ты просто нам не подходишь. Начнешь и сюда со своим уставом лезть, а зачем нам лишние хлопоты? А чтобы другим неповадно было на нас хвост задирать, умрёшь ты смертью лютой в назидание другим дуракам.
Волод почти до пояса был обложен сухими сучьями и хворостом. Неподалёку томился с факелом в руке голый по пояс детина Внешний облик был настолько палаческим, что хотелось стереть его, как поганую мокрицу. Вокруг расположилось человек пятнадцать, в основном, такие же отбросы. В пьяном кураже стая выкрикивала оскорбления беспомощному пленнику
Среди них была худенькая девчонка лет семнадцати, а может, и двадцати. Две детали в её облике поставили Акелу в тупик — морковный цвет волос, как у главаря, и здоровенный фингал под глазом. Если это дочь Мизгиря, то отношения между ними, похоже, непростые.
Способ действия был обговорён заранее. Когда Мизгирь подал дебилу знак, тот, не успев и шагу ступить, упал с ножом Барса, вошедшим между ключицей и шеей. Одновременно свои клинки метнули Берендей и Акела. Ещё один разбойник из толпы пополнил собой ряды покойников. Акеле повезло меньше, — его мишень, прах её побери, повела себя весьма грамотно. За долю секунды до броска Мизгирь плашмя бросился на траву, перекатился и уже стоял рядом с пленным, обнажив длинный норманнский меч.
С разрывом в один миг стрелы смели ещё шестерых, сократив перевес противника до минимума. Они выскочили из кустов и сшиблись с разбойниками лицом к лицу. Берендей напал на атамана, стараясь оттеснить его от пленного. Но Мизгирь, видимо, ни под каким видом не любил отменять принятых решений, а, может, туманила разум лютая ненависть.
Секира гнома уже развалила одного из его противников, второго он сильно теснил. Барсу тоже досталось двое, но видно было, что жить им осталось чуть-чуть. Вот один уже получил в горло концом меча, второй, отпрыгнув, неосторожно оказался вблизи Акелы. Тот, ударив своего противника ногой в грудь, резко развернулся и рубанул раззяву мечом по шее.
Девчонка, как только началась эта мясорубка, повела себя странно. Вместо того, чтобы быстро покинуть поле боя, она бросилась в самую гущу сечи. Ловко, как куница, проскользнув мимо секущих воздух клинков и оказалась возле Волода с ножом в руке. Там же в этот момент оказался и Славка, которому была поставлена одна задача — освободить кнезича. Но тут в дело вступил его величество Случай. Толстый, которому осталось буквально два шага до дерева, поскользнулся так, что грохнулся на спину, задрав ноги.
Мизгирю удалось-таки потеснить Берендея на один шаг. Воспользовавшись этим, он резко повернулся к пленному и занёс меч, но девчонка, прыгнув вперёд, закрыла пленника своим телом. Ничего иного ей просто не оставалось, но меч Мизгиря не замедлил своего движения. Казалось, их ничего уже не могло спасти, но злодей вдруг, замерев на полушаге, мешком рухнул на землю. В шее разбойника торчал неизвестно откуда взявшийся болт самострела. Его удар был настолько силён, что отбросил татя метра на полтора в сторону.
Славка поднимался с земли, девчонка стояла, зажмурив глаза, а Мизгирь валялся на траве, сотрясаемый агонией. В это время Акела добил своего пытавшегося встать с земли противника, а оставшиеся двое, бросив оружие, упали на колени. Из кустов с победным кличем выскочил Соловей, потрясая разряженным самострелом.
— Борисыч, по-моему, я очень кстати решил немножко пострелять? — Васька весь просто лучился гордостью и самодовольством.
— Нет слов, Василий Викторович, как я восхищён, — устало ответил Акела, — как минимум двое сегодня обязаны тебе жизнью. С тобой всё в порядке, девочка?
Девчонку, которая, открыв глаза, вдруг обнаружила себя на этом свете, колотила крупная дрожь. Тем временем, Волод, которого уже успели отвязать от дерева, подойдя, положил ей руку на плечо.
— Зачем ты это сделала, Ласка? Меня бы ты всё равно не спасла.
