династию колесостроителей! Заключительный кадр: директор с парторгом сидят у костра, пекут картошку и поют песни гражданской войны. В их памяти: крутятся колеса тачанок, потом – колеса поездов («Наш паровоз вперед лети»), потом – колеса первых тракторов, потом – танков, потом – тягача, тащащего на космодром ракету с Гагариным. Заключительный кадр: Гагарин отмахивает рукой, говорит: «Поехали», ракета – в космос, крутятся шестеренки заводов, на нивах, у станков и кульманов трудятся счастливые советские люди.
Заключительные аккорды песни, которая являлась лейтмотивом всего сериала.
Конец. Ну как?
– Дорохов!.. Да ты этим деньги можешь зарабатывать!
– Мне чужого не надо. Своего хватит.
– Слушай… А ведь сейчас – год Быка… Может, нас ждет новый виток и новый расцвет культуры?
– Обязательно. А потом – ее застой.
– Нет, я серьезно…
– Да и я не шучу!
– Веришь в астрологию?
– Верю я в Бога. А астрология… Лен, на тебя влияет погода?
– Еще как! Когда солнышко – радостно, когда слякоть – пакостно…
– Стихами заговорила…
– С кем поведешься…
– Так вот: если на нас всех влияет атмосферное давление, дождик или снег, то представь, как влияют огромные сгустки массы и энергии – планеты, звезды, солнце…
– Согласна. Дорохов, мы отвлеклись… Как все-таки ты прямо из трудного босоногого детства попал в диверсанты?
– Сначала я попал в будущие экономисты.
– Круты повороты карьеры!
– Еще бы! Отец настоял, чтобы я поступил на экономический…
– Тебя интересовали финансы?
– Как бананы – бурого медведя! Папа считал, что за фундаментальной экономикой – будущее и знать, как составляются финансовые бумаги, никогда не вредно.
– Теперь выходит – правильно считал.
– Выходит – правильно. Но тогда тоска брала просто. Тем более – я еще в школе переучился… А в наше время – как в пушкинское – буйство было в моде. Я стал один из первых буянов, и к окончанию второго семестра… Как раз тогда исполнилось восемнадцать, и отец сам предложил армию…
– Нет, вы тогда были точно романтики… Сейчас в армию никого дубиной не загонишь!
– Тогда армия была другая. В особом фаворе были десантники. Туда я и устремился, и был уверен – попаду. Написал в личном деле, что у меня первый разряд по плаванию и боксу. Да и комсомольцы характеристику выдали мне вполне пристойную: шалопайство в студенческой среде было самым простительным грехом, а пьянство – как любимым развлечением руководителей всех рангов, так и любимым средством «порешать вопросы». В военкомате подумали внимательно и определили в ВМФ. На три годика.
– На корабль?
– Под Москву. Видно, папа все же постарался по наущению мамы. Вроде и за забором, и под боком. К тому же-я владел английским. И попал туда одним из немногих «малолеток» среди «вундеров».
– «Вундеры»?
– Это те, кто влетели в солдаты или матросы после институтов или универов, где не было военной кафедры. Год просидел на точке…
– Ракеты, что ли?
– Стратегическая радиоразведка. Потом… Потом – пошли в морской поход…
– По Подмосковью?
– По Средиземноморью. Большой десантный корабль, мы обеспечивали вроде как связь…
– Почему – вроде как?..
– Потому что – это я потом просчитал – под днищем этой «дуры», за шумом ее винтов, тихонечко так пилила к берегам дружественной нам Африки подлодка…
– Атомная?
– Думаю, дизельная. Что там транспортировали – не знаю, но вполне возможно, что и диверсантов.
– Морских?
– Или наземных… Вместе с оружием. Интересы державы были многообразны…
– Но ведь на это столько денег шло…
– Знаешь, милая барышня… Лучше расплачиваться деньгами, чем жизнями.
Мировая держава может чувствовать себя спокойно, если строит геополитику – то есть заботится о балансе интересов по всему миру…
– Это – империализм.
– Кто бы спорил.
– Сначала – свои интересы поддержать, потом – у чужих кусок оттяпать…
– Это и есть политика – другого пути нет. Иначе придется расплачиваться уже не деньгами, а кровью. Собственной кровью, на своей территории…
– Ну это-то я понимаю…
– Таков мир… Государства играют по тем же правилам, что и хищники в дикой природе…
– Таков мир… – грустно повторила девушка. – А знаешь, жаль, что он именно таков…
– Может быть. Но в другом я не жил.
– Знаешь, Сережа… А ведь смысл любой жизни в том и состоит, чтобы, несмотря на жестокость мира, сохранить в себе доброту… Сохранить душу…
Чтобы она была у твоих детей. Чтобы она была всегда. Может, в этом и состоит бессмертие?
– Бог знает.
– И далеко вы плавали?
– Что? – Я не сразу даже понял, о чем она.
– Ну, куда вы плавали на этом своем корабле?
– Плавает – дерьмо. А корабли – ходят.
– Ну, ходили.
– До Гибралтара, потом – вдоль побережья Африки. Там и произошел тот случай, что и переменил мою служебную карьеру, – со «слухача» – в «морского волчару»…
– А что случилось?
– Посреди Средиземного моря я кувыркнулся за борт!
– Упал?
– Ну вроде того. Короче, дурачились мы с одним пареньком – Бойко его фамилия, как сейчас помню, Сашка Бойко, на баке. Слово за слово, он как-то неловко меня толканул – а парапет там низенький, – и я за борт – бульк! Сашка растерялся, пытался круг спасательный оторвать, провозился минуту – да тот привайнован был намертво, без толку. Потом, как выяснилось, рванул к командиру докладывать…
А дело было ночью… Выныриваю, смотрю – этот плавучий ящик удаляется от меня медленно так, неспешно, сияя огнями палубных надстроек. И снизу, с воды, кажется совершенной громадиной… Ну я и сделал дурость – припустил за ним что есть сил кролем, хотя этот стиль и раньше терпеть не мог, и теперь не люблю…
– Догнал?
– Лена… Корабль идет медленно только в сравнении с торпедным катером или самой торпедой. А рядом с пловцом… Мне тогда почему-то название фильма вспомнилось: «…И корабль плывет». Сам фильм я и посейчас не видел… Хорошо, вовремя одумался… Чего силы тратить, думаю себе, сейчас Сашка доложится, стоп, машины, спустят ботик – и привет! Как бы не так… «…И корабль плывет…» Здоровый, как дом, он постепенно так удалялся… Вспоминались почему-то какие-то романы про пиратов, потерпевших
