племянника!..
– А для кого он тогда за тобой смотрит?
– Для кого, для кого... Какая разница, для кого? Кто ему давал право смотреть за мной!
– Это ты меня спрашиваешь?
– Это я вообще спрашиваю... И вообще, достал ты меня, – неожиданно сменив милость на гнев, выпалила Агата. – Зудишь, зудишь, как зануда. Все тебе знать надо...
Кирилл ничего не сказал. Молча повернулся к ней спиной и замер в ожидании.
– Эй, ты что, так и будешь стоять? – смягчившись, спросила она.
И даже легонько толкнула его в плечо.
– Чего молчишь? Мы в молчанку играть не договаривались.
Но Кирилл продолжал хранить молчание. И это разозлило Агату.
– Да пошел ты! – презрительно фыркнула она.
И направилась к своему дому. И даже не оглянулась.
Глава девятнадцатая
Из окна на мансардном этаже пляж был как на ладони. Марк Илларионович смотрел на сына со строгим отцовским умилением. Он стоял на пристани, готовый к прыжку в воду. Высокий рост, ладная фигура начинающего атлета. Ему было всего шестнадцать, но выглядел он старше своих лет. И Агата там же, но на пристани соседнего пляжа. В мини-бикини, с распущенными волосами. Неспроста она вышла к озеру, нравился ей Кирилл.
Именно к этому и стремился Панфилов. Клин выбивают клином, и блажь из головы Агаты можно было выбить свежим молодецким обаянием юного мужчины. Она увлечется Кириллом и забудет о своем по-детски наивном увлечении взрослым мужчиной. И еще она станет воспринимать Марка Илларионовича как своего отца. А значит, не будет противиться разводу родителей... Хорошо было бы одним выстрелом убить сразу двух зайцев...
Панфилов зашторил окно, спустился на второй этаж, зашел в свой кабинет. Он мог бы смотреть за сыном, глядя на огромный экран жидкокристаллической панели. С недавних пор видеокамеры окружают его двор по всему периметру, мощные камеры, с очень высоким разрешением. Но не хотел он смотреть за сыном таким образом. Это было все равно, что шпионским приемом лезть в его личную жизнь... А то, что за ним смотрят другие, Марка Илларионовича совершенно не смущало. Не все спокойно в поселке, вихри враждебные кружат. Как бы не случилось чего.
А следить за парнем надо. Вчера учудил: отказался от личного самолета, сам взял билет на рейс до Москвы, но ввел в заблуждение... Знал, паршивец, что любит его отец, что не станет его ругать...
Кирилл был его первым ребенком, от первой жены. С Леной Панфилов познакомился еще в больнице, куда попал после аварии. Женились, родился сын. А через два года Лена сама подала на развод, нашла богатого. Начало девяностых, шальные времена, народ сходил с ума от безденежья и в поисках материального счастья. И Лена тоже искала. Но не там, где нужно... Уже через год после развода Марк Илларионович заработал первый свой миллион, а еще через три забрал у спившейся Лены своего сына. Она умоляла простить, клятвенно заверяла, что больше никогда не предаст. Но Панфилов уже был женат на фотомодели. То была его вторая жена. Потом была третья, четвертая... Но детей у него только трое. От первого, третьего и пятого брака – мал мала меньше... Что ни говори, а Кирилл еще мал. Шестнадцать лет – целая жизнь впереди...
От досужих размышлений его отвлек телефонный звонок.
– Марк Илларионович! Закончили мы по Лосеву!
Звонил заместитель начальника службы безопасности. Слюсареву была поручена работа по Лосеву. Общую часть информации он собрал сразу, но нужно было уточнить и детали.
– Всех его подруг отработали.
– И что?
– В ночь со второго на третье июня ни у кого из них он не ночевал.
Именно в эту ночь была взорвана граната, именно тогда и был убит Алексей Полунин.
Отец погибшего парня поднял на ноги всю областную прокуратуру, убийцу искали, что называется, большими силами. Но пока безрезультатно. Панфилов также не сидел сложа руки.
– А где он тогда был?
– Неизвестно. В банке его тоже не было...
– Ясно. Спасибо, Гриша. Дальше работай.
– По этому вопросу?
– Да. Еще ничего не закончено. Копай, копай, вдруг что накопаешь...
Марк Илларионович вернул трубку на место, откинулся в кресле, заложив руки за голову.
Не нравился ему Лосев. Темная у него душонка, подлая. И не скажешь, что мелкопакостная. Хотя бы потому, что он способен был пакостить по-крупному. Никто не знал, куда подевались его друзья, с которыми он в свое время основал «ВВВ-банк». Сначала бесследно пропал Василий, затем Валерий, остался только Виктор. Его компаньоны числятся в розыске, а он распоряжается их долями в уставном фонде как своими собственными. А в последнее время и вовсе отошел от дел. Топ-менеджеры банком управляют, а он только сливки снимает. Жене говорит, что в офис, а сам по бабам... Так и живет...
В дверь постучались.
– Марк Илларионович, к вам посетитель, – сухо сообщил Захарский.