Та, не отвечая, рукой осторожно отстранила его руку и, отойдя в сторонку, бессильно опустилась на траву. Дрожь, бившая её, уже прекратилась. Пусть придёт в себя. После таких дел, случается, и здоровые мужики срываются с резьбы, а тут зелёная девчонка…
Разбойники, сдавшиеся в плен, лежали на земле лицом вниз.
— Тебе решать, — сурово сказал Берендей, — что с ними делать.
— Пусть их, — махнул рукой Волод, — чем они виноваты? Обычные тати, народ подневольный. Слово атамана — закон. А вот с дочкой атамана не знаю, что и делать.
— Всё-таки дочь? — спросил Акела.
— Не просто дочь, а моя родственница, сестра двоюродная. Мать её — кнезинка, сестра моего отца. Беспутная была и погубила себя из-за этого, но кровь-то наша.
— Да, дела у вас тут, не заскучаешь, — покачал головой Барс.
Тем временем Волод подошёл к пленным.
— Я на вас зла не держу. Похороните по-людски товарищей своих и ступайте на все четыре стороны. Я вам не судья, я такой же тать, как и вы, — не дожидаясь их ответа, подошёл к стоящим вместе друзьям, — потом поговорим, а сейчас лучше уйти отсюда.
— Это как раз не вопрос, забирай сестрёнку и пошли, — отозвался Барс.
Они пешком, не торопясь, вернулись к месту высадки. Акела повернулся к Соловью.
— Готовь наш «ероплан», Василёк.
— Сейчас, дай немного отдышаться. Не у всех же такие ноги длинные, как у некоторых.
— Не жалься, а то зарыдаю.
— От тебя дождёшься, — буркнул Соловей, вытаскивая ковёр из кустов и расстилая его прямо на тропе. Плюхнувшись на него задницей, он похлопал ладонью рядом с собой.
— Объявляется посадка…
— Викторыч, а ковёр-то выдержит такую толпу? — с сомнением спросил Барс.
— Да только так, — с такой гордостью, словно речь шла о его собственной спине, ответил Соловей.
— Так вы колдуны? — серьёзно спросил Волод.
— Вещь волшебная, а не мы, — поправил его Акела.
— Такая вещь кого попало слушаться не станет.
Для ковра, видимо, действительно не существовало такого понятия, как «тяжело». И с двумя дополнительными пассажирами он поднялся как ни в чём не бывало.
— Слышь, Соловушка, установлено, что ты у нас не кто попало, — засмеялся Акела. После всех нервных нагрузок, как водится, потянуло на трёп.
— А ещё установлено, что если кто-нибудь бухтит не в строчку, — отпарировал Васька, — то ему надо дать по рыжей наглой морде.
— Удивительно — задумчиво сказал Берендей, с улыбкой глядя на смеющихся мужиков, — всё время собачитесь, но ни разу, вроде бы, не ссорились.
— Это у нас обычай такой, — отозвался Васька, — на рыжих не обижаться. Их Бог охраняет.
— Ваш Христос? — серьёзно уточнил гном.
— Он, — без улыбки подтвердил Соловей, косясь на Борисыча, — у него дураки и рыжие на особом счету.
— Что-то я такого от христиан не слышала, — с сомнением подала голос Ласка. Радуясь, что девчонка начинает приходить в себя, друзья продолжали зубоскальство.
— Они просто не в курсе, — взял мяч с лёту Акела. И, не давая Ваське раскрыть рта, пояснил — Вот его он хранит за пустую голову, а меня за рыжие усы.
Васька захохотал, крутя головой.
— Ах, Борисыч, старая же ты сволочь.
— Можно подумать, ты сволочь молодая, — привычно огрызнулся Акела.
Все, кроме Толстого и Андрея, засмеялись. В их компании эта шутка была дежурной.
— Кнезич, есть у нас к тебе серьёзный разговор и очень важные новости, — склонился к уху Волода Акела, — где мы это можем сделать спокойно? В 'Поющей птице' или есть место получше?
— Меня, вообще-то, Ставр просил к нему зайти. Через посыльного. Тоже, видать, о чём-то
