известно.
Юрген отдал распоряжение, и через пятнадцать минут Черников вернулся в сопровождении невысокого, очень полного человека. Когда-то его круглое, добродушное лицо, должно быть, лучилось жизнелюбием. Сейчас же щеки его, покрытые трехдневной щетиной, обвисли, большой, выступающий лоб был исчерчен рельефными линиями горизонтальных складок, а живот висел, словно большой, тяжелый валун, который его обладатель обречен был постоянно носить с собой, пряча за пазухой.
Несчастный толстяк ничего не знал ни о какой телефонной линии. Тейнеру показалось, что он вообще не очень ясно понимает, о чем его спрашивают. Он только мелко тряс головой, да то и дело стирал большим пальцем влагу, выступавшую в углах воспаленных глаз.
Перед тем как уйти, директор банка бросил жалобный взгляд на Юргена и дрожащим голосом принялся торопливо рассказывать о том, что он до последнего пытался выполнять свой долг, и, если бы не дети, оставшиеся дома, он ни за что бы не покинул помещение центрального банка...
— Все в порядке, — Юрген подошел к толстяку и, обняв его за плечи, повел к двери. — Не волнуйтесь, с вас уже сняты все обвинения.
Сдав толстяка на попечение Черникова, Гривас вернулся на свое место.
— У него погибли жена и двое детей, — указал он взглядом на дверь, закрывшуюся за директором банка. — Врачи говорят, что для того, чтобы не вспоминать о близких, его сознание зациклилось на чувстве вины перед корпорацией. Он считает, что банк был ограблен, и теперь его непременно отдадут под суд. Вообще-то, обычно он ведет себя нормально. Должно быть, сейчас его напугала ваша форма и незнакомые лица.
— Наверное, у многих из тех, кто сейчас находятся в Сельскохозяйственной зоне, погибли родственники, — с сочувствием произнес Осато.
— Почти у каждого, — сказал Юрген. — Если бы вы знали, чего мне стоило в первые дни удержать людей, рвущихся на поиски своих друзей и близких. Мне пришлось выставить посты возле лифтов и выходов на пожарную лестницу, отдав приказ стрелять в каждого, кто попытается открыть дверь. Многие из тех, кому этот приказ спас жизнь, до сих пор считают меня своим личным врагом.
— Приказ порою бывает труднее отдать, чем выполнить, — с пониманием кивнул Тейнер.
— Однако, вернемся к нашим... к нашему телефону. Что ты думаешь по этому поводу, Юрген?
— Наверное, не следует пренебрегать такой возможностью, — ответил Гривас. — Тем более, что другой возможности выбраться из Сферы лично я не вижу. Если воспользоваться лифтом...
— Лифт не годится, — перебил его Стинов. — Ом может остановить его в любой момент.
— Тогда остается только пожарная лестница. — Для наблюдения за резиновыми тварями мы используем светопроводящие волокна. В первые дни занятые нами секторы были облеплены ими со всех сторон. Но вот уже дней пять, как большинство из них куда-то исчезли. Поблизости от каждой точки наблюдения все время находятся не более пяти-десяти особей. С помощью вашего оружия их можно нейтрализовать.
— Рядом могут находится варианты, прибывающие в неактивном состоянии, — заметил Осато.
— Главное, успеть проскочить мимо них, — сказал Хук.
— А как возвращаться назад?
— Разберемся, — махнул рукой Хук. — Сначала нужно дело сделать.
— Еще одна проблема, — как попасть в машинный зал? — задал вопрос Юрген. — Код доступа был известен только старшему управляющему, его помощникам и старшим групп операторов, наблюдавших за состоянием поля. Никого из них в нашей колонии нет.
— Значит, кто-то из операторов остался в машинном зале?
— Они покинули его после того, как было объявлено об эвакуации. Но дверь машинного зала снабжена автоматическим запором.
— У меня есть универсальный ключ, — сказал Кашин. — Он откроет любую дверь в Сфере.
— Давай его сюда, — требовательно протянул руку Юрген.
— Пожалуйста, — Кашин кинул на стол пластиковый электронный ключ. — Ключ снабжен системой дактилоскопической идентификации личности пользователя, так что никто, кроме меня, не сможет им воспользоваться.
— Ты забыл о моей коллекции пальцев? — строго посмотрел на Кашина Хук.
Представитель корпорации ничего не ответил.
Юрген внимательно осмотрел ключ и вернул его Кашину.
— Все именно так, как он говорит. Предлагаю отложить поход в машинный зал до завтра. Вам нужно отдохнуть, а мне — подготовиться к операции. Вам понадобится еще люди, господин полковник?
Тейнер окинул взглядом свою команду:
— Думаю, что справимся своими силами.
Глава 23. Чужая душа.
Черников проводил группу Тейнера до построек, отведенных под жилье. В углу одного из бараков, в котором прежде обитали работавшие на плантации клоны, для вновь прибывших было отгорожено небольшое помещение с отдельным входом. У стены стояла осветительная панель, снятая с потолка сектора и подключенная к сети с помощью тянущегося по полу шнура. Несколько ящиков различных размеров заменяли стол и стулья.
— К сожалению, с постельными принадлежностями дело обстоит плохо, — смущенно улыбнулся Черников. — Так что, устраивайтесь сами, как можете.
— Ничего, нам не привыкать, — одобрительно похлопал его по плечу Латимер.
— Девушка останется с вами? — посмотрел в сторону Нади Черников. — Или проводить ее в женскую секцию?
— Если можно, я пока побуду здесь, — Надя посмотрела на Тейнера жалобным взглядом.
— Позже я уйду.
— Как хочешь, — не стал возражать Тейнер.
— Я распоряжусь насчет еды, — сказал Черников и выскользнул за дверь.
Люди еще не успели как следует устроиться на новом месте, а их заботливый опекун уже вернулся, держа в руках стопку одноразовых пластиковых тарелок. На верхней лежали крупные, спелые помидоры. Вместе с Черниковым пришел невысокий паренек лет пятнадцать. Поставив на стол два больших армейских термоса, он тут же исчез.
— С посудой попрошу вас обращаться поаккуратнее, — говорил Черников, расставляя тарелки на ящике, выполнявшем роль стола. — Она хоть и одноразовая, но другой у нас нет и, вопреки названию, приходится использовать ее по несколько раз.
Он открыл термос, из которого повалил густой, ароматный пар.
— Картошечка! — Потянув носом, догадался Волков.
— Точно, — подтвердил Черников. — Питаемся, главным образом, тем, что растет на плантации.
— А как вам удается готовить на пятьсот человек?
— Соорудили несколько чанов с электроподогревом.
— Ну, для нас-то после консервов картошечка в радость!
Хук ножом разломил пополам белую, рассыпчатую картофелину и, насадив половинку на острие, осторожно, чтобы не обжечься, откусил кусочек.
— Вообще-то, не мешало бы подсолить, — заметил он.
— Увы, — развел руками Черников. — Ни соли, ни перца, ни каких других специй.
Никто не догадался захватить с собой во время бегства.
— Терпеть не могу несоленую пищу, — разламывая еще одну картофелину, сказал Хук.
— Если нам придется задержаться здесь надолго, то первое, что я сделаю, — пойду и отобью у вариантов мешок соли.
— Тогда прихвати еще и чаю. С напитками у нас дело тоже обстоит плохо, — сказал Черников, открывая
