу лучше держать в резерве. Будешь в нашей армии как бы засадный полк. Или, по-твоему, богатырям тактика ни к чему? Ломи напролом, и спаси всех Бог!
— Да что за радость сидеть в кустах?
— Секретные дела — самые важные, — сказал Светлан. — Между прочим, в моей стране тайный советник считался большой шишкой — из высших чинов, во как!.. Может, оттого и ценили, что советовал тайно?
— Кстати, о кустах, — с виноватой улыбкой вмешалась Изабель. — Мы не могли б остановиться на минуту?
— Никаких проблем, — ответил он. — Только не терпи, ладно? Говори сразу.
— Хорошо.
Остановка впрямь заняла не больше минуты. Положившись на деликатность монаха, девушка присела прямо у дороги. Заодно и Глория отметилась — видно, перебрала вчера эля, успокаивая нервы после внезапной отставки. И только показалась из-за поворота упряжка де Косты, как они опять сорвались с места, наращивая отрыв.
Лора неожиданно впала в задумчивость, прищуренными глазами озирая морские дали, будто те напоминали ей о чем-то. Зато у Изабель с Глорией завязался разговор — словно их сблизило недавнее соседство на обочине. Конечно, актерка представить не могла, кто восседает рядом с ней попой к попе, но наверняка сознавала, что девица не из простых — уж на такое у Глории глаз наметан. А столичные дела ее, как почти любую провинциалку, занимали чрезвычайно. Но вот откуда взялся встречный интерес? Уж на роль подруги королевской племянницы актерка не годилась… даже после того, как ее помыли.
А девы продолжали трепаться, с темы перескакивая на тему, взаимно делясь сведениями и даже, кажется, навыками. Во всяком случае, Глория явно пыталась подражать манерам своей собеседницы… кстати, не без успеха. Конечно, такая способность еще не актерский талант, но нередко служит ему неплохой заменой.
Затем актерка стала делиться, как сильно, оказывается, ее любил де Бриз, в своей страсти доходя до неистовства. И тут, не стерпев, вступила Лора:
— От большой любви иные и насилуют — лишь бы другим не досталась. Уж так это умиляет!
— Ну что ж, их можно понять, — сказала Глория. — Когда чувства полыхают пожаром, люди теряют головы, решаются на безумства…
— К дьяволу головы, — отрубила силачка. — Когда к себе тянут — разве это любовь? А называют так, ага. Вот такие же жлобы, кто нас с Изабель хотел обратить в подстилки, — руки-то загребущие.
— Да что ж вы хотите, милочка? — удивилась девица, умудренная опытом жизни, который лучше не выяснять. — Ведь мужчины, как завидят наши прелести, теряют власть над собой. Говорят же, будто женская красота превращает их в рабов.
— Да они родились рабами. Уж я насмотрелась!.. Оттого эти козлы и ненавидят ведьм, что те выставляют напоказ их гнилое нутро.
— Меж нами, девочками, говоря, — напомнил о себе Светлан, — мужики тоже бывают разные. Хотя козлы преобладают — тут спорить трудно.
Девушки разом поглядели на него, одинаково приподняв брови. Надо же, рикша заговорил — сам, без понуканий!.. Затем Изабель хихикнула, вспомнив, что он еще и мужчина.
— А среди женщин — козы? — спросила она.
— Коровы, — фыркнула Лора. — Не считая клуш и прочих бескрылых.
— Еще змей помяни, — усмехнулся богатырь. — Может, не будем углубляться в зоологию?
— А куда будем — в магию?
— Вот, это ближе, — согласился он. — Есть мнение, будто человечий род проклят — кем и с какой целью, пока не будем выяснять. Важней понять, как действует это заклятие. Ведь сколько милых дев словно носят на душах броню, помалу превращаясь в Черных Ведьм. И не содрать ее с бедняжек, не прорваться сквозь скорлупу…
— Ну да, одежду-то содрать легче!
— Опять обобщаешь — нехорошо, — укорил Светлан. — Легкие пути годятся слабым, но мы-то — не они.
— А будто сам не падок на ладные формы, — парировала силачка. — Небось готов многим поступиться, лишь бы не отлучали?
— За красоту я всегда платил не скупясь — если хватало ресурсов, — подтвердил он. — Да и что в мире дороже этого? Но со временем формы приходят в согласие с сутью, так что от былой прелести часто остается пшик. А я все же маг, умею заглядывать под поверхность. И когда сквозь шикарную витрину проступает уродливое нутро…
Внезапно ойкнув, Изабель показала рукой вверх по склону:
— Смотрите, какое чудесное место!
Кажется, она намекала на новую остановку. Но уголок впрямь симпатичный: с высокой скалы, распадаясь на множество струй, стекал ручей, белый от пузырьков, образуя у ее основания прозрачное озерцо, из которого по крутому желобу вода уже устремлялась к морю. А от дороги к озеру вела извилистая тропка, по какой не каждый пеший сумеет взобраться.
— Пожалуй, годится для привала, — поддержала Лора. — Тем более до вечера неблизко.
