— я просто не питаю иллюзий. И не надо валить в кучу: среди многих всегда найдутся такие, помочь кому — радость.
— И потому ты взялся опекать Изабель? — выстрелил кардинал, словно давно уже ловил момент. — Еще бы: такой бутон! Вдобавок племянница короля. И на отца можно надавить — ведь ты рассчитывал на это?
— Говорю ж: я не питаю иллюзий. Заподозрить тебя в отцовской слабости? Да боже упаси! Потребуется, ты принесешь дочку на алтарь — да еще с гордостью… будто для тебя это вправду потеря.
— Чего ни сделаешь во славу Бога!..
— Бога? — переспросил Светлан. — Может быть, Зверя? Вот он обожает человечьи жертвы.
Но в эту полемику магистр не стал вступать — видно, накушался предыдущими.
— В любом случае ты доставишь мне дочь немедленно, — повелел он. — Мои права на Изабель не посмеет оспаривать и король!
— А как насчет обязанностей? — поинтересовался гость. — И что-то ты рано командуешь — ведь еще не сторговались. Или хочешь получить Изабель задарма?
— Да чего она стоит нынче — оскверненная ублюдком моего брата, а возможно, и…
Тут Людвиг оборвал себя, немножко, правда, запоздав. «И обрюхаченная им», мысленно завершил Светлан. Так-так, стало быть, подозрения проросли. А для убийства иных оснований не нужно — высокая политика, ну как же!.. Или, говоря проще, грызня за власть.
— Свои грехи ей придется замаливать долго, — холодно промолвил кардинал, как обычно, валя с больной головы. — Изабель теперь одна дорога — в монастырь. А уж простят ли заблудшую Господь…
— Вздор! — опять сказал богатырь. — И не надоест тебе? «Заблудшая»!.. Скажи еще: блудница.
Хотя этот скажет — с него станется.
— Чего ты добиваешься, чужеземец? — угрюмо осведомился Людвиг. — Какую игру ведешь? Либо ты впрямь силен без меры, либо безнадежно глуп, пытаясь задержать лавину. Какая цена тебя устроит? Или пришел морочить мне голову? К чему вся эта болтовня?
Со вздохом Светлан произнес:
— Делаю стандартную ошибку: каждого встречного принимаю за человека, обманываясь внешним сходством. Соответственно и говорить с ним пытаюсь по-людски. А после удивляюсь, под человечьей личиной обнаруживая упыря, латентного или уже проклюнувшегося. И ведь столько раз обжигался!
— Что ты опять несешь?
— Во-первых, не несу, а режу, — возразил он. — Правду-матку — причем в глаза, что особенно ценно. А пришел я, чтоб составить о тебе мнение — не полагаясь ни на чьи суждения. Вот теперь вижу, кто ты есть, и представляю, чего от тебя ждать. Перед боем поглядеть противнику в глаза — весьма, весьма полезно… Или не знал?
— Ты что, посмеешь объявить войну — мне? Да орден сомнет тебя как былинку, раздавит точно жука!
— Если напроситесь, я разнесу ваш гадючник в щепы, — предупредил Светлан. — Наверно, в этом даже есть смысл… хотя вряд ли остановит пришествие Дьявола. Ваше счастье: я никогда не нападаю первым. А ведь иной раз так хочется!.. Вот тебя совесть не сдерживает — но вряд ли это вас спасет, когда дойдет до дела. Ты еще не знаешь, что такое богатырская ярость, — так я покажу.
Помолчав пару секунд, он продолжил:
— Конечно, я не верну тебе дочь — можно сказать, лишаю родительских прав. А что по сему поводу решит король, меня не колышет. И, само собой, я не уймусь, пока не загоню вашу стаю в глухой угол, откуда вы уже не сможете пакостить. А то размахнулись, ишь: младенцев истреблять, города сносить!.. И вашему Дьяволу укорот сделаем — будь покоен. Был бы ты умней, я посоветовал бы тебе затихнуть, пока не поздно. Но тебя ж не вразумить — безнадежен.
— Нас никому не остановить! — выкрикнул магистр, брызжа слюной. — Всех вас, злосчастные, сметет могучим валом! И из твоего черепа, отродье, мне сделают чашу!..
— Нашел свое место в жизни, да? — спросил богатырь, — Сделался злодеем. Главное: наследить в Истории… Знаешь, родной, ты надоел мне, — сказал он вдруг. — Хочешь задержать меня — валяй. Но за последствия отвечать тебе.
И, поднявшись, направился к выходу, спиной чувствуя пронизывающий взгляд хозяина, ощущая нацеленные арбалеты. Боялся Светлан не за себя — в любой миг он мог рвануть с места так, что обогнал бы любую стрелу. Но слишком сильно было искушение поставить возвратную защиту. И полетели бы все болты обратно, в глаза и лбы выстреливших. Может, это и справедливо…
У Людвига хватило ума (или хитрости) удержаться от попытки. Беспрепятственно покинув монастырь-крепость, Светлан вернулся в карету, затем в королевский дворец. А спустя минуты уже подходил к покоям, предоставленным ему и его команде.
Глава 17
Правда, назвать это покоями мог лишь субъект с замашками короля. По сути, гостям выделили крыло огромного дворца, и бродить по здешним помещениям можно было как по лесу, путаясь в коридорах и лестницах. И сколько ж народу нужно, чтоб охранять эту домину? Не говоря о том, чтобы построить. Как замечательно, оказывается, быть знаменем и… этим… гарантом! Не потому ли сюда так рвутся? А потом тебя ж и благодарят за щедрость, хотя доброта здесь — за чужой счет. Удобно, удобно…
Миновав придверных стражников, Светлан вступил в первую комнату и сразу наткнулся на Глорию, беспокойно кружившую по залу. Переодеться она не успела или не захотела, по-прежнему стиснутая корсетом от тазовых гребней до грудей, и, судя по отчетливому стуку каблуков, продолжала увечить ступни тесной обувью — хотя никто не принуждал. Завидя богатыря, тотчас устремилась к нему.
— В чем проблема? — спросил тот.
— И он еще спрашивает, — всхлипнула актерка. — Ведь в королевском театре нужно петь!..
— И?..
— А у меня… слишком низкий голос. И тихий.
— Да? Мне не показалось. Но диапазон не вытягивает, согласен… А как со слухом?
— Спасибо, не жалуюсь, — огрызнулась она, умывая щеки слезами.
— Точно? Ну, тогда дело поправимо. Уж этой беде я могу помочь. Четыре октавы тебя устроят?
И, протянув руку, богатырь обхватил ладонью высокую шею девушки, уместившуюся в ней целиком, от ключиц до подбородка. В глазах Глории мелькнул испуг, она застыла. И что вообразила, интересно? Ну ясно, лучшее средство от насморка — гильотина!.. Впрочем, здешняя медицина еще не продвинулась дальше виселицы.
Под его ладонью уже разгорался свет, а в горле и груди актерка наверняка ощущала тепло, скорее всего приятное. Постепенно Глория обмякала, будто впадала в транс, дыхание делалось мерным, истома завладевала мышцами, навевая сон. Ну-ну, сейчас не время… не говоря о месте.
Впрочем, Светлан отпустил девушку прежде, чем у нее ослабли колени. Очнувшись, она открыла глаза.
— Видишь, как просто? — сказал богатырь. — А ведь в моем мире хорошие связки часто перевешивают прочее, включая голову, и приносят такие дивиденды!.. Ну-ка, скажи что-нибудь.
Лучше бы не просил.
— По-вашему, я такая дура — сразу и поверю?..
Тут Глория умолкла, заметив, что голос стал намного звонче, будто она излечилась от простуды.
— Да зачем же — сразу, — пожал плечами Светлан. — Вот попоешь в Ла Скала, сделаешься
