сложно, разве нет? И что вы напереводите с божественного, лично у меня веры не вызовет. Иное дело — факты. Если ты, Божий любовничек, запросто врешь королю, то на что рассчитывать мне, скромному труженику меча и магии? Тогда уж плати вперед. Или нечем?
— А кроме оплаты, тебя интересует что-то? — язвительно осведомился кардинал.
— Интересует, — кивнул Светлан. — Как говорят в наших краях, копья годятся для многого, но сидеть на них нельзя… Думаете, раз с вами Дьявол, людей можно не убеждать? Если так, с однодневками мне не по пути. Лучше подождать в тихом месте, пока вы спечетесь в собственном пламени.
— По-твоему, нам не хватит доводов?
— Так я ж и добиваюсь их! Родной, ты хоть что можешь сказать по делу?
Сделав над собой видимое усилие, Людвиг перешел к сути:
— Нынешний властитель Нордии, порочный и развращенный, своим безбожным правлением, своими богомерзкими введениями пробудил гнев Создателя.
— Признаки? — сейчас же спросил гость. — В чем это выразилось — конкретно?
— К примеру, Господь наказал короля бесплодием.
— Или его супругу?
— Девицы из дома Лурингов славятся щедрым лоном!
— В любом правиле, как известно… И мы оба знаем, что сын у короля есть. А теперь это знает и Луи, так что темнить больше не стоит.
Пронизав Светлана мрачным взглядом, кардинал возразил:
— Тогда он еще не был королем.
— То есть заполучил эту хворь позже? Ведь Луи всегда выбирал невинных — откуда ж такая напасть? Ах, ну да: Божье наказание!.. Но какой смысл, если наследник уже есть?
— Бастард! Вдобавок всего один.
А вот это уже намек, к тому ж прозрачный до бесстыдства.
— Зато какой плодовитый! — засмеялся Светлан. — Ты представляешь, сколько внучков короля подрастает по приозерным деревням? И пока не выявишь их всех, нет смысла трогать Гийома. А за оставшиеся дни ты просто не успеешь этого. И вообще вряд ли справишься. Такая задачка не для твоих фокусников.
Конечно, про «состояние» Изабель он не заикнулся. Уж этого слугу божьего не смутит родство — вырвет из чрева. Искоренять так искоренять… Или и так знает?
— Вот ты и займешься этим, — хмуро сказал Людвиг. — Ведь не хочешь, чтоб страдали невинные?
— Избиение младенцев? — осклабился богатырь. — Ну, лапа, растешь на глазах: от Каина до Ирода — в предельно сжатые сроки!.. А ко всему еще и Иуда. Не много ли для одного?
— Придержи язык! — рявкнул магистр, опять пробуя брать горлом. И прибавил сквозь зубы: — Не гневи меня, отродье…
— Да, трудно иметь дело с дураками, — вздохнул Светлан. — Особенно если они считают себя умными.
— Ты не про себя ль? — огрызнулся Людвиг.
— «Невинные», говоришь… А чем виновны мальцы, коих ты задумал истребить: с папкой не повезло? Или приозерные селянки, пару десятилетий назад превращенные меченосцами в русалок? Нынешний-то разгул пиратства на Озере — твоя заслуга!.. Ну что, опять станешь врать?
— В тот год орден покарал отъявленных и закоренелых грешниц, чьи богомерзкие деяния…
— Вздор! — фыркнул богатырь. — Побереги эту высокопарную хренотень для других. Или сам в нее веришь?
Мучительно оскалившись, кардинал с минуту сопел, пытаясь взглядом прожечь в госте дыру. Затем все же разродился полуправдой:
— Я не мог допустить, чтобы матерью наследника стала какая-то девка.
— Ведь говорят, сия девица была из красивейших в стране…
— Очарование ведьмы, конечно! — выцедил Людвиг. — Точнее сказать, чары.
— И тогда ты велел ее утопить, — продолжил Светлан, не потрудившись обозначить вопрос. — Заодно и брату подляну подстроил — по-родственному, да? Надеялся, такое потрясение его сломает. Луи в самом деле тогда едва не наломал дров, и если бы рядом не случилось Артура… Вот занятно, — вдруг заинтересовался он, — ты тоже считаешь себя порядочным?
