налитые.) И по воде посудина скользила ходко — именно скользила, бесшумно и невесомо, словно была обтянута пленкой. Для усеянного островками озера, где почти не бывает больших волн, а от налетевшей бури всегда можно укрыться, этот кораблик вполне годился. К тому ж он оказался неплохо вооружен: пара катапульт возле кормы и громадный арбалет на носу, видимо, применяемый для абордажа, чтоб загарпунить подвернувшуюся жертву.
Попетляв по протокам, пираты доставили гостей на обширный остров, затерявшийся в гуще других, и здесь обнаружилось целое поселение, смахивающее на небольшой город. И составляли его вовсе не землянки или шалаши. Большинство домов были выстроены из камня, некоторые даже могли считаться роскошными — конечно, по местным меркам. Похоже, пираты плохо представляли, что делать с богатством, свалившимся на их юные головы, а потому пускались кто во что горазд. Кому-то нравилось наряжаться, другие обожали изысканную снедь, третьи коллекционировали оружие или посуду, иные даже завели слуг, хотя вряд ли особенно нуждались в них. И чтоб покупать симпатии окрестных жителей, денег у пиратов хватало с лихвой — так что о приближении карателей или появлении подозрительных чужаков их извещали охотно.
А вот путешествовать с шиком здешние парни вряд ли могли себе позволить — слишком многие в стране точили на них зубы. Пока что ребят не влекли дальние края. Но наступит день, когда им захочется выйти из тени, — и что тогда?
По традиции, видимо, еще не успевшей приесться, сборища пиратов проводились под открытым небом — в самом центре поселка вблизи кряжистого дуба, простершего могучие лапы едва не на всю площадь. Место озаряли факелы, прикрепленные к стенам ближних домов. Вплотную к дереву придвинули кресло, явно претендующее на роль трона, но столы, как это принято в разбойной среде, установили в громадный круг — этакое смешение авторитарного правления и дикой вольницы. Формально-то главаря здесь должны выбирать, но вот по факту… Разве с таким молодцом, как Гийом, сможет кто-то соперничать?
Людей собралось больше сотни. Стариков не было — сплошь молодежь, шумливая, беззастенчивая… что само по себе и неплохо. А развлечения тут любили, судя по числу скоморохов и менестрелей, снующих среди вооруженных крепышей и поджарых девиц, нередко выглядевших не менее опасными.
Окруженный подручными главарь проследовал к центральному креслу, уверенно расселся. Гостей он разместил невдалеке от себя. Затем быстро огляделся, будто искал кого-то. Высмотрев в толпе нежнокожую брюнетку, даже здесь выделявшуюся свежей красотой и шикарным нарядом, поманил к себе пальцем.
Нехотя та подошла, с той же неохотой присела у его ног, храня на холеном лице брезгливую мину. Девица была юной, но уже обзавелась всеми округлостями, положенными по здешним канонам. Уж такие бедра не спрячешь под брюками, и бюст выдаст сразу, сколько ни перевязывай. И ведь не назовешь пухлой — талия на зависть.
— Итак, братья, — сейчас же заговорил главарь, явно подражая светским речам, подслушанным невесть у кого, — сегодня нас посетил чудодей, о коем столько пели доверчивые крестьяне. И должен признать, на сей раз они угодили в точку: это и впрямь сильный маг.
Ага, весь вечер на арене… к тому ж без намордника. И чего ждут от именитого гостя: концерта по полной программе? Добрый дедушка Мороз нам пода-арочки принес — просим, просим славного старикана!..
— Насчет прочего не скажу, — продолжал Гийом, — но воды Озера перед ним расступились. А наш добрый Жофрей по его милости поколотил сам себя… чего, насколько знаю, громиле желали многие.
В толпе заржали, вполне одобряя выходку чародея. А гигант лишь угрожающе щерился по сторонам, не зная, как реагировать.
— Под «прочим» ты разумеешь винный дождь? — с презрительной улыбкой вставила брюнетка. — Сколь ни разбойничай, а даровая выпивка самая сладкая, верно?
