Гречко захохотал и покатился по траве, вырывая ее пучками.
—Не могу! У одного счастье в брюхе, у другого в томагавке... А мое счастье где, в чем? Покажите мне его!
Улугбек подумал и сказал ему:
- А твое... ищи. Может, оно придет само, помнишь, как котеночек в пожаре... Неожиданно.
- Ладно, буду ждать.
- Мы еще полностью не победили, говорю. Ближе ко мне! Сегодня ночью... — Красный Лис шепотом поведал своим воинам такое, от чего те смутились. — И еще учтите: все вожди — против. Вы тоже можете отказаться. Тогда я один...
- Красный Лис — длинная рука апачей!—хмыкнул Олег.
- Карающий меч апачей.
- А что может сделать одна рука? — продолжал рассуждать Олег, словно не слыша возражения вождя.— Я буду второй.
— Красный Лис, это — дело племени? — спросил Сломанный Томагавк.
Красный Лис заколебался, глаза его затуманились, он задумался, прерывисто вздохнул и сказал:
—Нет.
И заколебались его преданные воины.
—Ты скоро с ума сойдешь, — сказал вождю Олег, махнул рукой, — и я с тобой. И не только я, а все! —
Он грозно оглядел притихших сородичей. — Кто откажется, тот изменник! «Пока в груди моей бьется сердце...»—давали клятву?
В комнате Ашота Свистка — за ширмой, под кроватью, в шкафу — прятались апачи. В ночной тьме слышалось напряженное сопенье.
За тонкой дощатой перегородкой щелкнул выключатель, заскрипела кровать. «У-у-у!» — с подвыванием зевнул Черный Фармацевт. Он дышал, казалось, в спину Красному Лису, прислонившись к стенке.
Замок заскрипел неожиданно. Дверь распахнулась и в светлом проеме возникла фигура Ашота Свистка. Он переступил порог и нащупывал выключатель.
Гречко дернул веревку — тяжелая штора, от пола до потолка скрывающая полки со спортинвентарем, рухнула и накрыла физрука. Он почувствовал на себе много цепких рук, его хватали, пеленали, укладывали на пол. Кто-то в спешке наступил ему на ногу, уперся коленкой в живот. Запах полусырой шторы был смраден, и физрук подумал, что не успел просушить ее, и ругнул себя за это.
Дверь захлопнули и кто-то коротко сказал:
—Дайте свет.
Физрук увидел сквозь влажную материю желтое пятно лампочки. Потом лицо ему открыли.
—Это как называется? Это разбой называется! Грабеж и бандитизм называется! Форму хотели украсть, мячи, да? Не успели, я помешал, да?
Апачи молчали.
—По всей строгости ответите! Родителей привлечем! За таких старшие тоже ответят, клянусь, да!
Ни слова в ответ.
Ашот Свисток с усилием приподнялся на связанных локтях и поочередно оглядел сидящих вокруг него.
—Всех запомнил, честное слово! Никто не уйдет от ответа!
Хоть бы что-нибудь сказали, сопляки, а! Сидят вокруг, как деревянные.
—Развяжи, честное слово, Улугбек! Игра кончилась, ты все играешь, да?
Молчит.
Ну что ж!.. Физрук закрыл глаза и попробовал расслабить мышцы. Ничего, посмотрим, у кого терпения больше. Ему торопиться некуда, он может уснуть и в таком унизительном положении, слушай. Молокососы, понимаешь, время за полночь, они засады делают. Куда смотрят вожатые? Спят... а дети в опасные игрушки играют. А этот за стенкой... верный друг Черный Фармацевт? Все ведь слышит, молчит, Чтобы его бабушка не спала ночами, травник чертов, сколько полян лысыми сделал...
Прозвучали тяжелые шаги. К соседней двери.
- Открой, старина!
- Я давно сплю! — Слышно было, как Черный Фармацевт подскочил в кровати.
- Как ты можешь спать, когда человек погибает, можно сказать. Дай хлеба!
- Нету! Ни мяса, ни хлеба, ничего нету!
- Понавешал сена кругом!..
- На кухню иди! Кто хочет есть, должен идти к поварам.— Дав мудрый совет, Черный Фармацевт перевернулся на другой бок и нарочно захрапел.
Физрук ждал: зайдет сюда это брюхо или нет. Глаза Красного Лиса впились в него: позовет Маломёда? Физрук промолчал.
Маломёд прошел обратно злой походкой.
Тихо. Спа-а-ать хочется. Сломанный Томагавк клюнул носом.
—Улугбек, ты умный парень, я давно увидел... — Все вздрогнули, так неожиданно прозвучал голос физрука. — Что тебе от меня нужно, скажи.
Красный Лис разлепил губы.
- Суд.
- Ты в своем уме, вах! Может, тебя скорпион укусил! Бедный ребенок. Какой суд?
- Идет суд. Сейчас.
- За что суд? За игру суд? За удовольствие, которое ты получил, суд? Что говоришь, надо думать, да!
Лица у мальчишек серые от усталости, но смотрят, не сводя глаз. Ашоту Свистку хотелось плюнуть. Но как это сделать, если лежишь на спине? Он закряхтел и выгнулся. Связали крепко.
- Развяжи, слушай! Не шевелятся.
- Сам развяжусь, побью! Честное слово!
За стенкой заворочался Черный Фармацевт и стал дышать равномерно. Какой мерзавец, а!.. Все слышит, молчит. Завтра всем расскажет, как мелкие мальчики судили физрука, а!..
—Слушай, ты сам честно играл, да? Сам нашим-вашим был, да?
Перья над головой Красного Лиса заколебались. Он ^ наклонился к самому лицу физрука.
- Я воевал.
- Что ты говоришь глупости! Ты чокнутый, да? Какое право имеешь оскорблять старших? Сопляк, честное слово! Вместо платка еще палец в нос суешь!
Красный Лис отвернулся.
—Утром тебе от меня большое спасибо будет. Иди зови Великого советника, зови того Ашота. Пусть они со мной говорят. Я с тобой не желаю говорить.
- Не он, а с ним не желали говорить, вот в чем дело.
- Может, скоро рассвет? Сколько можно терпеть! Если бы ему удалось развязаться, слушай, выбросил бы мальчишек в окно.
Нет, этого проклятого Улугбека побить невозможно— он духом живет, не брюхом. Из таких упорных мальчиков революционеры получаются. Камо, честное слово...
—Ты думаешь, я один придумал все, да? Записки писал, тотемный столб воровал, товарищей привез...
Открой ящик в шкафу, посмотри бумагу. Там лежит.
Красный Лис не шелохнулся.
—Посмотри, говорю! Ее ваш Великий советник писал. Я все сделал, как он писал...
Красный Лис нерешительно выдвинул ящик. Сверху лежали скрепленные листы бумаги. Он открыл наугад и глаза выхватили строчки: «...никто из апачей не должен знать... противовес силе апачей — физруки-соседи, солдаты... не должны прямо столкнуться, дать Красному Лису участок поиска — столовая с подвалами и хоздвор. В подвале спрятать сильную группу гуронов, которая захватит его род...»
