экипаж соединения не собирался. На орбите Нирваны находилось сразу три вражеских корабля! Классом не ниже чем крейсеры. Да плюс около двадцати иных кораблей вспомогательного состава. И все они сразу устремились в сторону появившихся из подпространства оилтонцев.
Помощь, оказавшаяся неожиданно сама в роли жертвы, не стала ценой жизни вступать в бессмысленный бой. Только и успели, что засыпать окружающее космическое пространство сигнальными и наблюдательными модулями, коротко связаться с Кафедрой, дать информацию в свой штаб и пожелать сидящим в блокаде соотечественникам верить в победу и скорое возмездие врагам. Но последнее и так понималось как данность: в любом случае здесь скоро будет как минимум десяток крейсеров.
Опять-таки, если бы речь шла не о захолустной планетке с несколькими сотнями подданных империи на ее поверхности, то командир крейсера мог принять другое решение. Например, если бы на планете находился сам император. Или весь кабинет министров. Или миллионы беззащитных, спасающихся от бомбардировок горожан. Тогда доблестные воины без раздумий бросились бы в бой, погибая при этом, но покрывая свой подвиг неувядаемой славой. А так… Все вполне логично и верно. Даже знай командир крейсера о ценности прячущегося в песках баронета Аристронга, вряд ли бы он принял решение вступать в гибельный бой.
Так что опытный провидец Зел Аристронг оказался прав: ситуация не получила разрешения, а только резко обострилась. Ничем не могли помочь отделению Парадорского и ждущие штурма силы Кафедры. Там только и надеялись, что если нависнет угроза все разрушающей бомбардировки, личный состав, преподаватели и стажеры опустятся на большие глубины в специальный бункер. А оттуда их при всем желании никаким оружием раньше чем за трое суток не достать.
В песчаной пустыне бункеров не было.
А жить хотелось всем одинаково.
Другой вопрос, что выживание теперь зависело только от последующих решений командира группы. И Парадорский долго не раздумывал:
— Срываемся отсюда! На сборы пять минут. Под прикрытием темноты двигаемся по пустыне строго на запад, а когда достигнем долготы челнока, сворачиваем к нему. К утру мы просто обязаны спрятаться в толще льда и начать продвижение к межпланетному кораблю. Вопросы?
— Вдруг возле челнока нас будет ждать засада? — резонно волновался Алоис.
— Чего тогда стоят твои дублирующие периметры просмотра и сигнализации?! Мы на них столько сил и времени потратили, и теперь они окажутся бесполезными?
— Да нет, их практически нельзя обнаружить.
— Тогда вперед! В крайнем случае, мы всегда сумеем затеряться в вечной мерзлоте и опередить погоню на сутки.
Импровизированное убежище под песком разбирать не стали, зато опять тщательно уничтожили вокруг все следы своего пребывания. Ну а внутри оставили на всякий случай сюрприз в виде тотального минирования и сигналки о ликвидации. То есть если и через сколько-то суток кто-нибудь сюда без спросу сунется, соответствующие приборы данный сигнал уловят в любом случае.
А потом все двенадцать человек с максимальной скоростью устремились на запад. До нужной отметки добрались без происшествий, а потом повернули на север, стараясь как можно скорей оказаться под прикрытием толщи льда. В данном месте лабиринты начинались не сразу со стороны реденького леса, поэтому пришлось взбираться на гребень ледника и уже по нему двигаться несколько километров до первых тоннелей и проходов. Но именно на гребне, когда внимательно осматривались вокруг с помощью бинокуляра, заметили на юго-востоке довольно интенсивное свечение прожекторов. Присмотрелись, обменялись мнениями и единодушно решили: скорей всего противник, несмотря на ночное время, приступил к планомерному прочесыванию песочных барханов.
А если это так, то вывод следовало сделать только один: предательство!
Это было ясно даже без самоликвидации заминированного в песках убежища. Кто-то доносил врагу обо всех перемещениях группы Парадорского. К счастью, эти сведения доходили с определенной задержкой, иначе уже несколько часов назад зарывшихся в песок воинов могли вытащить на поверхность. И хорошо, если еще живыми.