По его виду можно было понять, что сей посетитель не вызывает у него никакой симпатии.
Панфилов насторожился.
– Лосев?
– Если бы... Извините за выражение, но там такое чмо... Я бы не стал впускать его в дом...
– Это мне решать, кого впускать в дом, а кого нет, – сказал Марк Илларионович.
И включил экран телевизора, вывел на него сигнал с видеокамеры на воротах.
– Извини, Гера, я был не прав, – усмехнувшись, сказал он.
У ворот, переминаясь с ноги на ногу, стоял бомжевой сторож или сторожевой бомж, с которым он разговаривал четыре дня назад.
– В дом такого впускать не стоит. Но и прогонять нельзя...
Панфилов сам вышел к мужику. Тот бросился к нему, простирая руки. Пришлось сдать назад, чтобы не пасть низко в его вонючих объятиях.
– Что такое?
– Товарищ капитан, сообщение у меня! – шмакая беззубым ртом, выдал алкаш. – Нашел я бегуна!
– Где он?
– Не здесь он. В Кроловку надо.
– Это где-то рядом.
– Как бы рядом! Верст пять через лес шагать... Ноги в кровь стер... Вот!
Сторож хотел снять с себя запыленный башмак, но Панфилов остановил его движением руки. И без того воняет, еще и носочный смрад в нос ударит.
– Компенсирую, – пообещал он.
– Вот, вот, компенстируйте, – алчно заулыбался бомж.
– Так ты за ним в Кроловку шел?
– Ага. Смотрю, бежит утром... И девка тоже бежит. Он к ней, она от него. Она к домам, а он только до калитки. Ну потом обратно... Я за ним, значит...
– Бегом?
– Нет, пешком. Он в Серебровку бегом, а в Кроловку, обратно, шагом. Умаялся. Говорил же я вам, что бегает он тяжело... Но ходит шибко. Я пока за ним дошел, ноги в кровь стер... Вот!
Он снова попытался снять башмак, но Панфилов остановил его движением шелестящей купюры.
– Это тебе на пластырь.
– А на водку?
– Сначала бегуна покажи.
И снова у Марка Илларионовича возникли сомнения. Но бомж привел его в Кроловку, в поселок на берегу озера. Показал на двухэтажный коттедж у самой воды.
Панфилов не выходил из своей машины. Он через окно наблюдал, как Левшин подъехал к воротам на втором, охранном джипе. Сначала он долго жал на клавишу звонка. Не дождавшись реакции хозяина, решил взять дом штурмом. Сам первым перемахнул через ворота, увлекая за собой своих людей. С недавнего времени Левшин возглавлял личную охрану Марка Илларионовича, девять человек в подчинении, включая Захарского...
Возможно, Левшин переборщил в своем служебном рвении. Но глядя на лицо человека, которого к нему привели, Панфилов так не думал. Это был Альберт, армянин русского происхождения, катавший на своей яхте грудастых красоток. Если верить Агате, то к ней он дышал неровно. Словом, причастность к семье Грецких он имел...
– Вы что себе позволяете? – возмущался парень.
Его можно было понять. Стоять на своей улице в окружении крепких парней, буквой «зю», с заломленными за спину руками – врагу такого не пожелаешь.
Вместо ответа Панфилов подал знак, чтобы его разогнули, отпустили руки.
– А, я тебя знаю... – осклабился Альберт, глядя на него. – Тебе девки голые не нравятся. Может, ты не того?..
Левшин думал недолго. Коротким тычком в живот согнул парня пополам.
– Сам сейчас не того станешь. И не тыкай уважаемому человеку.
– Я сам уважаемый человек!
– Для кого-то, но не для нас...
– Я пацанам позвоню!
– Позвони. Твои же пацаны тебя потом в позу и поставят! – ухмыльнулся Захарский. – Не веришь?..
– Хватит, – поморщился Марк Илларионович.
И вперил в Альберта пронизывающий взгляд.
– Если не правы, извинимся. Если правы, сидеть тебе в тюрьме, парень... Агату зачем развращаешь?
– Не развращаю.
– Зачем на яхте к ее дому подходил, зачем девок голых ей показывал? Думал, ревновать она будет?
– Ты вообще кто такой?
– Представитель закона.
– Какого закона?
– Хороший вопрос. Я представляю государственный закон. И свой собственный. Если ты виноват, то народный суд больше трех-четырех лет колоний тебе не даст. А мой суд может тебя похоронить. И никто тебе не поможет...
– Какой суд? В чем я виноват?
– Что ты делал сегодня утром в Серебровке?
– Бегал. А что, нельзя?
– Туда бегом, обратно пешком?
– Обратно пешком. Пройтись хотел. А что, права не имею?
– Тяжело бегаешь, говорят.
– Кто говорит?
– Не важно... Агата тоже по утрам бегает?
– Откуда я знаю?
– Бегает. Когда по маршруту, когда от тебя. Ты преследовал ее сегодня...
– Зачем преследовал? Смотрю, бежит, я к ней. А что, нельзя?.. Я вижу, что ты крутой. Но я тоже в этой жизни круто поднялся. И
