– Ну и что? – Гундихар кровожадно улыбнулся. – Тот не мужчина, кто не прирезал сотню-другую врагов! Ну, или не разбил их головы! – и он погладил «годморган» по рукоятке.
– Ты не знаешь, о чем речь! – ученик мага махнул рукой.
– Я попробую не спать, – сказал Олен.
Отцепив от пояса меч и сняв сапоги, он улегся на ближний к окну ковер, натянул на себя покрывало. Некоторое время лежал с открытыми глазами, отчаянно борясь со сном. Услышал, как пришла Саттия, ощутил исходящий от нее запах благовоний. Уловил, как Гундихар начал храпеть, а затем провалился в сон…
Он стоял на голой, блестящей земле, покрытой белесым налетом, похожим на мелкую соль. Из нее торчали багровые колонны, усеянные множеством белых и серых шипов. На кончике каждого висела капелька черной «смолы». Колонны, шипы и капли блестели в падающем с низкого неба слепящем свете. Он больно резал глаза, порождал желание моргнуть.
Горячий ветер дул в лицо с такой силой, что казалось – он обдирает плоть с костей. Щеки ощущали шершавые прикосновения, будто в воздухе было очень много песка. Каждый вдох давался с трудом, обжигал гортань, чудилось, что пьешь жидкий огонь.
Над колоннами поднималось исполинское, уходящее в тучи строение из больших и черных, словно обугленных камней. Мрачно нависали зубчатые стены, выглядывали из-за них уродливые, кривые башни. В бойницах и окнах танцевали языки багрового и белого огня.
Зной охватил в первое же мгновение, тело будто сжали ладони из раскаленного металла. Из глаз выступили слезы. Вскипели, оставив на веках язвочки. Олен не вскрикнул только потому, что закусил губу. Рука сама потянулась к висящему на поясе клинку, коснулась такого прохладного эфеса…
Олен отдернул ее, не обращая внимания на то, что тело, вплоть до последнего кусочка, терзаемого беспощадной болью, молило о пощаде. Судорога прошла по мышцам спины, и внутри головы зазвучал голос, не мужской и не женский, бесплотный и в то же время настойчивый.
Он вещал что-то о неизбежной погибели и о том, что прекратить мучения очень легко. Достаточно взять меч и хорошенько им помахать, срубить колонны и развалить замок из черных камней. Но Олен четко понимал, что поступив таким образом, обречет себя на что-то более жуткое, чем страдания. И он не двигался, стоял неподвижно, а жара усиливалась.
В тот момент, когда подумал, что больше не выдержит и сейчас сдастся, что-то тяжелое ударило по плечу. Яркий свет хлынул со всех сторон, Рендалл обнаружил себя лежащим на полу.
– Откройте, именем императора, да сохранят боги его от всех напастей! – прозвучал мрачный голос из- за двери.
– Кого там принесло в такую рань? – сонно пробормотал Гундихар. – Скажите оттуда, чего вам надо, а то лень вставать!
– Откройте, а не то мы войдем силой! – в мрачном голосе прозвучала угроза.
– Эх, сейчас. Поспать не дают, скалогрызы проклятые… – зашлепали шаги, Олен с трудом разлепил глаза. Обнаружил у входной двери гнома в портах и рубахе, а на пороге – тощего мужчину в темно-синем халате.
«Чиновник первого ранга!» – подсказала чужая память.
– Великий император, милость, справедливость и сила Синей Луны, блистательные врата закона и праведности, владетель Южного моря, высшая ступень величия и хозяин Теграта, – произнес тощий без единой запинки, – повелел мне, ничтожному из ничтожных, позвать вас к нему в гости!
– Когда? – не очень вежливо поинтересовался Гундихар.
– Прямо сейчас, – на узком лице чиновника появилась улыбка. – Так что поспешите, если не желаете подружиться с острым деревянным предметом, именуемым кол… Вот грамота с приглашением!
И он вытащил из рукава свиток пергамента. Когда развернул, то в руках оказался лист размером с полотенце, украшенный снизу большой фиолетовой печатью.
– С ума сойти, дайте две… – пробормотал гном. – Эй, вставайте, сони! Нас этот… величие Южного моря и закон Синей Луны в гости позвал!
Саттия распахнула глаза и открыла рот, собираясь выложить все, что она думает о тех, кто орет в такую рань. Но увидела чиновника, удивленно ойкнула и потянулась к сумочке с гребнем. Олен вылез из-под покрывала, принялся толкать посвистывающего носом Бенеша. Тот спросонья начал бормотать какую-то ерунду, но после сильного тычка в плечо торопливо вскочил.
Одевшись, вышли из комнаты и вслед за узколицым чиновником спустились по лестнице. Хозяин проводил посланца императора испуганным взглядом, забормотал что-то, похожее на молитву. Во дворе путешественников встретил новорожденный блеклый рассвет. У ворот обнаружилась дюжина воинов на лошадях, а также большая телега с высокими бортами и крышей, запряженная четверней.
– Забирайтесь, – велел чиновник. – Всем места хватит.
Через широкую дверцу на петлях, украшенную императорским гербом, Олен вслед за Саттией залез внутрь. Тут оказалось довольно уютно – сиденья вдоль стен, обтянутых синим бархатом, маленькие окошечки под самым потолком для света и воздуха. Но весь уют исчез, когда колеса закрутились, телега сдвинулась с места и начала подпрыгивать, точно взбесившийся заяц.
– О, моя задница! – простонал Гундихар. – Вы что, не могли поставить рессоры?
– Император, да сохранят боги его от всех напастей, любит, чтобы гости прибывали к нему бодрыми, – усмехнулся чиновник.
– И слегка побитыми! – добавил Олен.
Сколько продолжалась поездка, сказать он не мог. Телега скакала и раскачивалась, сиденья били по седалищу, в окошечках мелькали дома, куски светлеющего неба. Иногда через скрип доносился стук копыт по мостовой и всхрапывание лошадей.
– Ой, – сказал Бенеш, когда все закончилось.
