— Ну?
— Меня заботит твой воевода.
— Кто?
— Начальник войска — главный, понятно. Ведь и его на вечеринке нет?
— Де Шратье, — назвал Луи.
— Не барон?
— Граф.
— И?..
— Ну что сказать: военный!.. Завтра увидишь сам. К полудню он должен прибыть в Эльдинг со всей кавалерией.
— Годится, — сказал богатырь. — К тому времени, может, и с магами разберусь.
— Полагаюсь на тебя, — кивнул король. — Между прочим, ты не обратил внимание на герцога де Монье? Как всегда, он не упустил случая разразиться хвалебным спичем в мой адрес. Правда, в этот момент ты был не здесь, но у богатырей, я знаю, тонкий слух. Признаться, меня всегда занимало: насколько искренен мой канцлер?
Взглядом найдя помянутого оратора, Светлан ответил:
— Похоже, он говорил от сердца. Я прямо слышал, как в нем бурлит искренняя любовь… к трону.
Покривившись, Луи уточнил:
— То есть, если на мое место придет новый правитель, герцог отнесется к нему с тем же пиететом?
— А ты думал, все без ума от твоих прекрасных качеств? — хмыкнул Светлан. — Отрекись от сана — тогда узнаешь, кто истинный обожатель… Ах, ну да: ты боишься осиротить подданных!
Покосившись на усмехающуюся Лору, король заметил:
— Временами вы, герои, бываете невыносимы.
— Хочешь жить иллюзиями? — спросил богатырь. — Флаг тебе в руки!.. Но тогда не приставай с расспросами к тем, у кого нет ни желания, ни причин скрывать правду.
— Ругать-то легко, — уязвленно бросил Луи. — А на моем месте не хочешь побывать?
— Вот от этого — уволь. Мне и своей головной боли хватает.
— Чтоб вы знали, труд правителя сродни искусству эквилибриста, причем балансировать приходится десятилетиями!
Любуясь танцующей Изабель, явно решившей посостязаться с Глорией, богатырь сказал:
— Раньше-то у меня было почтение к этому ремеслу, а ныне их потуги вызывают смех — бедняги, как далеки они от совершенства!
— Собственно, ты о ком?
— Об эквилибристах, — ответил Светлан, делая простодушные глаза. — А ты о ком подумал?
Помолчав, король спросил:
— Считаешь, без правителя люди станут жить лучше?
— Ну, это смотря без какого…
— Речь о принципе — не о личностях. Предположим, правитель безупречен.
— А граждане идеальны, ага? Уж тогда им не понадобится босс — сами договорятся.
— Ведь это увертки, тебе не кажется? Герою-то не к лицу.
Пожав плечами, Светлан ответил:
— У нас разные функции. Ты поставлен… не важно кем… следить за порядком, я ж из тех, кто гуляет сам. И пока мы тянем в разные стороны, равновесие держится. Но стоит одному из нас сгинуть… Вот я на твою голову не призываю молний. А как насчет тебя? Будешь терпеть меня, пока нужен, да? А после укажешь на порог… это если по-доброму.
— Парни, — окликнула Лора. — Куда вас повело?
— В самом деле, мы отвлеклись, — спохватился король. — Будто нет дел более неотложных!.. А ведь тебе нравится пинать властителей, — не удержался он от упрека. — И как тебя выдерживает Анджелла?
А так и выдерживает — на дистанции. С глаз, как говорится, долой…
— Да ежели б я пнул… твое величество, — хмыкнул богатырь. — Пока что, можно сказать, ласкаю… по-фаворитски. Кстати…
— О господи! — вздохнул король. — Ну что еще?
— Жизель ведь была тебе не только… э-э… вассалом? Уж чтобы здесь она не отметилась! Тут и провидцем не надо быть.
— Ну, на такие вопросы отвечать… — нахмурился Луи. — Ведь я не только монарх, я — рыцарь.
— Занятно. А с кем из вас спала Жизель? Кто из двоих более дорог… э-э… женщине — такой?
— Об этом не мне судить, — и вовсе холодно ответил король.
Но за его ледяным щитом Светлану почудилось смущение. С каких это пор монархи стали стыдиться фавориток? Или графиня-квартеронка нашла-таки, чем изумить искушенного сюзерена. И сумела сыграть на таких струнах, о коих и сам он не подозревал.
— Предлагаешь у нее спросить? Мне-то не трудно…
— А что сам о ней думаешь? — осведомился Луи. — Красавица, верно?
Светлан пожал плечами:
— Если забыть о расцветке, в ней нет особенного: ни безупречного лика, ни царственного тела. Но подать себя умеет — это есть. Головой берет, обаянием, вкусом. К хорошенькой умнице влечет сильней, чем к прекрасной глупышке… конечно, если сам не дурак.
— Значит, ее ум все-таки признаешь?
— Ну, для женщины… с поправкой на их эмоциональность. Вот только…
— Что?
— Слишком она изощренная, по-моему. Не по-здешнему.
— Ведь ты говоришь о нордийке! — заметил король удивленно.
— Я говорю о жительнице этого мира. Уж тебе известно, что он не единственный. Кстати, в кого Жизель такая смуглая?
— В отца, естественно.
— А тот?
— Ну, это сказать сложней. Ее дед, я слышал, был большой оригинал и любил скитаться по свету, иногда пропадая на годы. И однажды вернулся с темненьким малышом, коего объявил своим сыном. Про мать ничего не рассказывал, а она так и не возникла.
— И что же сынок? — осведомился Светлан. — Превзошел папеньку в сумасбродстве?
— Пожалуй, что да. У него обнаружился магический дар, который затем унаследовала дочь. Не очень сильный, правда, но достаточный, чтоб вести себя не как прочие. Вдобавок оба любят играть человечьими судьбами. И отец нашей графини уже, судя по всему, доигрался — в один не очень прекрасный день, когда Жизель еще не исполнилось пятнадцати, он пропал, будто его забрал сатана… к слову, было за что. И с тех пор про графа не слышно.
— Может, он позволял себе слишком много? — предположил богатырь. — Такие игры не доводят до добра. Недавно я пересекался с девочкой-судьбой — вот она впрямь могла управлять событиями…
— И что стало с ней? — с живым интересом спросил Луи.
— Хотел бы я знать! Даже где искать, не представляю… О! — сказал он вдруг. — Не запылилась.
Прямо через площадку, с небрежной грацией обходя танцующих, к столу направлялась графиня де Компре, похожая на госпожу ночи. Свои черные волосы она распустила по плечам, а пышную юбку приподняла к коленям, демонстрируя разноцветные ноги — видимо, чтобы подсказать недогадливым, где чужеземный богатырь разжился налобной повязкой.
— Действительно, — пробормотал Луи, — помяни черта…
Вот на черта Жизель не походила вовсе. И даже с ангелочертями, знакомыми Светлану по Тартару,
