«Ну, достал. Теперь уже и Спинозой обозвал. Разве от этого
майора отделаешься… Кто-кто, а блюститель банковский поговорить любит. Пока не расскажет свою очередную историю до конца, слова никому вставить не даст. Пропал ты, Тарасик…»
Вторично подморгнув соседке, которая чуть ли не заливисто пела по телефону, снова поднялся на второй этаж, но на этот раз к Балянскому. Тот сидел в закупоренной со всех сторон комнатенке между двух шкафов. На расчетверенном экране вверху просматривались кабинки кассирш, а снизу высвечивались площадки у банковских подъездов.
Юрист осторожно улыбнулся:
— Ну и работенка у тебя! И билет покупать не надо.
— Да вот, дуру себе телевизионную приобрел. Смотри да смотри, — заржал тот. — Вон, глянь на ту девку, которая колготки подтягивает. Хороша?
— А в кинотеатре голых показывают.
— У меня кассирша тоже два раза трусы снимала. Пригнулась пониже и… Видно, дюже взопрела. А посмотри-ка на Полину. Чего она там в бюстгальтере ищет? А пройдется по залу — тихоня-тихоней…
Закатился вспышками счастливого смеха. Отсмеявшись, вдруг сразу посерьезнел:
— Есть у меня к тебе вопросик один. Так, воспитательного характера. Лахудра-заместительша просила повлиять. Начальство считает, что ты очень уж затрапезно выглядишь. Даже специально обнюхивали тебя. Припахиваешь. А чем, непонятно. Может, дюже потеешь? А это ведь, брат, на делах фирмы может отразиться. Ты уж, пожалуйста, не потей в рабочее время!
— Как же так! Дел невпроворот. Бегаю с этажа на этаж, — вспомнил вдруг таракана. — С этой свистопляской пена на паркет падать будет, а не то что…
— Ну, ладно, — Николай Павлович снисходительно махнул ладонью. — Это мы утрясем. Я тебя сам по утрам за ушами огуречным дезодорантом смазывать буду. Но он сейчас дорогой…
— Дикость какая-то, — завозмущался юрист.
— Правильно говоришь, корешок, дикари нами с тобой командуют. И оболтус этот управляющий, и Глашка, его заместительша. Но мы-то с тобой люди культурные. Не будем пока против ветра никаких волеизлияний делать. Смекаешь? А вот то, что всех только именем называешь, это уже нонсенс. То есть кому-то ты этим самым по носам щелкаешь. Авторитет подрываешь…
Безопасник еще что-то долго и нудно говорил под жужжание вентилятора, но юрист давно уже не слушал его. Вентилятор сквозной вытяжки вместо того, чтобы удалять отработанный воздух из помещения, с диким воем нагонял из туалетного крыла за стеной самые неприятные запахи.
Когда речь прекратилась, Тарас Леонтьевич встал и молча направился к двери.
Балянский вслед ему покрикивал:
— Это я по-дружески тебе все говорю… Но мы с тобой меры примем… Глафира еще попоет у нас…
Спускаясь по угластой лестнице, ничего толком не мог понять. А при чем здесь служба безопасности? И чем уж он так невыгодно отличается от всех других?.. Может, просто хотят убрать?.. Черт- те что…
Соседке на этот раз уже не подмигивал. Потяжелевшим телом вдавился в кресло. По столу перед ним медленно полз карий таракашек. Всей пятерней бабахнул по крышке.
Рабочий день потерял для него свой смысл. Автоматически что-то проверял, что-то визировал, что-то объяснял операционистке, а за окном сквозь корявые ветви деревьев уже хлестал в стекло дождь, и с хлопком входной банковской двери зал обдавало пронзительной сыростью… Ох уж этот промозглый и бесноватый апрель…
Прячась под зонтом от уже потерявшего свою изначальную силу дождика, шел хмуро по улице. Черные, словно неживые, деревья. Темные, словно засохшие, кусты…
Дома растянулся на лежаке не раздеваясь. Осознал это только в час ночи.
Память снова стала лихорадочно прокручивать: Балянский, Глафира Львовна, управляющий, пиджак…
В висках стучало. Больше всего неприязни он испытывал к заместителю Бориса Антоновича. Вот въедливая баба! Вид ей мой не нравится. А сама полдня пропадает где-то. Потом прибежит и визжит… И причесывается. И юбку поправляет…
А дочь ее? Вклады принимает. Тоже хороша! Чуть кто ей замечание сделает, тут же кричит:
— Мама! Разберись!..
Та — коршуном на клиента. А тот, бедный, и сам не рад. Но на него, на юриста, вот волну гонят. Лагерный какой-то режимчик получается…
— Чего ты там стонешь? Спи, — послышался голос жены.
— Ну и баба мне досталась: как поженились, только и слышу — спи да спи!
— А ты сам малоактивный…
Собираясь на работу, надел пиджак. Осмотрел себя в зеркало.
— Вот, к нотариусу надо будет заехать.
— Понимаю, это не та, что на страуса похожа? — кисло и противно улыбнулась супруга.
По голым веткам загнанно прыгали птицы, гнилую листву приминали бродячие собаки с выстригами лишайных пятен. Представил, как решительно войдет к Борису Антоновичу и попросит объяснения всему происходящему. Потом припугнет Балянского, что у того почти на глазах ход к денежному хранилищу роют из Глашкиного кабинета.
Шефа встретил на самом пороге банка.
— А вы сегодня хорошо выглядите.
— Да у меня что-то узел на галстуке расходится. — Тарас Леонтьевич широко распахнул полы своего еще нового почти пиджака.
— Вот теперь полный порядок в банковских войсках! Ты, я вижу, молодец. Прислушиваешься…
Причесывающаяся у зеркального стекла на стене его соседка-бухгалтерша Анюта с нескрываемым интересом стала разглядывать юриста.
— Вы такой сегодня симпатичный! Вам только одной малости не хватает. — Порывшись у себя в сумочке, она вытащила удлиненную трубу и пшикнула ему под самое горло дезодорантом.
Тарас Леонтьевич отскочил от нее как ошпаренный.
— Уж не огуречный ли?
— Догадались, значит! — она мило сложила губки бантиком.
— Когда вы все закончите меня травить?! — вылетело тут же из кабинета заместительши. — Сколько раз говорила, что подобные запахи не переношу!
— Зря беспокоитесь, Глафира Львовна. Это приглашенная уборщица полы тут рассолом мыла.
Молдаванка с расческой и баллончиком в руках вызывающе прошла наверх.
— Все равно, редиска ты!
Юрист озадаченно прикинул: а как же с Балянским разговаривает, который чуть ли не купается в этом самом лосьоне?.. С Маниным?..
— Павлуша! — обратился к проходящему мимо молодому толстячку. — Скажи мне откровенно, что тебе не нравится в моей одежде?
— Ой, Тарас Леонтьевич! Вы как актер из Голливуда… А галстук в какой фирме покупали?
— У тещи из одного сундука выудил. Ладно уж, иди, подхалим несчастный…
Чуть позже спросил соседку Анюту с прорисованными яркими румянами скулами:
— То, что я переоделся, ты заметила. А вот скажи: тебе не нравится, что я с тобой разговариваю вот так, запросто, по-дружески, не называя по отчеству?
— Лично я понимаю это так: вы с народом на одной ноге. Демократ. А это сейчас приветствуется.
«Добьешься от нее толку, — глянул на часы. — Пора к нотариусу. А то сделку не успею оформить».
