вещество. Агамемнон терпеливо ожидал и просидел неподвижно несколько часов. Лишь под утро взятый у таксят анализ показал, что деление ускорилось почти вдвое. Тогда он перенес часть биоматериала, взятого от щенков, их матери, продолжая постоянное наблюдение за изменениями в ее клетках.
Все вышло полностью так, как он и предполагал: при совпадении ДНК родственников не последовало отторжения на клеточном уровне, деление клеток у матери усилилось и остановилось на определенном, довольно высоком уровне. Теперь оставалось ждать несколько месяцев, что же будет дальше. По прогнозу ученого возможны были всего два варианта: либо процесс постепенно сойдет на нет и деление вернется к своему прежнему, естественному уровню, либо останется на прежнем уровне и тогда придется наблюдать собаку в течение года, а то и больше, чтобы окончательно убедиться в отсутствии процесса старения. Щенками в ходе эксперимента пришлось пожертвовать в том смысле, что через четыре месяца все они достигли биологического и фактического возраста своей матери, а к моменту окончательного завершения всех наблюдений никого из них уже не осталось в живых – умерли от естественной старости. Показатели Фишки через год оставались на прежнем уровне. Это была несомненная победа, о которой Агамемнон доложил Мемзеру по телефону:
– Можно приступать, но понадобится донор-родственник. Совершенно здоровый, без наследственных патологий. Он выносит для вас клетку.
– А что с ним будет потом? – спросил Мемзер. – Так же, как с теми щенятами?
– Увы, – Агамемнон закашлялся, чтобы скрыть проступившее в голосе смущение, – другого результата я не прогнозирую. Мы можем продолжать исследования, и, я уверен, когда-нибудь найдем возможность сохранить донору жизнь, но вот когда это случится, известно только на небе.
– Хорошо. Значит, без патологий и совершенно нормальный, вы говорите? – Мемзер подумал было о своей дочери, но та на роль донора явно не подходила. – Придется искать такого родственника. Может быть, мой младший брат?
– Какая у вас с ним разница в возрасте?
– Он на десять лет моложе.
– Нет. Это должен быть совсем молодой человек. Идеальный вариант хроносоотношения я пока не знаю, но пусть он будет лет двадцати или немного старше. Главное, чтобы зоны роста еще не закрылись. Поищете такого?
– Поищу, – коротко ответил Мемзер и повесил трубку.
Глава 12
На календаре было завтрашнее число. Сам не знаю отчего, но это меня раздражало. Я передвинул рамку на день назад и успокоился: вот теперь все в порядке. Поглядел на часы. Нет! Совсем не все в порядке! На часах тоже стояло завтрашнее число!
– Бред какой-то, – пробормотал Сергей и поменял дату на часах.
Он сидел в стеклянной конторке, в пенальчике, оборудованном, как и сотня таких же конторок и пенальчиков поблизости. Ничего особенного не произошло: дядя лишь привез его в свое учреждение, отыскал ему место посреди большого зала, наполненного клерками в белоснежных рубашках:
– Ну вот, будешь сидеть здесь, вникать в суть вещей, – Мемзер положил ему на плечо свою широкую, жаркую ладонь и чуть нажал: «садись». – Сейчас приведу тебе наставника.
Он вернулся спустя минуту в компании субтильного человека с высокими залысинами.
– Денис, вот, поручаю тебе заботу и покровительство над моим племянником. Научишь его всему, что знаешь сам. Для начала пусть вносит цифры в сводный отчет. Да ты смотри, проверяй, чтобы не было ошибок. В общем, объяснишь ему все, а твою работу я пока распределю между парнями. Добро пожаловать, Сережа, – каким-то уже совсем другим, незнакомым голосом произнес дядюшка и оставил Сергея в компании этого Дениса, а сам отправился в свой кабинет.
Денис, выказывая умеренное почтение перед родственником хозяина, принялся объяснять суть работы, показавшейся Сергею отвратительной и чрезвычайно тупой. Нужно было каждые полчаса проверять данные, поступающие с мировых бирж, заносить их в особенную программу, которая по своему разумению выдавала прогнозы. И все, на этом его работа заканчивалась. Он ухватил все довольно быстро, продемонстрировал Денису свежие свои умения, и тот остался доволен, отошел и занял место где-то неподалеку. Сергей после его ухода осмотрелся, переставил все на свой лад, увидел завтрашнее число на календаре, удивился, поменял дату, поглядел на часы и помрачнел.
