Глава четвертая
Наташу ненавидела вся больница, по крайней мере, все находившиеся в ней особи женского пола. Те, что были помоложе и полегкомысленнее видели в ней соперницу, удостоившуюся внимания вожделенного Андрея Викторовича. Те, кому он был не интересен — презирали ее, как разрушительницу чужой семьи. Сама девушка не кому не желала зла и от всеобщей неприязни очень страдала. Пребывание в больнице и так было не самым приятным происшествием в ее жизни, особенно, если учитывать ее диагноз.
Единственным ее утешением был Андрей Викторович.
Каждый раз она радовалась, только завидев его на пороге палаты. Но этим теплым осенним днем, когда за окном, не переставая шел монотонный сентябрьский ливень, она встретила его только внимательным взглядом, полным неразделенной тоски.
Сердце Андрея сжималось, когда он видел ее хрупкую, сгорбленную чаще всего над книгой фигурку в некрасивой больничной пижаме. Ему сразу хотелось же обнять ее, ощутить мягкость длинных темных волос, тепло ее рук.
— Здравствуйте, Андрей Викторович, — упавшим голосом сказала Наташа, встала и отошла к окну, лишь бы только быть подальше от мужчины.
— Здравствуй, Наташа, — бодро проговорил Андрей, — как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, спасибо… — чтобы отмахнуться ответила Наташа, но все-таки вспомнила, что он ее врач и уточнила, — ночью я опять кашляла…
Андрей тяжело вздохнул.
Наташа смотрела на дождь, а он на нее. Так могли пройти месяцы, но дождь иногда кончается, как и отведенное нам время. Мужчина не выдержал первым.
— Почему ты избегаешь меня? Я обидел тебя чем-то? — спросил он.
Наташа быстро покачала головой. Пряди ее волос затряслись в такт движению.
— Я хочу услышать правду, — попросил Андрей.
Девушка соизволила обернуться.
Он почему-то вспомнил, как в первый раз зашел в палату, где лежала Мила. У нее было восплание легких, но она стояла у открытого окна, в которое летели снежинки. Они еще тогда запутались в ее светло- рыжих волосах. Тогда ему казалось, что опоздай он еще на мгновение, она бы обязательно выпорхнула в окно и не разбилась а асфальт, а улетела в снежную бездну зимних небес.
— Скажите, пожалуйста… — начала она, глаза ее горели как-то по безумному, — у вас ведь есть жена? И ребенок?
Андрей помрачнел.
— Кто тебе сказал?
— Не важно. Но это правда, да?
— Да.
Наташа вздохнула, но по ее виду было заметно, что она довольна, получив ответ на вопрос, долгое время ее мучивший. Она опустила голову и волосы скрыли ее лицо.
— Я видела… вашу жену… из окна, — заговорила девушка после паузы, — она вышла на улицу, купила сигареты и курила, стоя у ларька. А потом вы вместе ушли… Она выглядела такой несчастной…
Андрей не знал, что она хочет услышать от него, но он догадывался, что она скажет сейчас.
— Пожалуйста… Не забывайте, что вы всего лишь мой врач, — попросила Наташа и голос ее был тверже камня. В нем чувствовалась удивительная сила. Андрея как будто ударили. Все у него в голове загудело.
«Я же люблю ее, люблю!» — подумал он, бросился к ней, присел на колени возле, схватил ее руки и поднес к губам. Его не волновало, что в любой момент может кто-нибудь зайти.
— Я не всего лишь твой врач! — возразил он.
Наташа посмотрела на него сверху вниз глазами полными слез.
Любит же… Любит!
— Прошу вас, — повторила она и отвернулась.
В один прекрасный момент Мила вдруг возненавидела квартиру Андрея. Она не знала точно, когда это случилось, но из места, которое она без всякой задней мысли могла смело назвать своим домом, она вдруг превратилась для нее в душную безжалостную клетку.
Ей хотелось убежать отсюда. Но бежать было некуда, ведь здесь она оказалась когда-то в поисках спасения… от другой клетки. Разве что в пролет броситься…
Все стало ей отвратительным: и эти большие окна, и картины отца Андрея, словно следившие за ней, и стеллажи с книгами, и антикварная мебель и вещи, которые были их… общими, появившимися здесь за эти долгих восемь лет. Мила поймала себя на том, что мечтает уничтожить все это, растоптать, сжечь. Она думала, что сможет сделать что-то такое, но, конечно же, ошибалась.
Она сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и задумчиво курила сигарету за сигаретой. Ее совершенно не волновало то, что скажет Андрей. Дым витал по комнате. Она старалась создать иллюзию непринужденности, иллюзию спокойствия.
Она не ждет его.
Ей плевать, где он.
С трудом Мила заставила себя усидеть в той же позе, когда услышала шорох и возню в прихожей. Прошло еще какое-то время (а она не знала, сколько уже так сидит, ведь часов под рукой не было), прежде чем Андрей наконец-то появился в комнате. Выглядел он помятым и уставшим.
— Мила… — обронил он, заметив сигарету в ее руке.
— Ты не хочешь объяснить мне, почему ты задержался!? — горячо зашептала девушка. Она скомкала окурок в пальцах и вскочила, чтобы подойти к нему ближе и посмотреть в его бесчестные глаза.
«Как же я любила тебя… любила… на все была готова, ради тебя» — подумала Мила в это мгновение, — «я же все отдала, что было у меня… а ты? Не нужно… не нужно…»
Ее пыл остыл.
Она отвернулась, чтобы скрыть слезы.
— Я должен помогать людям, — отчеканил Андрей, сделал нерешительный шаг к девушке, но она поспешно отступила.
«А мне ты помочь не хочешь…» — пронеслось в ее гудящей голове.
— А если быть честным?! Этой своей Наташе, да?! — прокричала она так, словно они разговаривали среди шумной толпы. Ее голос отразился от стен и сиротливо рассыпался медным звоном в гулкой тишине.
Кто-то громко смеялся на улице, счастливо и заразительно.
— Мила, она моя пациентка.
Она промолчала. Прижала руки к лицу.
— У нее подозрение на рак, — продолжал Андрей, надеясь надавить на жалость жены. Ведь она такая добрая, такая жертвенная, все понимает. И это должна понять. Не может не понять…
— И что? — глухо спросила Мила, — что с того? Это повод, чтобы с ней переспать? Скажи еще… что собираешься сделать последние дни ее жизни самыми счастливыми, а после, когда она умрет, вернуться к нам?!
— Что ты такое говоришь! — осадил ее мужчина.
Она обернулась и внимательно посмотрела ему в глаза.
— Ты ведь не любишь меня больше, — упавшим голосом проговорила девушка, — скажи мне… скажи это…
Андрей почему-то молчал. Она не выдержала, сделала несколько неуверенных шагов до кровати и опустилась на нее, чтобы не потерять равновесие. Слезы обжигали кожу, как капли кислоты.
