две ладони участке, где между камнями лежал наметенный ветром снег.
– След свежий, – взволнованно произнес Марсал и быстро посмотрел по сторонам, как будто надеялся увидеть того, кто оставил на снегу отпечаток своей ноги.
– Ты по-прежнему считаешь, что мы напрасно сюда пришли? – с улыбкой осведомился Харп.
Марсал в ответ только всплеснул руками.
– А что, если они будут нам не рады? – задал он неожиданный вопрос.
– Не рады, говоришь? – Харп задумчиво поскреб ногтями бороду. – А ты бы обрадовался, встретив у себя дома чужаков?
– Все зависит от того, кто они и откуда пришли, – подумав, ответил Марсал. – Но для начала я, наверное, проявил бы осторожность.
– В таком случае и нам следует быть настороже.
Харп расстегнул пуговицу на дохе, чтобы можно было без труда добраться до ножа. Скинув с плеч вещевой мешок, он ослабил затягивающую горловину веревку и поправил древко торчавшего из него гарпуна, чтобы в случае необходимости легко, одним движением выхватить оружие из-за спины.
Марсал настороженно следил за его действиями.
– Ты думаешь, нам придется драться? – спросил он, озабоченно сдвинув брови.
– Надеюсь, что нет, – успокоил его Харп. – Но после встречи с колонистами из поселка на юге я не склонен проявлять беспечность.
Марсал согласно кивнул головой и так же, как и Харп, расстегнул пуговицу на дохе.
– Как ты думаешь, что он здесь делал? – спросил Марсал, взглядом указав на след.
– Откуда мне знать? – недоумевающе пожал плечами Харп. – Может, местные жители собирают в горах какую-то еду – что-нибудь вроде вашей красницы.
Поправив на плече лямку мешка, Харп двинулся в направлении тропы, ведущей вниз.
Еще раз взглянув на след, чтобы удостовериться в том, что это не игра воображения, Марсал последовал за уверенно шагающим вперед Харпом.
Спускаться оказалось куда сложнее, чем подниматься. Ноги то и дело оскальзывались на неровностях почвы, и приходилось быть чрезвычайно осторожным, чтобы не потерять равновесие. Падение вниз могло закончиться весьма плачевно.
Не пройдя и сотни метров, Харп увидел выступ небольшого плато, на краю которого стоял неказистый домишко под двускатной крышей – точь-в-точь такой же, как и хибара старого Бисауна.
Подождав Марсала, Харп взглядом указал на дом.
– Они живут в горах? – удивленно выдохнул Марсал.
– Пока еще рано делать выводы. Перед нами только один дом. – Харп радостно ткнул Марсала локтем в бок. – Как бы там ни было, жилье мы нашли!
Достав из футляра монокуляр, Харп внимательно изучил дом и открытое пространство вокруг него.
Несомненно, в доме кто-то жил. Это было понятно по свежим следам, ведущим к порогу, и по бахроме изморози, покрывающей оконные стекла изнутри.
Ничего определенного об обитателях дома сказать было нельзя. Маленькие окошки, не позволяющие заглянуть внутрь, никаких вещей на улице. Невозможно было даже приблизительно определить, сколько человек живет в лачуге.
Спускаясь на плато, Харп укрывался за выступами скал, стараясь по возможности избегать открытых пространств.
Когда до дома осталось метров сто, Харп присел, спрятавшись за широким каменным выступом, и, коротко взмахнув рукой, велел Марсалу сделать то же самое.
Снова достав монокуляр, он внимательно осмотрел буквально каждый метр открытого пространства вокруг хижины.
Не заметив никаких признаков опасности, Харп жестом велел Марсалу оставаться на месте и передал ему монокуляр.
Скинув с плеч вещевой мешок, он вытащил гарпун, после чего снял доху и, аккуратно свернув ее, положил поверх мешка.
Сбежав вниз по склону, Харп быстро пересек узкую полоску открытого пространства, отделявшую его от дома. Прижавшись спиной к стене слева от входной двери, он посмотрел на Марсала.
Марсал махнул рукой, давая понять, что не заметил никакого движения вокруг.
Перекинув гарпун в левую руку, Харп рывком открыл дверь, за которой находился тамбур. Ударом ноги распахнув вторую дверь, ведущую в жилое помещение, Харп ворвался в дом.
И замер на пороге.
Помещение почти не отличалось от того, где он прожил несколько дней у старого Бисауна: те же стены и пол, покрытые ворсистым синтетическим материалом, та же по-спартански простая мебель, те же крошечные подслеповатые окошки, прорезанные в стенах, та же яркая лампа-рефлектор под потолком, тот же большой металлический бак теплогенератора с тянущимися от него по всей комнате трубами. Вот только дальний конец комнаты, где в хибаре старого Бисауна располагалась женская половина, был отделен невысокой изгородью, сделанной из частой проволочной сетки, за которой копошились какие-то живые существа.
В помещении находился один-единственный человек. Это был старичок очень маленького роста с
