– Арина?! – полоумно встрепенулся Гарик.
И обернувшись ко мне, с жалобно-умильным выражением лица спросил:
– Где Арина?
– Зачем она тебе?
– Люблю Арину. Очень люблю.
– А убил ее зачем?
– Не Арину я убил. Это Ирина была!
– Да, но убивал-то ты Арину.
– Убивал… Я люблю убивать, – злопакостно улыбнулся Гарик.
– Что, и папку хочешь убить?
– И тебя хочу… И папку… Нравится мне…
– Ну что скажете, Давид Юльевич?
– Вы же видите, мой сын нездоров. Поэтому он будет жить под замком. У меня дома, но под замком.
– Под замком?! – глазами недоумка посмотрел на него сын.
И от мыслительного напряжения обеими руками взлохматил волосы на своей голове.
– Да, я закрою тебя в твоей комнате и не буду открывать тебе дверь.
– Почему?
– Потому что ты можешь наделать глупостей, сынок.
– А глупости – это хорошо!
– Вот поэтому и должен держать тебя под замком.
– А мне будет скучно.
– Телевизор, компьютер – все будет в твоем распоряжении.
Меня удивила способность Прилепова говорить о несбыточном, как о чем-то уже свершившемся. Как будто мы ехали к нему домой, где он собирался проявить отцовскую волю.
– Этого мало! – капризно мотнул головой Гарик. – Хочу играть!
Ситуация вроде бы и не располагала к черному юмору, но я вдруг вспомнил анекдот про семейку людоедов. Сын просит у матери шоколадку, а та злится, потому что не может найти ее посреди ночи… Хотел бы я знать, какая игрушка нужна этому чудовищу. А он как будто угадал ход моих мыслей.
– Арину хочу!
– Ну, это уже слишком! – картинно возмутился Давид Юльевич.
Должен же он был показать мне, что не собирается поощрять безумные желания сына. Как будто я уже согласился отправить Гарика под домашний арест. Как же!
– Будет тебе Арина, – скривив губы, сказал я. – Мы к ней в Черногайск едем.
– Правда? – обрадовался Гарик.
От возбуждения у него намокли губы, а затем с них потянулась вниз склизкая нить. Омерзительное зрелище.
– Да, она к тебе придет.
На тюремное свидание, мысленно добавил я. Должна же Арина посмотреть, что Гарик больше не представляет для нее угрозы…
– Я хочу, чтобы она пришла!.. Она красивая! Вот такая красивая! – мечтательно закатил глаза Гарик и обнял пустоту над головой, показывая, насколько она хороша. – Она не хочет меня полюбить. Но она меня полюбит, потому что Гарик ее полюбил.
Он настолько был похож на безобидного идиота, что я невольно расслабился. Но, как оказалось, именно этого Гарик и добивался. Он вдруг резко выбросил руку в мою сторону и со всей силы ударил по стволу автомата, отбив его к двери. Я нажал на спусковой крючок, но пули пробили только обшивку кузова. Гарик остался невредим и, обезьяной соскочив со своего кресла, навалился на меня своей тяжестью.
– Я убью ее! – в неистовстве орал он. – Я убью тебя! Я убью всех!
Он был хитрым и удачливым, как шакал. Но, увы, слова Арины я вспомнил слишком поздно. Я пытался оказать сопротивление, но тщетно. Гарик оказался еще и сильным, как медведь. К тому же к нему присоединился еще и Тема, вовремя для себя учуявший изменение ветра.
Глава 17
Гарик легко оторвал меня от пола, как будто я весил не тяжелее мешка с пухом. Одной рукой он держал меня за горло, затылком прижимая к стене, а другой – размахивал топором. Вот-вот лезвие должно было окраситься моей кровью.
– Костя любил Ирину и умер вместе с ней! – рычал Гарик, чуть ли не вдыхая в меня ртом отвратный запах гниющих кишок.
Смрадные слюни водопадом стекали с его хлюпающих губ, мерзкой слизью расползались по рубашке. В животе у него урчало, во рту булькало, в носу хлюпало.
– А ты любишь Арину! Ты будешь с ней!
Мне стало страшно. Но именно страх и встряхнул меня. Я ударил Гарика коленкой в живот. Раз, другой, третий… Гарик отлетел к стене, выронив из рук топор. Не давая ему встать на ноги, я снова ударил его. И бил до тех пор, пока он не потерял сознание. Тогда я потянулся за топором, взял его в руку. Око за око. Но, повернувшись к Гарику, на его месте я увидел Давида Юльевича. Только не я смотрел на него сверху вниз, а наоборот. Он стоял, а я почему-то лежал. И руки у меня были почему-то связаны за спиной. А на потолке над головой Прилепова угадывались знакомые чертежи.
Все-таки влетела палка в мое колесо. Все-таки сорвался план моего побега. Гарик смог переиграть меня, обезоружить и на пару с Темой избить до полусмерти. Я помнил, как меня едва живого везли обратно, как бросили в подвал в знакомую камеру. А ведь Гарик действительно мог меня убить. Но, к счастью, он явился ко мне лишь в кошмарном сне. И я, кстати, смог одолеть его. Может, сон в руку? Может, он предвещает мое спасение? Что вряд ли… А может, Гарик снова собирается в дальний поход? Найдет в Черногайске Арину, зарубит ее, а потом вернется за мной. Или с меня и начнет…
– Я выполнил свое обещание, – свысока и недобро глядя на меня, сказал Давид Юльевич. – Гарик больше не опасен для общества.
– Неужели?
– Он был опасен прежде всего для меня, – не обращая внимания на мою колкую реплику, продолжал Прилепов. – Поэтому он больше никому не причинит зла. Даже если очень-очень этого захочет… Поверь, мне было очень больно принять это решение. Но
– И что дальше?
– Ничего. Абсолютно ничего… Хотя кто его знает, может, что-то и будет. Я не верю в загробную жизнь… Ну а вдруг?
– Значит, меня ждет загробная жизнь, – сделал я неутешительный для себя вывод.
– Да, – спокойно подтвердил Прилепов. – И сейчас ты находишься у загробных ворот. Отсюда и начнется твое путешествие в вечность. У тебя есть два варианта на выбор: или тебя застрелят прямо здесь, или ты умрешь от жажды и голода.
– От жажды. Быстрей умирают от жажды, – уныло вздохнул я.
– Да, пожалуй. Смерть от жажды – очень страшная смерть…
– Да, однажды я умирал от жажды. Но вы меня спасли… Может, продолжите традицию, Давид Юльевич?
– Исключено. Мне очень жаль… Я распоряжусь, чтобы тебя застрелили. Тебе так будет легче.
– Спасибо, конечно, за заботу. Но лучше я немного помучаюсь. Хоть какая-то, но жизнь.
– На что-то надеешься? Что ж, я тебя понимаю, – печально усмехнулся Прилепов. – Но поверь, шансов у тебя нет никаких. Никто не придет тебе на помощь. Никто не знает, что ты здесь… Могу предложить ампулу с синильной кислотой.
– Ну, нет, самоубийство меня не устраивает. Лучше уж Гарик с топором.
– Мне кажется, юмор в твоем случае неуместен! – резко одернул меня Давид Юльевич. – И не смей трогать Гарика. Каким бы он ни был, но он – мой сын!..
– Чего уж непонятного, – пробурчал я.
