Поднимались на сцену поэты с копьями, читали свои стихи, в которых пели смертоносные стрелы, дули горячие ветры, восходило солнце, согревая степь после ночи, вились над мирными очагами дымы. «А где-то собирается гроза, и ветер гривы лошадей полощет...» Пока читали стихи, Гречко, ползая на коленях, на ватманах угольком рисовал гостей. Лучше всех получился поэт в черных очках, похожий на шпиона из детских фильмов.
Он показал портреты их владельцам, потом зрителям.
—Еще раз! Подольше!
Режиссер заставил его держать листы, чтобы камера «рассмотрела» сначала живые лица, потом нарисованные. Затем вернул на сцену Сломанного Томагавка, попросил прочитать еще раз сказку: «чтобы лукавинка на лице»...
В один момент режиссер захватил власть. Уже двинул шеренгу апачей, расставляя ее по-своему. В руках ошеломленного Гречко оказался гигантский букет роз, который он должен вручить писателям. Уже перед сценой появился белотелый, как Северный полюс, сын режиссера, державший перевитое красными ленточками копье.
Вздрогнули все, когда с крыши опять раздался вопль.
—Aaaa-o-o-o!
Бешено ударил внизу тамтам, призывая к вниманию.
- Братья! Воины! Гоните прочь бледнолицых с этими стеклянными глазами в руках!—воззвал Красный Лис.— Они делают из нас, свободного народа, послушных слуг. А что это за яркий петушок втесался в наши ряды?
- Прикажешь ощипать его, вождь?— крикнул Ашот Шаман.
Все взоры обратились на разнаряженного сына режиссера с покупным убором из цветных перьев на голове. Грянул хохот. Сын бросил копье, спрятался за спиной отца, кусающего губы.
Гречко сунул букет в урну.
—Денис Иванович, я сейчас остановлю это апачское безобразие!— покраснев от гнева, сказала старшая вожатая начальнику, и спрашивая как бы его разрешения. Диваныч сделал вид, что не слышал.
Красный Лис спрыгнул с крыши. Все ахнули. Он держался за ременную скользящую петлю на канате, протянутом от радиорубки к сцене. Пролетев над рядами зрителей, он снизился к сцене и в глубине ее ударился каблуками о пол.
Он сошел со сцены. Апачи присели на корточки.
За столом переглянулись. Надо кому-то начинать. Старшим здесь был редактор, он и взял микрофон.
—То, что мы сейчас увидели и услышали, это замечательно. Вы крепко потрудились, просто здорово. В свою очередь и я хочу рассказать, как мы работаем у себя в журнале. В прошлом году мы поработали неплохо, прямо скажем. Да и в этом году тоже хорошо, можно сказать, крепко потрудились.— «Что я мелю?»—подумал он с ужасом.— Мы напечатали для вас ряд неплохих повестей, рассказов и стихов. У нас выступали известные писатели, поэты. Одному из наших уважаемых авторов я сейчас с удовольствием передаю слово.
Сунув микрофон поэту, он достал платок и промокнул макушку.
Поэт в черных очках задумчиво смотрел куда-то и щипал тонкие усики.
—Поэтический процесс штука гонкая,— заговорил он значительно.— Взгляд, травинка, солнечный лучик наводит поэта на яркие образы. Конечно же, я не мог пройти мимо того, что видел сегодня и...
Он взмахнул рукой с зажатыми в ней стихотворными строчками, но' продолжить ему не удалось. Прилетела стрела и с хрустом пробила накидку на тотемном столбе. Впиться в дерево ей не хватило сил, она повисла на материи.
Стрела еще качалась, словно маятник, Красный Лис вскочил.
—Оцепить все! Найти!
Со скамеек посыпались индейцы, стрелять могли из кустов за рубкой. Красный Лис с двумя десятками апачей бросился туда. Никого.
На печальный голос дудки Ашота Шамана глухо отозвались барабаны. Апачи собрались вокруг тотемного столба. Красный Лис поднял руку, заставив дудку умолкнуть.
—Мы уходим. Мы не можем находиться там, где стреляют в священный тотем племени. Прощайте, бледнолицые!
Вожди подняли столб на плечи. По упавшей стреле прошли десятки ног. Ушли барабаны. Стало свободно и тихо. Вот хорошо — читай стихи, рассказы.
А за столом переглянулись — стало пусто и скучно.
Кто стрелял в тотемный столб апачей?
Вы знаете, что такое цунами? Огромная, разрушительная волна, уносящая корабли в неизведанную даль и смывающая города с побережий.
Чтобы увидеть такую волну, совсем не обязательно ездить на Курильские острова или в Японию. Достаточно пойти с Маломёдом в бассейн.
При его приближении к бассейну, начинали работать «станции раннего оповещания».
—Братцы, тайфун, Маломёд надвигается!
Вожатые младших отрядов поднимали панику;
—Дети, крепко держитесь за руки!
Маломёд обводил благодушным взглядом притихшую территорию, выходил на кромку бассейна — и прыгал. В глубинах зеленовато мерцающей воды раздавался малый ядерный взрыв. Волна с тяжким плеском обрушивалась на берег.
После Маломёда воду в бассейн доливали.
Сегодня искупаться ему не довелось. Вожатый только разделся, как у бассейна появился Ашот Свисток.
- Бассейн закрывается!—закричал он.
- По какому случаю?— поинтересовался Маломёд, нехотя вдевая ногу в штанину.
- По случаю учета воды, дорогой! Штаны оставь, да! Где шкура! Через два часа праздник Нептуна, всем быстро готовиться!
Киногруппа вместо заносчивых апачей пожелала отснять «День Нептуна». И поэтому праздник, запланированный позднее, сдвинулся на сегодня.
Великая движущая сила — кино.
Роли давно всем известны. Старшие отряды мобилизованы почти полностью. Десять человек в пираты, десять в черти, тридцать три в богатыри и двадцать девочек в русалки.
Черти донимали поваров и врачей. Тем казалось, что их белые халаты — защита, а грязных, в саже, чертей как раз это и привлекало. Вокруг бассейна изящной походкой ходили русалки, шелестели травяными юбочками и покрикивали на богатырей:
—Встали!.. Расселись!..
Тридцать три богатыря выглядели разнесчастно. На головы им надели черные колпаки, а в руки дали тазики, якобы щиты. Черти на них шипели, пираты замахивались кривыми кинжалами. Богатыри устроились на кромке, свесив ноги к воде и печальные думали думы. Где их вождь, дядька Черномор? Разве бы он позволил унизить свою богатырскую дружину!
В кустах неподалеку от бассейна прятался Красный Лис с одиннадцатью апачами. По сценарию они должны преподнести в дар Нептуну боевую пляску индейцев.
Из душевой вылез большой мохнатый человек
- Ты кто, слушай!
- А ты кто? — дерзко крикнул мохнач.
