Жуть, как не хотелось умирать. Но, похоже, выхода у меня не было… Может, пусть все случится быстро? Раз-два, и никаких мучений.
– Гарика не надо, – покачал я головой. – Пусть лучше застрелят.
– Что ж, твое желание будет учтено, – сухо заверил меня Прилепов.
– Э-э, это не желание! Это выбор!.. А как приговоренный к смерти, я действительно имею право на последнее желание. На два, если можно!
Давид Юльевич молча смотрел на меня, без одобрения, но и не возмущенно. Глядя на него, я понимал, что он может осуществить и три моих желания, если, конечно, это его не затруднит.
– Во-первых, я хотел бы, чтобы это случилось ночью. Чтобы я спал. Пиф-паф, а я всего лишь продолжаю спать.
– Это раз, – кивнул Прилепов.
– А во-вторых, водки бы побольше. Хорошо бы проспиртоваться перед смертью, чтобы черви потом не сожрали.
– Будет тебе водка, – брезгливо поморщился Давид Юльевич.
– И, в-третьих…
Я хотел, чтобы он провалился сквозь землю. Или хотя бы просто ушел.
– На три желания мы не договаривались, – качнул головой он.
– Да, но ты все равно пойдешь к черту!
– Прощай.
Поджав губы, Прилепов покинул камеру. И я, увы, не мог догнать его, взять в заложники, потому что у меня были связаны руки.
Дверь в камеру закрылась, и тут же погас свет. Похоже, за меня взялись всерьез, если решили провести тренировку перед моим погружением в вечный мрак.
Свет включился через пару часов. Я уже начал изнывать от жажды и духоты, поэтому бутылка водки, которую принес мне охранник, совсем не вдохновила меня. Чем отличается водка от воды? Водой и напиться можно, и жажду утолить, а водкой – только напиться…
Похоже, Прилепов сменил охрану. Или, как минимум, усилил ее. Я впервые видел этого долговязого парня с простецким выражением лица. Единственно, что было знакомо в нем, так это его противоестественная бледность.
Он поставил бутылку на пол и собрался уходить.
– Эй, а открыть?
Парень криво усмехнулся, поднял бутылку, приметился рукой к горлышку и вдруг снес его двумя пальцами. Впечатляющий удар, ничего не скажешь. И все-таки я не боялся его. Потому что мне уже нечего было терять. Руки у меня связаны, но ноги свободны. И дверь открыта. Если я смогу вырубить охранника, то, возможно, вырвусь на свободу. Вряд ли я смогу беспрепятственно покинуть двор, но хоть на солнце перед смертью погляжу.
– Держи!
Бледнолицый протягивал мне бутылку вытянутой рукой, но в таком положении, в каком он при этом находился, я не мог дотянуться до него. Похоже, парень осознавал, насколько я опасен.
– Чем держать? Ты мне к губам поднеси.
– Легко!
Не успел я опомниться, как он оказался у меня за спиной, одной рукой обхватив горло. Другой, приподняв голову, налил мне в рот водки. Дождался, когда я сглотну, сделал еще вливание.
– Эй, а поговорить?
Я был похож на весельчака с петлей на шее, у которого палач вот-вот мог выбить табурет из-под ног. Как я ни храбрился, мне совсем не было смешно. Состоится разговор или нет, но последнее слово все равно будет не за мной.
– Обойдешься! – был мне ответ.
– Что, не уважаешь?
– А за что тебя уважать? – озлобленно спросил долговязый – Из-за тебя у ребят проблемы будут.
– У каких ребят? У Темы?
– И у него тоже… А у меня проблем не будет. Потому что со мной такой номер не пройдет…
Он хотел сказать что-то еще, но в это время где-то наверху раздался взрыв, от которого содрогнулась земля, а из щелей в потолке посыпалась бетонная крошка.
– Твою мать!
