Кашель прекратился, из носа перестало течь, и лишь голова нестерпимо болела. Слегка поташнивало, но по сравнению с тем, что было полчаса назад, когда его просто вывернуло наизнанку, это, считай, была нирвана! Вечное блаженство! Коби открыл глаза. Голубой скребок уже снимал слой за слоем черную сажу с прозрачного неба. Скоро кисть восхода начнет выкрашивать их в розовый свет. Он скосил глаза и понял, что лежит на траве. Чем легче ему становилось физически, тем тяжелее становилось на душе.
Сваленный на пол газовой миной, он – великое счастье! – забыл о разговоре с Камалем и Юсефом, о предстоящем визите ШАБАКников и псевдо-ШАБАКников, о подозрениях в адрес отца. И вот теперь с неизбежностью наступления тишины, с неизбежностью наступления восхода все возвращалось.
– Пить, – пробормотал Коби, чувствуя, как пересыхает горло, и при этом не в силах пошевелить ни рукой ни ногой.
Над ним склонилось скуласто-губастое лицо. Кто это? Ах да, это тот поселенец, которого ШАБАКники объявили врагом! Как его?.. Эван... Эван... Вот! Эван Хаймэн.
– Сейчас, сейчас! – пробормотал Эван, и лицо исчезло.
Побежал за водой. Что-то очень важное хотел он спросить у него. Что же это? Ах да! Перед глазами встало бледное лицо Камаля. «Мазуз Шихаби горстку бойцов для отвода глаз действительно послал на плато Иблиса. Но настоящая засада будет не там, а где-то в долине Тирцы – именно в ту сторону Шихаби отправил три «транзита» с бойцами». Вот тут-то он и поймал перебежчиков на лжи! Ведь окажись эти слова правдой, ему бы уже давно сообщили о столкновении с кровавыми жертвами в долине Тирцы! Но и Эван Хаймэн, рассказывая о том, как бежал от арабов, ничего такого не говорил. Эван аккуратно приподнял Коби голову и поднес к его губам чашку с водой.
Напившись, капитан не стал вновь заваливаться на спину, а с усилием сел и попросил Эвана объяснить ему, наконец, кто устроил эту жуткую газовую атаку, кто там палил из автоматов за стенами штабного вагона, кто его вынес из этого вагона на свежий воздух и что, черт побери, происходит! Эван рассказал, что террористы обстреляли базу из минометов, но не обычными снарядами, а минами со слезоточивым газом. Подоспевшая группа поселенцев уничтожила минометные расчеты и атаковала отряды террористов, намеревавшихся захватить территорию базы и, очевидно, взять Коби и его роту в заложники.
Наступила тишина. В течение нескольких минут Коби тяжело молчал, тяжело думал и живо представлял себе, что было бы, если бы вовремя не подоспели поселенцы. Впечатлило.
– Где они сейчас, эти арабы? – спросил он.
– Частью драпанули, частью отправились в турне на «амбулансах», а частью – посещают девственниц за облаками. Коби украдкой взглянул на пейсы Эвана и ухмыльнулся, подумав, что тот явно уже не ребенком пришел к Торе.
– А среди наших есть убитые?
– Есть, – ответил Эван.
– Парень, охранявший ворота...
У Коби голова пошла кругом – кто-то из его ребят убит, а он даже не знает, кто! Вот сейчас чуть-чуть оклемается и – к делам! И все увидят прежнего Коби.
– А среди вас? – хрипло спросил Коби.
– Среди поселенцев?
Вот сейчас он скажет: «А поселенцев половину положили в долине Тирца», и получится – все, что говорил Камаль – правда, и про отца – тоже.
– Среди поселенцев один убитый, человек двадцать – раненые, в основном легко. Их тоже увезли в «амбулансах».
Коби вздохнул с облегчением. Эван приписал это сочувствию к поселенцам и взглянул на офицера с симпатией. Коби почувствовал некоторую неловкость и решил продемонстрировать интерес.
– Скажи, – произнес он, улыбнувшись. – А почему вы со своим другом, которого потом убили, отстали от отряда?
Эван колебался не больше секунды. Теперь уже правда была не опасна.