— Это девиц ценят за сладость, — возразил главарь. — А вино — за крепость. И уж тут с небесным нектаром не сравнится ничто.
— Тогда я вываляюсь в соли, — заявила красотка, — а тебя попотчую уксусом. Устраивает?
Вот тут покатились все, включая Гийома. Похоже, главарю нравилась ее дерзость. И у кого еще найдется такой смазливый шут? Вдобавок годный не только для шуток. А девушка наверняка это чувствовала, искусно играя на потайных струнах и продолжая сыпать колкостями. Причем высмеивала не только Гийома — его дружкам тоже доставалось.
И кто кого тут пытается укротить?
Затем Светлану все же пришлось разродиться чудом, из озерного ила переместив прямо на пиршественный стол чудовищного сома, заросшего мхом и даже вроде покрытого плесенью, уже помирающего от старости — судя по тому, как вяло прореагировал он на такую шутку. Зато пираты взревели от восторга, девицы визжали, опасливо тыча когтистыми пальчиками в бедную рыбину. Бесхитростные души — много ли надо им?
Сжалившись, Светлан вернул сома обратно, пока того не стали свежевать, и понемногу страсти улеглись. Вполне ублаженная демонстрацией публика вскоре забыла о чудаке-монахе, увлекшись едой и довольно убогим представлением, уже раскручиваемым по центру площади, точно на арене.
А Светлан с куда большим интересом глазел на зрителей, резвящихся как дети и напропалую крутивших шашни, не отходя от столов. Скромность тут не котировалась, а вольность нарядов проистекала, видно, от совместных купаний — здесь-то едва не все земноводные, как на Таити. Многие из этих ребят, наверно, и росли вместе, давно отвыкнув стесняться друг друга. А прочие подстраивались под старожилов.
И все же в их веселье ощущалась натужность. Чего они усердствуют так, о чем стремятся забыть? Что за чуму прикрывает этот пир?
— Ты решил вовсе прекратить есть? — тихо спросила Лора, придвигаясь ближе. — Ну скушай шмат — за Анджеллу, за Жанну… за меня.
— Уж за себя ты сама справляешься, — усмехнулся Светлан. — Кто-то заметил: «Художник должен быть голодным». А что тогда говорить о маге?
— Чего ж не остерегаешь? Вроде в твоих учениках хожу.
— Я не даю советы, когда о них не просят. По крайней мере стараюсь этого не делать.
— Значит, не ждешь от меня многого?
— Нельзя научить тех, кто сам не хочет, — изрек он новую сентенцию. — А в тебе я пока не вижу желания. Вот как созреешь…
— Если, — поправила силачка со смешком. — Вот мне совмещать вряд ли удастся. Уж лучше быть хорошим воителем.
— Да что ж в них хорошего-то?
— Ну, опять!..
Созерцая публику, Светлан не выпускал из поля зрения прекрасную брюнетку — тем более что и та бросала на него взгляды, в которых сквозило не только любопытство. Улучив момент, красотка улизнула от своего господина и, проскользнув за спинками кресел, спряталась за массивной фигурой монаха.
— Отец мой, — обратилась к нему еле слышно, — вы сможете меня исповедовать?
С сожалением Светлан покачал головой.
— Увы, дочка, — прошептал в ответ. — Я ведь самозваный монах, к тому ж не католик. Собственно, я даже не христианин — у меня собственная конфессия, где я разом священник и прихожанин.
Действительно, жаль: кому ж не хочется утешить такую кралю? И поведать ей найдется что.
— Все равно — люди говорят: на вас Божья благодать, — заявила девушка к изумлению Светлана. — Значит, через вас меня услышит Бог. Прошу вас, отец!
— Ну, если ты веришь в это, — пожал он плечами. — Помочь-то я рад.
Большего ей не требовалось. В конце концов, почему не излиться сочувствующему и понимающему встречному, даже если тот не иерей?
— Я — Изабель, дочь Людвига Лоранского, наследного принца Нордии, герцога и кардинала. Гийом захватил корабль, на котором я плыла в соседнее королевство, дабы выйти замуж за тамошнего