Охранник бросил меня и, отшвырнув бутылку, кинулся прочь из камеры. Он закрывал за собой дверь, когда громыхнуло где-то в районе лестницы, к которой тянулся подвальный коридор. Взрыв был такой силы, что дверь слетела с петель и размазала охранника о стену. Ударная волна ворвалась и в камеру, но меня лишь снесло с кушетки и ударило об стену. Свет под потолком погас, а темноту заполнило едкой тротиловой гарью.
Я поднялся и, закрыв глаза, чтобы не резало слизистую, направился к выходу. Вход в камеру порядком завалило кирпичом и обломками железобетонных перекрытий. Будь у меня свободными руки, я бы легко перебрался через эту груду, а так мне пришлось карабкаться по ней ползком, подталкивая себя ногами. А где-то рядом продолжало что-то взрываться, сотрясая землю и обрушивая на меня куски застывшего бетона.
Веки у меня были закрыты, но я все равно почувствовал свет. Открыв глаза, сквозь дым я увидел дыру в потолке надо мной, а потом и в крыше над верхним помещением бани. Как будто бомба обрушилась с высоты, пробила все перекрытия и взорвалась в подвале. Но я слышал только взрывы и отдаленный, сопровождающий их визг. Ни шума двигателей над головой, ни перестука вертолетных лопастей. А бомбы продолжали рваться. Вернее, мины, которыми кто-то забрасывал дом Прилепова.
Путь к выходу преграждал обломок плиты, но из подвала можно было выбраться через пролом в потолке. Правда, для этого мне нужно было как минимум освободить руки, потому что без них никак и никуда. К счастью, из плиты торчали прутья арматуры, один из которых был срезан взрывом наискосок – так садовый нож срезает веточку дерева. Остроты этому огрызку явно не хватало, поэтому мне пришлось потратить какое-то время, чтобы срезать им веревки с рук. Да и положение, которое мне пришлось принять, оказалось чертовски неудобным. И дым продолжал резать глаза. А мины продолжали падать с высоты, и одна снова угодила в баню. Обломками разрушенных стен едва не завалило пролом над моей головой, и мне пришлось порядком поработать руками, чтобы расширить присыпанную брешь. Благо, что к тому времени я уже срезал веревки.
Стоило мне только выбежать из бани, как она рухнула словно карточный дом. Это я воспринял как добрый знак. Но тут же разорвавшаяся неподалеку мина едва не погребла под обломками мои надежды на спасение. К счастью, меня приласкало одной лишь ударной волной; ни одним осколком не задело. Если не считать, что в бок еще угодил кусок тротуарной плитки. Но это было ничто по сравнению с тем ощущением, будто по мне проехался гигантский каток. Мне стоило сил, чтобы поднять с земли свое обмолоченное и опаленное тело.
И все же я был жив. И свободен. Мины продолжали методично разрушать дом и вспахивать двор, поэтому на меня никто не обращал внимания. Кто устроил эту бомбардировку, зачем? Я не искал ответы на эти вопросы: не до того. Нужно было пользоваться моментом. Хотелось бы захватить Гарика, чтобы убраться отсюда с ним. Но чего уж скрывать – я был бы рад сбежать отсюда и в одиночку.
Я не знал, откуда сыплются мины, и все направления казались мне равно опасными, поэтому я бежал к дому, от которого только что отъехала машина, джип «Ленд Крузер» господина Прилепова. Там же стоял еще один джип, похоже, «Инфинити». Что, если на нем собирался уехать Гарик?
На пути мне попался убитый охранник. Он лежал на боку, изрешеченный осколками, в окровавленном и местами обугленном камуфляже. На обожженном лице застыла гримаса страха, глаза открыты, в них удивление и боль. Эти чувства были выражены так четко, что мне даже показалось, будто парень жив, просто полностью парализован из-за осколка, перебившего позвоночник. Но по слизистой оболочке правого глаза ползла муха – жирная, зеленая, мерзкая. А он не обращал на нее внимания, потому что был мертв. И муху нисколько не тревожило, что вокруг с угрожающей частотой сыпались мины, ее не пугал грохот, сотрясение воздуха и дрожание земли. Она жила, потому что могла откладывать на мертвую ткань яйца из