– По дороге в долину Тирцы мы... то есть не мы, а рав Фельдман... в общем, поймали арабского лазутчика, – сказал он. – Выяснилось, что там нас ожидает засада. Тогда ребята свернули круто на восток и пошли по хребтам, а мы с Натаном – да отмстит Вс-вышний его кровь! – атаковали арабов в долине Тирцы, чтобы создать иллюзию…
– Понятно, – сказал Коби. Значит, все, что они сказали – правда. И про отца – тоже. Мир рухнул.
Солдаты понемногу приходили в чувство. Лежащих на траве и на кроватях уже оставалось мало. Большинство бродило по территории, довольно бесцельно. Группками обступали своих бородатых спасителей. Голоса звучали все громче. То тут, то там слышался смех. Кто-то уже курил. Как ни странно, рав Фельдман не скомандовал своей пастве идти и немедленно захватывать позиции там, где прежде зеленели улицы их поселения, а решил, что чем больше они сейчас будут общаться с парашютистами, тем психологически сложнее будет потом этим парашютистам выполнять приказ о депортации.
Более того, если вдруг пришлют какие-то другие части, то лучше уж пусть поселенцы остаются на территории базы. Понятно, что парашютисты не дадут в обиду своих спасителей и понятно, что тем, кто отдает приказы, это тоже понятно, то есть пока они на базе, никого сюда не пришлют.
– Мы победили, – закуривая, произнес вслух рав Фельдман, как в тот день, когда освобождал Шхем.
– Разве? – усомнился подошедший к нему Иегуда. – А мне показалось, мы подарили победу тем, кто сейчас встанет у нас на пути, чтобы не пустить нас домой.
Рав Фельдман с изумлением посмотрел на него:
– Ты хочешь сказать, что мы напрасно спасли жизнь нашим братьям?
Иегуда пожал плечами.
– Ничего я не хочу сказать. Поступили мы правильно. Хотя бы исходя из того, что поступи мы по- другому, в глазах всего Израиля мы выглядели бы чудовищами.
– Честно говоря, я об этом не думал, – растерянно произнес рав Фельдман. – Мне просто не пришло в голову поступить по-другому.
– Беда в том, – продолжал Иегуда, – что свою-то битву мы как раз проиграли. Сейчас пообнимаемся- пообнимаемся со спасенными и по гостиницам разъедемся.
– Плохо же ты знаешь ЦАХАЛ, – произнес рав Фельдман, но ничего не успел объяснить, потому что к ним подошел Гассан.
На время сражения к нему был приставлен Менахем Гамарник. Этим достигалась двойная цель – во- первых, осуществлялся контроль за непредсказуемым Гассаном, во-вторых, оказывался при деле непредсказуемый Менахем. Шансы, что либо тот, либо другой отколют что-нибудь этакое в разгар сражения, резко понижались. Сейчас, подойдя, Гассан окинул их потухшим взором и мрачно заметил:
– А все-таки я был прав. Мои братья погибли из-за меня!
Раввин не нашелся, что ответить. Погибли. А так бы погибли его собственные братья. У каждого – свои братья. Так и пошел Гассан прочь, не получив ответа от рава Хаима. Сел на камень, достал возвращенный ему мобильный телефон и начал мрачно открывать и закрывать его.
За этим занятием и застал его Эван, бегающий по лесу в поисках рава Хаима. Подскочил, порывисто обнял и горячо зашептал:
– Гассан! Гассан! Ты знаешь, я чуть не погиб, спасая тебе жизнь!
На дорожке, ведущей к солдатским блиндажам, возникла знакомая широкоплечая мелкоголовая фигура. Сержант Шмуэль Барак приближался, пошатываясь. Его фигура росла, росла, пока не заслонила собой сосны, кусты и пригорки, все яснее проступающие в зыбком свечении рассвета.
– Капитан, – сказал сержант, окинув мутным взглядом командира, сидящего на постеленном на траву одеяле – вот!
И он протянул Коби какой-то маленький неясного еще цвета предмет. Это был мобильный телефон. «Нокия». Коби взял аппарат и посмотрел в лицо своему любимцу. Лицо было красным, даже с каким-то синим отливом. Под глазами отвисали черные мешки. Видно было, что, хотя Шмуэль, как
