повелеваю открыть сессию…»
Его высокое величество слушал, важно откинувшись на спинку кресла.
– «…кордиальные и дружеские реляции с нашей великой союзницей, фашистской Италией…» – продолжал председатель.
Содержание посланий, с которыми король обращался к парламенту, повторялось из года в год, от сессии к сессии, словно ритуал или молитва, без которых «отцы нации» не могли приступить к работе. Все, кто слушали эти послания, давно уже выучили наизусть, и всегда-то зачитывал их в парламенте этот подглуповатый старик, наводивший тоску своим монотонным голосом с вскриками в самых неожиданных местах, очевидно, в угоду требованиям риторики. Нуредин-бея всегда поражало, почему для составления этих посланий подбирают настолько бездарных людей, что они выходят заведомо никуда не годные.
– «…с целью улучшения финансового положения разработаны на основе фискально-экономических критериев проект закона о монополии на табак проект закона о служебном и материальном положении чиновников в соответствии с нашими распоряжениями развитие экономики идет своим путем нашей промышленности делает честь цементный завод в Шкодре и мы желаем чтобы он стал национальной гордостью…»
– Надо побольше про обычаи, – недовольно заметил король, когда чтение закончилось.
– Будет сделано.
– Записывайте. Необходимо отметить, что наряду с крупными реформами, осуществляемыми законодательным путем, ряд обычаев, которые несовместимы с духом современности, изжиты или изживаются по инициативе административных органов, такие, как помолвка девочек еще с колыбели, продажа девушек по очень высокой цене и…
– Его превосходительство Франческо Якомони, посол Италии, – сообщил появившийся на пороге старший адъютант.
Король оборвал речь на полуслове. Его полный удивления взгляд случайно встретился с взглядом Нуредин-бея, и по лицу пробежала тень недовольства. Было ясно, что визит этот был полной неожиданностью для короля, но не принять посла он не мог.
– Пусть…
Однако посол Италии не стал дожидаться приглашения его высокого величества. Он уже вошел в кабинет, в черной рубашке, брюках галифе, в высоких сапогах и в шапочке с кисточкой. Заложив левую руку за ремень, он энергично вскинул правую в фашистском приветствии.
– Прошу вас, входите, ваше превосходительство, – вскочил навстречу король. – Вы свободны, господа.
Нуредин-бей покинул кабинет в большой тревоге. Никогда прежде не видел он «этого наглого горца» таким раболепным.
IX
Все последние месяцы Нуредин-бей не находил себе места от раздражения. Новое назначение нисколько его не устраивало. Министр двора! Приравнял меня к своему холую Сотиру Мартини! Советник! Будто он послушается моих советов! Дождешься, как же! Вот сейчас небось лежит себе полеживает со своей сдобной королевой, а все дела передоверил Мусе Юке. И это в такой момент, когда в мире становится все тревожнее. Неужели до него еще не дошло, что вот-вот начнется война?
Именно угроза войны больше всего беспокоила Нуредин-бея. Он был уверен, что она вспыхнет не сегодня-завтра, и рассчитывал оказаться в тот момент с дипломатическим паспортом в какой-нибудь западной стране.
Его приятель Гафур-бей, которого он пригласил к себе на ужин, полулежа в кресле у камина, пристально смотрел на огонь.
– Гафур-бей.
– Да.
– Мы, кажется, всегда были друзьями.
– Были и остаемся. Вот уже тридцать лет, как служим вместе.
– Все это так. А помнишь, как мы познакомились? Ты только что вернулся из Стамбула, а я служил в министерстве иностранных дел.
– Да, Нуредин-бей… Мы тогда были молоды.
– А помнишь ту вечеринку у меня?
– Что вспоминать о тех временах, Нуредин-бей, они ушли и больше не вернутся.
– О чем только не переговорили мы с тобой в ту ночь, излили друг другу душу, а потом все так и вышло, как мы предполагали.
– Да.
– Мы всегда были заодно. Все было: Балканская война, князь Вид, легализация[85] – и через все это мы прошли вместе.
– Ладно, Нуредин-бей, что ты все вокруг да около? Говори прямо!
– Хочу тебя кое о чем спросить, но уж ты отвечай начистоту.
– В чем дело?
– Скажи мне, что за интриги плетутся за моей спиной?
– Я ничего такого не знаю. А с чего ты это взял?
– Да ведь иначе зачем было меня отзывать и назначать на пост, с которого я начинал десять лет назад?
– Вы часто видитесь с королем, разве он не сказал, почему тебя перевели?
– Он говорит, знающие люди ему понадобились, такие, как я…
– Знающие люди, говоришь?
– Да.
Гафур-бей хохотнул.
– Чему ты смеешься?
– Да просто мне известно отношение его высокого величества к знающим людям.
Он залпом выпил шампанское и поставил бокал на стоявший рядом круглый столик. Нуредин-бей откупорил еще одну бутылку. Сам он пил очень мало.
– Год назад я как-то имел конфиденциальный разговор с королем, – снова заговорил Гафур-бей. – Он меня сам вызвал, хотел посоветоваться по вопросам обороны. Он был очень не в духе, ведь с армией, сам знаешь, какие у нас дела. Я ему и высказал все, что думал. «Если хотите иметь армию, – говорю ему, – гоните прочь Джемаля Аранити. Он и ротой-то не способен командовать, не то что армией», – «Почему это?» – спрашивает король. «Да потому, – отвечаю, – что он безмозглый чурбан, невежда и наглец. Поставьте на его место кого-нибудь поспособнее». Знаешь, что он мне ответил: «Нам способные ни к чему. Надо, чтобы на ключевых постах были люди верные, а уж способности – дело десятое. Скажи, ему можно доверять?» – «Это уж наверняка», – отвечаю. «Ну и прекрасно». Что я еще мог ему сказать?
– Знаешь, Гафур-бей, римский император Калигула как-то назначил консулом своего коня, почему же нашему королю не иметь главнокомандующим осла?
– Если бы он меня послушался и поставил где надо толковых людей, разве мы оказались бы теперь в таком положении, из которого и выхода никакого нет?
Гафур-бей снова осушил залпом свой бокал.
– Если б он меня послушался, не завяз бы так глубоко в своих пактах, конвенциях да концессиях, не оказался бы накрепко связанным с Италией.
– Что-то я не понимаю. Ты ведь всегда был за Италию. Сам же выступал за итальянский протекторат, помнишь? Мы же и протокол вместе подписывали.
– Тогда был за, а сейчас против. Хозяином лучше быть, чем лакеем, не так ли?
– Еще бы!
– Умели бы мы обстряпывать свои дела, были бы теперь хозяевами положения, да ведь не сумели же. Теперь уж и король это понял, только слишком поздно. Все кончено. Недолго ему осталось править. В лучшем случае года два-три продержится, все зависит от международной обстановки, но, так или иначе, Албания достанется тому, кто ее купил. Этот оплаченный товар, Нуредин-бей, подлежит, так сказать, передаче покупателю.
