потому что предвидеть, предугадать их невозможно. Не надо больше про них, подполковник, или…
— Или что? Прольется кровь? — перебил Пузынёв. — Так я хочу тебе сказать, что этим знакомством ты целиком и полностью обязан мне! Это я организовал ваши учения в деревне. Думал, вы там пошумите, погремите, народишко-то оттуда и поразбежится. Потому что достали выше крыши с их церковью! Ничего, они теперь на примете, на подозрении, я их еще под нужную черту подведу!
Майор смотрел на него, широко раскрыв глаза. Кулаки его то разжимались, то с силой сжимались.
— Ну и сволочь ты, подполковник! — сказал он, растягивая слова. — Пошел вон! Я же тебе душу раскрыл, а ты в нее нагадил. Лучше на глаза не попадайся. А услышу что-то плохое про деревню, убью!
— Пуганые, не пугай! — ответил Пузынёв, но терпение майора испытывать не стал: кто их знает, контуженых? Он поправил на голове фуражку и быстрым шагом вышел из кабинета, на ходу бросив:
— За угрозы еще ответишь, это тебе так с рук не сойдет.
На улице за ним увязалось несколько бездомных псов, здесь на городском отшибе они водились в особенном изобилии. Клянча еду, — так уж принято у этого бродячего племени, — они сквозь зубы рычали.
— Прочь! Нет ничего для вас! — рявкнул Пузынёв, открывая дверь служебной «Волги».
Шофер, разгоняя собак, нажал на клаксон и резко утопил в пол педаль газа. За машиной протянулся длинный шлейф дыма.
* * *
Двигайся, не торопясь,
и день твоего мщения придет.
Херберт Ф.П.
В Воскресенье тридцатого ноября зима, наконец, проявила решительность, поднялась во весь рост, занесла над горизонтом ногу и, перемахнув крохотную Эстонию, шагнула из Финляндии прямо в Большие Росы. Кусты у дороги и не выкошенная в поле трава, схваченные морозом, покрылись белой щетиной. Потом разом побелел воздух — первая небесная армия снежинок, кружась, наступала на окрестные леса, поля и озера…
Василий Петрович, поглядывая в окно, на снегопад, согревал в ладони бокал с коньяком. Это был очень дорогой коньяк — французский «Lheraud» 1957 года. Прислала его несколько месяцев назад мадам Элиза, супруга владельца небольшой торговой сети «Fraud and theft» Аркадия Цодиковича Глинтвейнова, как знак внимания и дополнение к основной благодарности от мужа. Благодарили же они за освобождение из-под стражи их единственного сына, тоже владельца сети, только по распространению наркотиков. Но что там говорить? Каждая бутылка в коллекции Василия Петровича могла бы поведать свою собственную занимательную историю! А ведь в собрании этом числилось немало достойных персонажей, например, «Louis Royer», «Chateau de Beaulon» или «Delamain». Но среди коньяков «Lheraud» от Глинтвейновых был призван царствовать! Ради живущего в нем аромата пряностей и сушеных фруктов, ради бархатистого и округлого его вкуса стоило жить! И огонь в камине, потрескивая, твердил о том же. Василий Петрович слушал и наслаждался. А ведь еще вчера вечером он думал, что жизнь его кончилась…
Все последние ноябрьские дни Василий Петрович провел в городе, буквально каждую минуту ожидая новых неприятностей по службе. Ночевал дома, борясь с чувством глубокого дискомфорта. В субботу вечером он случайно стал свидетелем телефонного разговора сына Юры. Тот увлеченно рассказывал кому-то о некоем необычном человеке.
— Представляешь, он фундаментный блок поднимает и на плече несет. Да это еще что! Говорят, что он жеребца на плечах переносил. От его крика валятся заборы! Макарий еще и не то может!
«Макарий… Макарий…», — мысленно повторил Василий Петрович. Знакомое имя… Откуда? И тут он вспомнил огромного бородатого деда, про которого рассказывал ему тезка Увин. Но причем тут Юрик? Какая связь у него с этим мужичьем из Больших Рос?
Он заглянул в комнату сына и пальцами правой руки постучал по запястью левой: дескать, заканчивай! Тот скорчил гримасу, но трубку положил.
— Ты о ком это говорил, о каком Макаре? — спросил он сына, едва себя сдерживая.
— Пап, да ты его не