— Нет ни порядочных, ни мерзавцев — все это вздор! — вспылил магистр. — Важно одно: насколько ты предан Богу.
— Ага, что на пользу революции — то морально. И кто только не распевал эту песню!.. По-твоему, это Бог требует от людей преданности? — спросил богатырь. — А может, ему плевать на нее — ты не думал? И как быть с тем, что Бог живет в людях — по крайней мере в тех, кто еще не утратил душу. Ведь вы и этих собираетесь убивать!.. Ну и кто тогда Враг?
Что называется, метаем бисер… об стену. Не-ет, этим нашего Людвига не пронять. А чем?
— Мне вспомнилась одна историйка, слышанная на прошлой неделе, — сообщил Светлан. — Про некоего аббата, согрешившего с некоей монахиней, вследствие чего у той родилась дочь. По молодости или какой иной причине… я даже не исключаю любовь… малышке сохранили жизнь, хотя отправили в такие дали!.. Но даже там она выросла умненькой и красивой, обрела могущественных друзей и вместе с ними вершит ныне большие дела — действительно большие, не чета здешней мышиной возне. И вот любопытно: кем заделался тот молодой аббат и сколь далеко ушел от тогдашней робкой подлости? С годами-то шаги по этой стезе делаются все шире.
— Продолжай, — сказал Людвиг бесцветным голосом.
— Первая мысль была о преподобном Пиме, междуреченском епископе, — отвратный, надо сказать, субъект, лишь по случайности не ставший вровень с державными мерзавцами, наследившими на века. Однако его пришлось забраковать — никакого сходства, даже на мой предвзятый взгляд. Но, может, искать папашу следовало в соседнем королевстве?
Помолчав для значительности, Светлан прибавил:
— Надо порыться в твоей биографии. Насколько знаю, из аббатов ты ушел — видно, как раз появился шанс стать королем… Или угрызения одолели? Может, и дочь пробовал искать — как Луи искал своего сына. Затем ты женился, и возникла Изабель. Потом опять сбежал в святоши — экие метания!.. Как видно, наконец решил, что духовный супец понаваристей светского. И вот ты кардинал, Великий Магистр, а власти у тебя едва не больше, чем у Луи. Только этого мало, да?
— О какой девице ты толкуешь? — резко спросил хозяин. — Имя?
— Щас! — хмыкнул Светлан. — Так и скажу тебе!.. Чтоб ты послал убийц, заметая следы? Просто на всякий случай, даже если отец не ты. От прежних-то сантиментов остался пшик, теперь ты закостенел в своем властолюбии — целеустремленная такая сволочь, почти маньяк. А ведь ты, Людочка, еще не старый. Куда ж торопишься-то? Еще не пожил толком, а уже — мертвец.
— Ты дурно воспитан, чужеземец, — холодно заметил Людвиг. — Твоя грубость прилична черни.
Свою-то он, ясное дело, не замечает.
— Моя грубость пропорциональна тупости оппонента, — отбрыкнулся Светлан. — А особенно не выношу глупцов во власти — уж оттуда их следует гнать плетью.
— Не тебе судить тех, кто вознесен к вершине!
— Помилуй, родной, — изумился богатырь. — А кому же? Я для того и наделен силой, чтоб охранять людей от чудовищ. А уж какие обличья те принимают…
— Берешься распознать под любыми? Еще и провидец, надо же!.. Да ты хоть представляешь, какая у ордена поддержка в народе? Если б черни, о коей ты так печешься, позволили выбирать, меченосцы давно бы заправляли в стране!.. Хочешь спасать людей против их воли?
— А я всегда попадаю в меньшинство, — сообщил Светлан. — Уродился таким. Что делать, дураков-то — больше.
— Ведь ты презираешь людей, — скривил губы магистр. — Зачем же их защищать?
— Для этого не обязательно любить, — пожал плечами богатырь. — К тому ж дело не в презрении
