Считала, что именно этот спорт развивает. Да и море она любила и хотела, чтобы я полюбил его тоже…
– И ты его полюбил?
– Ага. Но потом. А тогда я воду терпеть не мог! Впрочем, в бассейне вода другая… Она там – закрытая, запертая, а в море – живая…
– Ты хорошо плавал?
– А это с чем сравнивать… В двенадцать лет меня записали в неперспективные.
– Чего? Ты вроде не хилый.
– Рост.
– И рост подходящий…
– Нет. Для достижения хороших результатов, для рекордов, пловец должен быть рослым – никак не меньше метра девяноста… Такая тогда пошла разнарядка… А я – никак не дотягивал. Вообще-то это довольно противно – стать бесперспективным в двенадцать…
– Переживал?
– Угу. Порядком.
– Это ерунда! Вот как я переживала, когда в двенадцать была длинная, выше всех мальчишек класса, худая, нескладная, и дразнили меня Швабра!.. А ты, значит, был «очкарик без очков» и жутко комплексовал…
– …до четырнадцати лет. В четырнадцать пошел заниматься боксом. Сам.
Мама была в шоке, но меня выручила молчаливая поддержка отца – он сам в молодости прыгал на ринге, с самим Королевым…
– Это который – академик?..
– Лен, я понимаю, что новое поколение выбрало пепси, но не до такой же степени?!
– До такой! И чем выпендриваться, лучше скажи, кто это такой… Я не была дочкой искусствоведа, у меня мама всю жизнь в районной больнице медсестрой проработала. И музей у нас был один: истории комбеда деревни Куляпино Покровского района. Один из первых комбедов в стране, между прочим… Главная гордость райкома, другой не было. Там, в музее, хранились старый ржавый револьвер, несколько плакатов тридцатых годов и образцы достижений района за период социалистического строительства…
– Извини. Я – дурак.
– Ничего… У тебя было трудное детство. С годами перебулькает.
Спасибо на добром слове…
– Пожалуйста. Дор, да не обижаюсь я! Если у тебя один комплекс, у меня – другой… Я очень многого не знаю, но я буду знать… Если ты мне расскажешь, ладно? – Девушка улыбнулась. – Перерастем?..
– Перерастем.
– Ну вот и славно. Так кто такой Королев?
– Боксер. Когда-то – многократный абсолютный чемпион СССР, еще до войны.
Легенда. Отец за меня вступился: пока пацаны молодые, удары еще не могут нанести серьезного ущерба мозгу, а характер – воспитывают. Учишься не замечать боль тогда, когда тебе это мешает.
– Не самое приятное занятие…
– Зато – полезное. С «большим спортом» главное – вовремя завязать.
– А с девочками – развязать?
– Слушай, ты прямо Ванга!
– А что еще делать спортивному мальчику семнадцати лет, если он покинул «большой спорт»? Или – по девочкам, или – в бандиты, «зеленые» зарабатывать!
– Милая девушка, юноши семидесятых были милы, целомудренны и патриархальны. И к девушкам начинали приставать только после…
– …Восемнадцати?
– Двух бутылок портвейна! Стандарт…
– Романтика… – хмыкнула девушка.
– Ревнуешь?..
– Вот еще! Если бы мне нравились сопливые пацаны – ты бы дальше бегал трусцой! В одиночку! А кто тебя дефлорировал лет «надцать» назад – мне абсолютно безразлично! Я тогда в пеленки писала. И – никаких памперсов, все натурально! А дальше?..
– Дальше… Как там у Владимира Семеновича?.. «Жил я славно в первой трети, двадцать лет на белом свете по учению…» А вообще – была дикая скука.
Знаешь, словно вокруг тебя воздушная плотная стена, и в ней – вязнешь… Будто в нокдауне… Постоянном.
– Знаешь, я читала в одной статье… Это период был такой, двенадцатилетний, по китайскому календарю. Он начался в год Быка, в шестьдесят первом, – начался взлет поэзии, прозы, живописи… Гагарина в космос запустили… В прозе появились имена… И фильмы… «Я шагаю по Москве»
Данелии, комедии Гайдая… Авторская песня… И все это длилось до семьдесят третьего, а потом – потом будто стена опустилась… У «шестидесятников», что блистали прежде, ничего не получалось, даже если хотели, прежние направления искусства превратились в элитарные тусовки, где скорее выясняли, кто гениальнее, чем творили… И во всех сферах – производственное направление!
– Это я помню… Сериал типа «Колеса истории». Сюжет: на заводе по производству чего-то железного появляется новый главный инженер. Молодой и перспективный. И предлагает новацию: чтобы подсчитать, сколько машин выпускает завод, нужно подсчитать количество колес и умножить на четыре! Но! На пути прогресса и соцсоревнования стоит ретроград-директор. Он заслуженный человек, назначил его сам Сталин в войну, директор командует по-армейски, завод для него – жизнь, и ничего, кроме завода, он не замечает и не хочет замечать. Даже – собственную дочь, влюбившуюся в перспективного молодого героя. Который по ночам кропает диссертацию о модернизации процесса производства всего, что с колесами, во всесоюзном, а значит, в мировом масштабе: это выведет СССР на передовые рубежи!
У главного инженера не все получается. Его выручают молодые рабочие: они ночами, тайно и бесплатно, как тимуровцы, считают колеса и пытаются перемножить полученное число на четыре в столбик… Но знаний недостаточно! И дочь директора устраивает им «воскресную школу» на даче батяньки – под видом отдыха с друзьями из университета. В дочь влюблен тайно ее бывший одноклассник, теперь – засекреченный физик-ядерщик; здесь же, на даче, он встречает простую рабочую девушку Машу, которая проникается нежностью к затурканному, но сильно умному очкарику, да и сам он понимает, что Маша и есть его настоящее счастье.
А рабочие, как и зритель, вдруг видят «зверя-директора» с человеческим лицом. Он самолично вскапывает грядки, ночами пытается штудировать статьи умных ученых по автоматизированной системе управления, плохо что понимает, страдает, тайно курит – он перенес четырнадцать инфарктов, и ему строжайше запрещено! – и смотрит на фото жены, геолога-испытателя, открывшей для страны крупнейшее месторождение обогащенного плутония и скончавшейся тихо у него на руках… А на стенах – фотографии: директор и Сталин, директор и молодой Брежнев (воевали вместе), директор и прогрессивный писатель- коммунист Пабло Неруда – дружили по переписке, а вот встречались только раз, когда еще до военно- фашистского переворота директор ездил в Чили передавать тамошним трудящимся свой богатый опыт…
Короче: на примере одного из цехов, уже перестроенного по новаторской технологии, перспективный молодой инженер показывает директору преимущества нового метода; выяснилось, что добрый усатый парторг, старый буденновец, тайно поддерживал молодежь и теперь смотрит на директора и на инженера- новатора с доброй отеческой улыбкой… Тот понимает, что молодым везде у нас дорога, и торжественно передает бразды правления в руки преемника! Первый секретарь горкома торжественно поздравляет директора и вручает ему военный орден Красного Знамени, искавший героя много лет, еще с Малой земли…
Прошел год. Завод тужится, как дизель, шестеренки крутятся, колеса вертятся, машины одна за другой скатываются с конвейера на поля и фермы страны, а также братских стран народной демократии и на совсем уж засушливые поля освободившихся стран Азии, Африки и Латинской Америки. Директор на даче стоит над кроваткой внука, делает ему гули-гули и отчетливо понимает, что теперь есть кому продолжить