– Что-нибудь не так? – Денис уже был тут как тут, по-своему отреагировав на хмурое выражение лица своего подопечного, и излучал желание помочь.
– Нет, все нормально, просто вот часы и календарь... Одним словом, какое сегодня число?
– Семнадцатое, – бесстрастно ответил Денис.
– Не может быть! – Сергей почти прокричал это «не может быть», испугался собственного голоса и втянул голову в плечи. – Я хотел сказать, как быстро летит время, – нашелся он, и Денис улыбнулся, произнес свое обычное «зовите, если что» и скрылся.
«Вчера было пятнадцатое, сегодня, стало быть, шестнадцатое. Но на самом-то деле семнадцатое! Куда же пропал целый день?»
Чем больше он размышлял об этом изчезнувшем дне, тем более беспомощно себя чувствовал. Сущее наваждение, дурное чудо, произошедшее с тобой без твоего ведома, – это отдает близким симптомом сумасшествия. Он вспомнил дорогу, какого-то рыжего в белом халате, лифт, мелькающие перед глазами лампочки, словно Солнце бешено вращалось вокруг Земли, а он лежал, вытянув руки вдоль тела, и безучастно наблюдал, как лампочки мелькали перед глазами, словно Солнце бешено вращалось, а он лежал, и все было ему безразлично, и он лишь видел, как лампочки...
– Сергей! – Денис аккуратно тормошил его, навалившегося на стол, уснувшего. – С вами все в порядке?
– Что? Кто? Ах! – Сергей вскочил и тут же поспешил сесть обратно. Виски давило, словно вокруг головы кто-то медленно закручивал узловатую веревку. Сколько же он спал?
– Вы в порядке? Вы очень бледны, вам плохо? Может быть, мне позвать кого-то? – Денис был очень напуган, Сергей машинально отметил, как тряслись его руки. Боль отступала волнами, высвобождая сушу, конкретику...
– Сколько я спал?
– Не знаю. Я решил заглянуть, посмотреть, как идут дела, и вот... Я очень испугался, даже хотел уже заорать, позвать на помощь. Как вы себя чувствуете?
– Прекрасно. Я, наверное, не выспался. Не надо никого звать, я в порядке. И я прошу дяде ничего не рассказывать, хорошо? Незачем его волновать по пустякам.
Остаток дня прошел спокойно, в шесть часов все опустело, и Сергей хотел было зайти к Мемзеру, но тот был чрезвычайно занят, и юноша отправился домой. Его первый рабочий день оказался тусклым и не запомнился ничем, кроме этого неожиданного провала в скоротечный сон и дурных шуток памяти, прежде ничего подобного себе не позволявшей.
Зато вот улица показалась желанной, манящей как никогда. Он понял, что недооценивал ее, ему вдруг впервые понравилась уличная суета и поток прохожих, в который он с наслаждением влился, и даже давка в метрополитене была какой-то особенной, воспринятой им как забавный аттракцион. Он не чувствовал усталости, которая, бывало, посещала его под вечер, и за плечами у него висел рюкзак, полный чувства возвращенного долга. Первый день в конторе дядюшки, такой серый, такой долгий и невзрачный, обернулся невероятным счастьем, закончившись. Никаких особенных планов на вечер не было, он вздумал было позвонить той танцовщице, но вспомнил Наташу, решил, что хватит ему еще приключений, ведь все только начинается, и поехал в дом дядюшки.
На улице мела метель, густая и по-московски синяя, чудесная. Он шел нараспашку и, раскрыв рот, как птенец, ловил снежинки. Вот их дверь, звонок улетел за лакеем, над головой загорелся прожектор, осветив его, раздался зуммер, он взялся за массивную ручку, открыл. Наташа сама встретила его, она была одна, лакей был отпущен по причине зубной боли, она никого не ждала, скучала, не зная, чем себя занять, и ей показалось, что появление этого малыша пришлось как нельзя кстати. Она была ему по настоящему, искренне рада, но, конечно же, самым тщательным образом свою искренность скрыла. Таковы игры, в которые зачем-то играют люди, и Наташа отстраненно протянула ему руку, едва ответила на его рукопожатие, равнодушным (о! – это было нелегко) голосом пригласила подняться в столовую. Он
