сомневался, что кого попало не пригласят.
К терему подошли всемером — кнез Клим, Акела, трое бояр и два дюжих стражника. Барс с Лаской взяли на себя задачу перекрыть пути возможного отхода. Боярское жилище было серым и невзрачным, как и все остальные терема знати. У Акелы мелькнула мысль, что эта убогая серость служила и некой защитой. Слишком уж жадным и завидущим был прежний кнез — мог, не задумываясь отнять то, что понравится. Вот и маскировались, по возможности. На требовательный стук в ворота высунулась толстая холуйская рожа.
— Болен боярин, не принимает гостей.
— С каких это пор боярин кнеза в воротах держит? — зловеще спросил Клим, проворно поймав холуя за бороду. Оттолкнув его, они вошли в ворота, и, не обращая внимая на челядь. Холуи, сновавшие по двору, при виде них попрятались, как мыши. Они поднялись на крыльцо и вошли в терем. А тут изнутри, и впрямь, куда как поярче и побогаче убрано.
По коридору навстречу шёл Худолей, в наброшенной на плечи собольей шубе, опираясь на посох.
— Что привело в мой скромный дом светлого кнеза? — спросил он, кланяясь.
— Да есть у меня такое подозрение, боярин, — ответил спокойно Славик, — что прибыл к тебе сегодня гонец от Джура-хана. Вот я и зашёл поинтересоваться, — какие новости принёс?
— Навет это, кнез, подлый навет! — глаза его испуганно забегали, лицо покрыли бисеринки пота. Фу, ты, прямо хоть наставление с него рисуй для начинающих разведчиков.
— Боярин, — тихонько позвал Акела. Тот нервно обернулся к Витязю, — отдай его нам, целее будешь.
— Да я… — задохнулся Худолей.
— Покайся, Иваныч, тебе скидка выйдет, — бессмертной фразой Булгакова дал совет Акела. Он уже слышал, как несколько человек поднимаются по ступеням крыльца. Слышал это и боярин, побледнев так, что из жёлтого стал каким-то бежевым. Двери распахнулись и двое стражников ввели гонца, Барс шёл сзади. Столкнувшись взглядом с Акелой, гонец замер, его румяное лицо вдруг сбросило цвет.
— От кого гонцом прибыл? — спросил Витязь.
— От славного Джура-хана.
— Что привёз?
— Письмо боярину Славодуму. Только в живых его не застал.
— И что?
— Ему отдал, — гонец кивнул на Худолея, — они вместе меня снаряжали.
— Лжа это, кнез, наговор, оговаривают меня! — завизжал козлобородый.
— А зачем? — «наивно» поинтересовался Барс.
— Дак… — смешался боярин, — это… зависть.
— Зачем ему тебя оговаривать, убогий? — нажал голосом Барс, — он же не жилец уже. Зачем ему на тебя клепать, он этим ничего не выиграет.
— Кайся, сучий потрох, — не сдержался чернобородый боярин, — в ноги кнезу, сума перемётная!
Худолей сломался. Испуганно шарахнувшись от рыка боярина, он пошатнулся, затем упал на колени перед Климом, полез рукой за пазуху. Трясущейся рукой протянул ему свиток, попытался поцеловать Славкину лапу. Тот, брезгливо отняв руку, взяв свиток.
— Милостивец, не вели казнить!
— Взять эту падлу, — приказал страже кнез, — до суда в подвал гоблинский.
— Ты руны читаешь? — спросил он Акелу, поморщившись от воплей утаскиваемого Худолея.
— С пятого на десятое, — признался тот, — дай лучше Мирославу.
Боярин взял протянутый свиток, развернул его, пробежал глазами.
— Просит узнать про новое оружие. Украсть, если можно, хотя бы одну штуку, — против воли в его голосе прозвучала гордость от причастности к высокой политике.
Акела взял у него свиток, поблагодарив душевно, и сунул его в карман.
…В палатах все расселись по лавкам, Клим уже привычно приземлил седалище на персональный трон. Откинув полы плаща, придал подобающее случаю выражение морды лица. Так-то оно и хрен с ним, но положение обязывает.
— Мирослав, — обратился он к чернобородому, — на кого, кроме вас троих, ещё можно положиться?
Тот, задумавшись, назвал ещё пятерых бояр.
— Бояре, — вмешался Акела, — готовьте свою конницу. И тем пятерым то же передайте. Отдельные группы могут прорваться. Оружие оружием, а сеча может быть жестокая. Особенно выделите тех, кто пешим умеет с конным биться. А мы постараемся, чтобы войско вражье дальше границы не зашло. Осталось несколько дней, а может, и их нет.
Кнез кивком санкционировал сказанное и отпустил их. Когда друзья остались одни, Андрей почесал нос.
— Надо ещё разок повнимательнее почитать, как-то он галопом по Европам…
— Сейчас, погоди…, - Акела подошёл к окну, открыл створку и крикнул вниз: 'Шумак, Ласку к кнезу!' Агентесса появилась буквально через пару минут, видимо, была где-то рядом. В неярком сарафане с простой рубашкой, из всех украшений-лента на рыжей голове да грошовенькие бусы на шее. Бочком, скромненько встала у дверей, выжидательно поглядывая на кнеза. Мордочка постная, глазки в пол — актриса прирождённая. Клим махнул рукой.
— Садись, не стой столбом.
Она тихонько присела у дверей. Кнезинка по праву рождения, она не привыкла ещё к тому, что вращается среди высших вельмож, сказывалось разбойничье прошлое.
— Да сядь ты на своё место, сирота казанская, — Акела сгрёб девчонку за плечи и усадил между собой и Барсом.
— Прочитай внимательно, — он сунул ей свиток, — что?
— Тут про оружие…
— Это читали, — поторопил Барс, — ещё что?
— Джура-хан предупреждает, чтобы тот встретил и принял группу западных людей. Так и написано — западных.
— Та-ак, — протянул Барс, — какие мнения?
— Ласка, — спросил Клим, — что скажешь? Да сиди ты, не прыгай, — махнул он рукой на вскочившую Ласку.
— В дом Худолея засаду из двух опытных стражников, — негромко стала она излагать свои соображения, — тех двух торговцев под плотную опеку. Захотят жить, — будут помогать. Гонца «перевернуть» и пусть будет при засадной группе, — его могут знать в лицо. Всё.
— Молодец, — улыбнулся Андрей, — забыла только с двух сторон дома засады для отсечения возможного отступления группы.
— Молодец, девушка, — улыбнулся Акела, — действуй-злодействуй.
Ласка встала и выскользнула за дверь, словно настоящий маленький хищник.
— Золотая девка. Вот тебе готовый начальник тайной полиции, лучше не найдёшь.
— А как её мужики слушать будут? — почесал голову Клим.
— А как и раньше, — подытожил Барс, — через Малыша. Тайный, он и есть тайный. Где надо, сама будет действовать, где надо, через Малыша или других доверенных лиц. Я тоже считаю, что лучше кандидатуры не найти. Ну, ладно, братцы, я вас оставлю.
— Далеко?
— На горную дорогу, сменю наряды и службу проверю заодно.
— Меня в Леоновку забросишь? — попросил Акела.
— По Милёне заскучал? — сверкнул зубами Славка.
— Устрою себе выходной на сутки, не возражаете?
— Борисыч, — прижал руки к груди Барс, преданно глядя в глаза друга, — да лишь бы тебе хорошо было! Мы ж только для этого и живём.
