Каждодневная и упорная борьба шла в Главном комитете по крестьянскому делу
главой которого император поставил брата Константина. Слава Богу, у того доставало терпения и сил на споры с занудой Паниным и явными главарями помещичьей партии князем Орловым и князем Гагариным.
Москва жила слухами, а пока готовилась к зиме. В Замоскворечье, Сокольниках и за Калужской заставой хозяйки в купеческих и мещанских домах закупали у огородников огурцы и капусту для соления; сушили грибы, закладывали картошку, репу, свеклу, морковь, брюкву, а крепкие сорта яблок, переложив соломою, укладывали в бочки. Ребятишки хрустели боровинкою или антоновкою, а то и кочерыжкою.
На Пречистенке, Остоженке, Арбате, Поварской оживали дворянские особняки. Возвратившись из поместий, иные хозяева зачастили в Опекунский совет, а другие готовились к осенним балам, положившись в делах на волю Божию.
Пришедшему на митрополичье подворье протоиерею Иоанну Борзецовскому первый встреченный послушник сказал, что нынче прием отменен, владыка болен. А дело отца Иоанна, настоятеля храма Иоанна Воина на Большой Якиманке, не терпело отлагательства. Прошло уже несколько месяцев, как стараниями прихожан собраны были деньги на возобновление холодного храма. Требовалось одобрение владыки на рисунках икон. Уже и мастеров нашли, и материалы закупили, а начать не смели.
Отец протоиерей на всякий случай вошел в приемный покой и обратился к секретарю митрополита Николаю Васильевичу Данилову.
— Не могли бы вы как-нибудь передать высокопреосвященному сии рисунки?.. Не сомневайтесь, все составлено по канонам!
— О чем вы просите, батюшка! — с досадою ответил Данилов.— Владыка не встает с постели и просил послать за доктором!
— Виноват...— тяжело вздохнул настоятель.— Дело-то стоит... Боюсь, мастеров у нас переманят.
Все же отец Иоанн медлил уходить, приметив, что секретарь задумался.
— Покажите мне, батюшка, ваши рисунки,— неожиданно попросил он.—Так... так... Алексей, можно доложить владыке об отце настоятеле.
— Не смею, не приказано,— ответствовал молодой послушник и с укором глянул на отца Иоанна.
Батюшка смутился. И чего он, в самом деле, лезет к больному митрополиту! Ну, замедлится возобновление холодной церкви — велика ли беда? Значит, такова воля Божия... Уходить надо...
И все-таки стоял, ожидая ушедшего во внутренние комнаты секретаря. Данилов вернулся через несколько минут и объявил:
— Пожалуйте, владыка вас просит.
— Что вы сделали? — испугался отец Иоанн.— Я лишь передать хотел... Ну чего я буду тревожить больного? Мое дело неважное и не к спеху!..
— Пожалуйте, пожалуйте, после поговорим,— с непонятной полуулыбкою отвечал секретарь,— Уложитесь в десять минут.
Перекрестившись и сотворив молитву, со страхом миновал настоятель комнату с огромным зеркалом, с большим образом преподобного Сергия и портретом покойного митрополита Платона, открыл дверь, раздвинул тяжелые малиновые портьеры и вошел в кабинет. На диване с высокою деревянною спинкою лежал митрополит в холщовом коричневом подряснике, укрытый овчинным полушубком.
— Что у тебя, покажи,— слабым голосом спросил он, с трудом поднимая голову с высокой белоснежной подушки.
Протянутую кипу бумаг и рисунков принял с явной неохотой, но стал разбирать.
— Доброе дело делаете, доброе... Подай мне перо.
Отец Иоанн дрогнувшей рукою взял со стола одно из хорошо очищенных перьев,
обмакнул в чернильницу и протянул митрополиту. В верхнем углу прошения тот аккуратно написал: «Дозволяю. М.м. Филарет» — и небрежно отложил бумагу.
— Премного благодарен вам, высокопреосвященнейший владыко! — с чувством сказал настоятель.— Не смею долее утомлять вас...
— Ты погоди...— голосом потверже ответил митрополит, разглядывая рисунки,— Этот вот для какого ряда иконостаса?
— Для верхнего, владыка. Образ Пресвятыя Троицы.
— Вижу. Слишком живо написано, благолепия недостает... В иконописи мы применяемся к обыкновенному восприятию человеческому, но видимое понимать надо духовным и высшим образом. Как в Писании сердце Божие значит благость или любовь Божию, так и на иконе руки Божий означают всемогущество... а тут кулачищи мужицкие. Исправить следует...
— Непременно, владыка! Так я пойду...
— Погоди. Ты присядь на стул... Образ Рождества Христова хорош. Смотри, чтоб на икону точь-в-точь перенесли...— Филарет отставил руку с картоном и, дальнозорко вглядываясь в рисунок, обратился к настоятелю: — Тут
