духовенства. Монах должен молиться за мир. В этом случае он уходит от частного служения ближнему и это не всегда понятно внешним людям. Дело в том, что каждый отдельный человек, преодолевая в себе зло, наносит поражение космическому злу. И это благотворно сказывается на судьбах всего мира. Старцы говорят, что только благодаря этой невидимой и неизвестной для мира духовной деятельности история еще продолжается. Святые удерживали и удерживают мир от разрушения своими молитвами, — говорил старец негромко и спокойно, не стараясь убедить, а как бы просто размышляя вслух о чем-то совершенно достоверном и хорошо известном ему. — Некогда, как свидетельствовал святой Варсонофий, мир едва не погиб, и уцелел только благодаря молитве трех святых мужей. Всего трех! Поэтому святые — смысл бытия земли и всего мира. Когда не останется святых, у мира не будет ни единого шанса прожить даже дня. Святые молятся — и рассеивается зло, распадаются пагубные намерения и пожелания, зависти, зложелательства, убийства, похоти, воровство. А ведь все это рождает мир! Он думает, что творит добро. Но нет — он не ведает, что творит. На одно доброе дело в мире приходится множество злых — так устроен мир. Мир не молится за врагов и не желает прощать. Он хочет только широко и всласть жить! Он хочет жить, но убивает себя. И лишь молитва не дает ему умереть — молитва святых. Это непросто — молиться за мир. Надо его возлюбить по-настоящему. А чтобы по-настоящему любить, надо победить в себе зло. Вот и вернулись к тому, с чего начали. Понятно, для чего стоят такие, как наш, скиты?
— Понятно, — кивнул Сергей, — чтобы в них жили святые…
Старец улыбнулся и легонько, своей невесомой ладонью, хлопнул Сергея в ладонь.
— Вовсе нет, святых здесь ты не найдешь, их нет. Мы только ученики, мы в тишине и удалении от суеты мира лишь учимся этому деланию. Слово Божие говорит, что с преподобным преподобен будешь, а с развращенным развратишься. Это значит, что удобное место дает много удобств для спасения. Уединение удаляет от человека суету мирскую, оставляет его наедине с самим собою и с Господом Богом. Вот этим мы здесь и занимаемся, желая победить в себе ветхого человека, победить в себе зло. А учиться этому, действительно, следует у святых Божиих. И молиться за мир. А научимся ли делать правильно — Бог весть...
Старец ушел, оставив Сергея в раздумьях. Удивительным было, что он, не зная ничего о тяжелых раздумьях Прямого, ответил на главный вопрос. Только не нашло это отклика в душе Сергея, не приспело, видно, для того время…
С Андреем было проще. Он, не расспрашивая ни о чем, сам охотно рассказывал о себе, о жизни в скиту. Так Сергей узнал, что скит этот существует три года. Место здешнее зовут “Звонарев бор”, потому что с давних пор слышали люди здесь звон неведомого колокола, вот и прозвали место Звонаревым бором. Деревень поблизости нет, — какие и были, уж вымерли давно. А место красивое, как бы для того Богом созданное, чтобы уединяться и молиться. Родник опять же рядом.
— Отцу Иларию, — рассказывал Андрей, — кто-то из духовных чад поведал про это место, так он сразу, в одночасье, решил здесь поселиться. Знать, воля Божия такая. Келью строили вдвоем со старцем. Разбили рядом маленький огород, с которого стараемся жить. Конечно, кое-то из продуктов покупать приходится. Ближайшее жилье в двадцати километрах. Туда раз в две недели я и хожу. Зимой своими запасами перебиваемся. Целый год прожили здесь тайком, так что никто из местных не знал. Потом прознали, стали приходить — сначала из любопытства, а после за советом духовным. Теперь вот два-три раза в месяц приходят паломники, в основном, женщины. Молва быстро разнеслась, так что приезжают уж и издалека. Батюшка теперь подумывает, чтобы куда-то дальше уйти. Только, куда тут уйдешь? Не тайга, чай. А так, у нас благодать! Служим службы Божии, литургии. У батюшки антиминс есть, ему Владыка покойный его благословил. Так что у нас своя домашняя церковь. Это великое счастье!”
* * *
Жара в последние дни немного выдохлась. Обмяли бока ей прохладные северо-западные атлантические ветра. Иногда моросили дожди, и дышать стало легче. Но скитская жизнь протекала вне зависимости от погоды — у нее свой, неподвластный внешним условиям, регулятор — Устав, диктующий неуклонную протяжную равномерность. Сергей по-прежнему не понимал тихого “скитского счастья”. Он, как только оправился, сразу засобирался идти. Но то, что шевелилось и беспокоило изнутри, все же заставило остаться…
— Духовные беседы вести не так и просто, — рассказывал отец Иларий, сидя у стола за плетением четок (четки плели они вместе с Андреем для одного из псковских монастырей), — люди чересчур прилепились к земле. “Выпить и закусить” — это намного важнее душеспасительных истин. Люди ищут приземленных, часто низменных восторгов и удовольствий, не подозревая, что могут существовать иные радости и иные восторги. Это происходит от огрубения души, в силу этого неспособной уже воспринимать вещи духовные и судить о небесном. Не ведают люди, чего себя лишают и от чего отказываются. Кто познал сладость Духа Святого, тот знает, что она ни с чем не сравнима, тот не может плениться уже ничем на земле; тот скучает и плачет только о Боге и жалеет людей, которые не познали Господа. Многим ли ведомо, что человек в молитве может получить больше радостных впечатлений и утешений, чем, нежели объедет даже весь мир и переговорит с каждым из живущих на свете людей? Сладостен мир молитвы, мир радости и любви о Господе. Поэтому и хочется молиться за мир, чтобы все познали эту радость, чтобы не отлучали себя от Господа, не губили своей драгоценной бессмертной души.
— Почему Бог так суров, — спросил Сергей, — почему бы Ему не простить всех? Для чего ад, вечные муки?
— Это не Господь суров, — терпеливо объяснял отец Иларий, — это грешники безжалостны к себе. Теперь,