Весть о предательстве повергла офицеров и Артура в уныние. Споры и предположения о том, кто этот предатель и где он засел, велись во время всего остального пути.
Кандидатура майора Хайнека всплыла чуть ли не самой первой. Только он один знал на Кафедре про базу возле Три Зе, про охраняемого баронета и спрятанный во льдах межпланетный челнок. Причем подозрения в адрес куратора усиливались из-за его не совсем оправданного должностного рвения, плохого отношения к молодым героям и некоторой претенциозности непосредственно к Парадорскому. Хоть он и был сотни раз проверенным офицером — а иного на должность заместителя командира Дивизиона не поставили бы, — но уж слишком много он знал. И только в одном его можно было вскоре проверить: если вокруг челнока расположилась засада, значит, Хайнеку придется ой как оправдываться и защищать свое честное имя.
— Но, с другой стороны, — справедливо заметил Малыш, — утечка могла произойти с другой стороны. Не забывайте, сколько воинов за три года побывало на базе.
— Исключено! — сразу отыскал слабину в рассуждениях товарища Алоис. — Наши предшественники никак не могли знать, что мы в данный момент прячемся в песках.
При этом он несколько странно покосился на Зарину. Хотя тщательно обысканная союзница никак не могла сообщать врагу или своим гипотетическим сообщникам об их местонахождении.
— Действительно, — согласился и Танти с такими доводами. — Обо всех наших передвижениях знали Хайнек, Капочи, император с маркизом Гроком и еще в штабе. — Он тоже многозначительно глянул на Зарину: — Всех присутствующих исключаем по умолчанию.
Разговор велся через внутренние коммуникаторы скафандров, так что Гарольд и за подопечной своей присматривать успевал, и в прениях участвовать.
— Как по мне, то предатель или ротозей сидит в штабе! Только там! И для нашей полной безопасности следует при следующем сеансе связи дать в штаб ложные сведения. Так сказать, запутать след. А заодно и проверить, откуда для нас исходит угроза.
— Как ты себе это представляешь? — спросил Танти, присматривая, как его товарищи осторожно начинают спуск по только что выбранному тоннелю, ведущему в ледовые лабиринты. — Пока еще точных подтверждений предательства нет…
Словно в издевку над его словами, сработало сигнальное устройство, сообщившее о самоликвидации убежища среди барханов. А потом и на пределе слышимости долетело эхо взрыва. Гарри хохотнул:
— Вот тебе и подтверждения! Так что не спорь, путай след: бери крабер и вопи в него про измену. А когда спросят, где мы, отвечай, что успешно пересекли пустыню и теперь пытаемся спрятаться в полоске джунглей на юге. В любом случае, если впоследствии враг рванет по ложному следу, по этому факту будет легче отыскать предателя. А мы, в свою очередь, сбросим погоню с нашего хвоста.
— Логично! — согласился Парадорский, спускаясь предпоследним и оглядываясь на Армату, который на всякий случай устанавливал очередную мину. — На Кафедру можем пока не звонить, а вот штаб порадуем.
Для этого дела пришлось остановиться, делая заодно короткий привал и отправляя вперед с разведкой Лидию и Бергмана. Разговор со штабом так и начался с прямых, не совсем уставных обвинений:
— Кто дежурный? Господин адмирал! Как это ни прискорбно, но где-то в вашем окружении предатель! Нам по счастливой случайности удалось вырваться из клещей захвата, который противник предпринял в попытке отыскать наше убежище среди барханов. В данный момент наша точка дневки обнаружена и благодаря минированию — самоликвидирована. Причем особо хочу отметить еще раз: враг искал нас вполне целенаправленно и со знанием обстоятельств.
На этот раз дежурный по штабу попался наиболее деловой:
— Хорошо, мы тут разберемся. Где вы сейчас и куда следуете?
— Пересекли пустыню в южном направлении и в данный момент отыскиваем место для отсидки в джунглях.
И в боевой обстановке адмирал разбирался весьма неплохо:
