если...
Альберт не договорил. Захарский снова сложил его пополам.
– Плевать мы хотели на твою крутость.
Парень снова присмирел.
– Круто ты со дна озера можешь подняться, в виде утопленника... – грозный в своем ледяном спокойствии, сказал Панфилов. – Если дальше за Агатой будешь бегать. Не нравишься ты ей. Ты это понимаешь?
– Понимаю... Все, договорились, забыл я про нее...
– И гранату обратно забери.
– Какую гранату? – встрепенулся Альберт.
– Которую ты в мой огород кинул. Серебровка, дом у воды, четвертый с краю...
– Я?! Гранату?!.. Когда?
– Недавно. В ночь со второго на третье июня.
– Со второго на третье... А какой это день был?
– С субботы на воскресенье.
– Эта суббота?.. Так меня здесь не было. Я на свадьбе был. Дядя дочку замуж выдавал, сестру мою...
– Где свадьба была?
– Далеко. В Краснодаре. Я только вчера прилетел... И про гранату я ничего не знаю. И не надо мне ее отдавать...
– Как я могу ее тебе отдать? Взорвалась она.
– Взорвалась?! А как бы я мог забрать ее обратно?
– Так бы и забрал... Точно в Краснодаре был?
– Точнее не бывает. Я и билет на самолет могу показать, туда и обратно...
– Покажешь.
– И не знаю, с чего вы взяли, что я тяжело бегаю. Я легкой атлетикой занимался, у меня первый юношеский разряд...
Панфилов разочарованно вздохнул. Может, и не было у парня юношеского разряда, но на задохлика он точно не похож. И ростом не вышел...
Альберт показал билеты на свое имя со всеми отметками о регистрации на рейс. Этого хватило, чтобы его отпустили. Но было мало для того, чтобы снять с него подозрение. Панфилов распорядился досконально проверить его алиби.
Следующим на очереди был сторожевой бомж. Панфилов сначала прижал его к стенке морально.
– Ты говорил, что бегун моего роста, – сказал он. – А этот на голову меня ниже...
– Напутал, – пряча глаза, в страхе перед расправой выдавил мужик.
– И бегает он легко.
– Извините... Обознался...
– Значит, не он.
– Обознался...
– На водку хотел заработать? – недобро усмехнулся Панфилов.
Бомж упал на колени, взглядом моля о пощаде. Но пинка под зад ему все же дали. Левшин постарался. И деньги сторож тоже получил. Две тысячи, как в прошлый раз. Может, и обознался мужик, но Альберта нужно было бы проучить, чтобы за Агатой не бегал...
Панфилов вернулся домой. Сына он обнаружил в гостиной. Кирилл сидел в кресле у камина и опечаленно смотрел на огонь в камине.
– Зачем ты огонь развел? – спросил Марк Илларионович. – Лето на дворе...
– Тебе что, дров жалко? – ехидно усмехнулся сын.
– Ты чем-то расстроен?
– Да. Почему ты меня сюда позвал?
– Соскучился по тебе.
– Лучше бы ты меня на остров отправил. И сам бы туда прилетел... Не надоело еще играться?
– Какие игры, сынок?
– В милицию.
– Это уже не игры. Три трупа. Два при мне...
– Хочешь, чтобы меня еще убили?
– Нет, не хочу...
– Тогда увези меня отсюда. На остров... Я позвоню Альфреду, он приедет туда со своей сестрой.
– Ты не говорил мне про сестру...
– Говорю. Красивая она. Может, на ней женюсь.
– Шутишь?
– Шучу... Должен же я хоть как-то развлечь себя в этой дыре...
– С Агатой поссорился? – догадался Панфилов.
– Нужна она мне...
– Она же тебе понравилась.
– С чего ты взял? – вскинулся Кирилл.
– Она не может не нравиться... Знаешь, куда я сейчас ездил? С парнем одним разбираться. Тридцать лет ему, а он по Агате сохнет...
– Сохнет? По Агате? А ты-то здесь при чем? Зачем тебе с ним из-за нее разбираться?
– Не из-за нее... Убийцу ищем. На него показали. Кажется, оговорили. Хотя кто знает... Да и не о нем сейчас разговор. О том, какие страсти вокруг Агаты кипят...
– Заинтриговать меня хочешь?
– Нет, просто говорю...
– Ты хочешь, чтобы я в нее влюбился?
– Ну, почему хочу... – пожал плечами Панфилов.
– Значит, не хочешь? – резко глянул на него Кирилл. – А почему не хочешь?.. Знаю, почему! Агата мне все сказала! Она в тебя влюблена!
Марк Илларионович вздрогнул, как будто холодной водой его окатили.
– Она тебе это сказала?
– Да!
– И ты ей поверил?.. Она же играет с тобой, позлить тебя хочет. Девчонки, они такие... Пошутила, а ты, дурачок, поверил.
– Она не пошутила. А я не дурачок... Она сказала, что ты нарочно меня ей подсунул.
– Я? Тебя? Ей? – Панфилов не изображал возмущения, он действительно был шокирован поведением Агаты.
Может, она и непозволительно вела себя в отношении Кирилла, но, как ни крути, попала она в самое яблочко. По большому счету, он действительно подсунул ей своего сына. И горько было осознавать, что сделал он это зря. И Кириллу травму нанес, и Агату обидел.
– Да! Меня! Ей!..
– Она тебе и не такого наговорит, – беспомощно качнул головой Марк Илларионович.
– Но ты же любишь ее мать?
– Люблю, – признался он.
– Ты это серьезно?
– Серьезней и быть не может... Настя была моей первой девушкой. Давно еще, до твоего рождения... Это долгая история...
– То есть ты ее любил раньше?
– Любил. Но потерял. По собственной глупости...
– Это, конечно, интересно. Но зачем ты подсунул меня Агате? Я с ней, а ты с ее матерью – семейная идиллия, да?
– Во-первых, я никому никого не подсовывал. А во-вторых, да, я хочу жить в семейной идиллии. С любимой женщиной. И с тобой. В мире и согласии...
– И надолго у тебя этот бзик?
– Это не бзик, это судьба. И навсегда... А то, что ты с Агатой поссорился, так это пустяк. Она девчонка не простая, но и ты у меня не тюха-матюха...
– Она тебя любит, – уязвленный, буркнул Кирилл.
– Ты ей поверил?
– Да...
– Но теперь ты понимаешь, что она просто хотела тебя позлить?
– Может быть.
– Но она тебе нравится?
– Да.
– Лучше, чем сестра твоего Альфреда? – усмехнулся Панфилов.
– При чем здесь его сестра?
– Ну, ты же с ней хотел лето на острове провести.
– Кто тебе такое сказал?
– Интуиция. Отцовская интуиция... А на остров ты можешь отправиться хоть завтра. И, если есть желание, с Агатой. Девчонка она оборотистая, себя в обиду не даст...
– Да, язык у нее острый... Что, можно с ней, на остров? – спросил Кирилл, мысленно уносясь в мальдивские дали.
– А это уж как она согласится. И еще у нее родители есть, отпустят ли они ее...
Марк Илларионович и сам был близок к тому, чтобы вместе с Настей унестись в океанские дали, и не только мысленно. Сам по себе остров давно уже перестал волновать его воображение, но оказаться там вместе с Настей, ходить с ней по песчаной лагуне, держась за руки, ногой сбивая пену с волны... Он – Адам, она – Ева, они оба в тропическом раю, никаких убийств, никто ни на кого не покушается...
– С Настей я поговорю. Сегодня же...
Его радовал сам повод встретиться с любимой женщиной. И он обязательно встретится с ней.
– А с Лосевым? – неожиданно спросил Кирилл.
– Что с Лосевым? – недоуменно глянул на него отец.
– Он Агату отпустит?
– А кто он такой, чтобы ее не отпускать?
– Племянник у него в армии служит. Хочет на Агате жениться. Лосев смотрит за ней, чтобы она другому не досталась...
– Кто тебе такую чушь сказал?
– Чушь – Лосев, а правду – Агата... Нет никакого племянника, Лосев сам на нее глаз положил. Это мне Агата сказала...
– Интересные у вас разговоры – напрямоту, начистоту.
– Она задает тон...
– Настя такой бойкой не была, – вслух подумал Марк Илларионович.
– Что?
– Ничего... А ты с Лосевым когда успел поговорить?
– Вчера. Когда приехал. Такси сломалось, так я пешком с горы, по тропке, через подлесок... Там дыра была в заборе, я через нее пролез, смотрю, мужик какой-то стоит, в спортивном костюме... Он сначала нагрубил мне, а потом подобрел, ну, когда узнал, что я – Панфилов. Сказал, что знает тебя, к дому проводил...
– В спортивном костюме, говоришь... Но ты не утром приехал.
– Так в том-то и дело, что позднее время для утренней пробежки.
– И где ты его встретил?
– На окраине поселка... – Кирилл махнул рукой в сторону последней линии домов. – Там еще стройка идет... Я бы не стал там бегать...
– Я бы тоже, – озадаченно кивнул Марк Илларионович. – Для этого у нас есть лес... Вчера у нас вторник был?
– Да, вторник.
– Не выходной день... Он на работе должен быть...
– Может, у него отпуск?
– У него вся жизнь – отпуск... По бабам шляется...
– По бабам?
– Что? – встрепенулся Панфилов. – Я сказал, по бабам?
– Да.
– Это я мысли свои озвучил, извини...
– А может, он с женщиной какой- нибудь встречался? – предположил Кирилл.
Глаза его разгорелись, щеки пошли румянцем.
– Может, и встречался, – в раздумье пожал плечами Марк Илларионович. – Но это не твоего ума дело...
Он собирался продолжить расспросы, но к нему подошел Захарский, подал телефон.
– Слюсарев.
Панфилов взял трубку.
– Да, Гриша!
– Марк Илларионович, не знаю, заинтересует вас это или нет. У Лосева со здоровьем большие проблемы.
– Что такое?
Слюсарев говорил долго и нудно. Но весь смысл поставленного врачами диагноза сводился к тому, что Лосев неизлечимо болен и жить ему осталось совсем немного...
– Спасибо тебе, Гриша. Неприятно это было слышать, но интерес есть... Давай, дальше копай.
Страшный диагноз, неизлечимая болезнь... Этим можно было объяснить озлобленность
