середина, которая есть истина, потому и называется золотой, что золото – это редкоземельный металл и он слишком дорог, когда без примесей.
– Странно слышать такие слова от человека, который сам, по сути, является убийцей. Уж прости мне мою откровенность, я это так, что называется, по-родственному, без обид.
– Я не убийца. Я прежде всего такой же человек, как и вы. Ведь вы сами собирались пустить мне пулю в лоб, не так ли? Давайте-ка покончим с этим. Ведь все равно каждый из нас останется при своем мнении.
– Хорошо. Не хватает нам еще и разругаться.
– Не вижу повода.
– Какие у тебя дальнейшие планы, Марк?
– Завтра утром в самолет и домой. В понедельник, через сутки, я буду в Москве. Думаю подыскать себе работенку в сфере торговли. Надо ведь чем-то заниматься, чтобы не сойти с ума от безделья.
– Зачем тебе это? Торговля – это не очень-то духовная область, вернее духовность там совершенно отсутствует.
– Черт с ней, с духовностью. Зато эта работа способствует повышению благосостояния. А духовности без денег не бывает, ха-ха-ха!
– Цинично, но вполне в духе времени.
– Эта работа приводит меня в боевое состояние. Она заставляет меня двигаться в собственном развитии, не стоять на месте. Я ненавижу то, чем вынужден заниматься: отупляющий труд за скотское жалованье. Но без этого не станешь революционером. Не сделаешь революции в собственной жизни. Я расту благодаря внутренним противоречиям. Я всегда любил чемоданы с двойным дном. Я и сам двуличен. Не люблю односложности. Мой удел в этой жизни – стричь кусты из человеческих голов, придавая им ту форму, которая мне заблагорассудится. Я без этого не могу. Мне не интересно. Это мой собственный, мой родной дуализм.
– Ладно, Марк. В любом случае мне было очень приятно встретить тебя, особенно здесь, на чужбине. Мне жаль, что нам пришлось поговорить так мало, но надеюсь, что мы продолжим наше знакомство. Я желаю тебе добра. Звони мне, я стану держать тебя в курсе местных событий. Если услышу что-то о ходе расследования, тоже сообщу. А я наверняка о нем услышу, ведь тот человек был российским подданным, он не отказывался от гражданства. Нас, посольство, проинформируют. Я тебе позвоню из уличного телефона- автомата. Говорить будем по-английски, на отвлеченную тему с кодовыми словами. Думаю, поймем друг друга.
– Договорились. Всего вам доброго.
– Передай привет Лерке.
– Обязательно.
И он ушел… В дверях, правда, остановился и как-то странно посмотрел на меня. Или мне только так показалось? Слишком я засиделся в этом театре теней, где самому пришлось сыграть роль тени. Все же удивительно и странно, как много совпадений в этом деле. Киносценарий? Надуманная книжная история? Думаю, нет. Через свой обостренный до предела рассудок я осознал тогда, что, очевидно, являясь нанятым не только Андреем, я выполнил волю Небесной Канцелярии. Кто именно там подписал меморандум – я вряд ли узнаю. И там тоже хватает бюрократии и многие документы куда-то теряются. Меня словно вела чья-то крепкая, уверенная рука, мною двигала чья-то чужая воля. Такое ощущение знакомо писателям, которые иногда утверждают, что это не они написали ту или иную книгу, а кто-то сделал это «через них», используя их как шариковую ручку или текстовой редактор. То же самое испытывают художники. Пабло Пикассо как-то признался, что это вовсе не он рисует свои картины, а словно бы кто-то, кто хочет нанести на холст именно ЭТО и именно ТАК. Бывает ЭТО и у таких, как я…
Я посидел еще немного, расплатился и поехал в отель к Клаудии.
Расставание
Мы сидели на улице возле ее гостиницы, обнявшись, как школьники на свидании. Говорили мало. Опустошение, которое нашло на нас днем ранее, продолжалось. Я растерянно гладил пальцами ее плечо, она сидела, подавшись вперед под тяжестью моей руки. Держала свои милые руки, через которые за последние сорок часов прошло столько кровавых денег, между коленей и слегка раскачивалась в такт какой-то своей, звучащей внутри ее, мелодии. Потом повернула ко мне голову и просто сказала:
– Давай прощаться, Марк. Нам надо побыть на расстоянии друг от друга, чтобы мы успели соскучиться, а душевные раны хотя бы немного затянуться. Почитай мне что-нибудь на прощание. Я обещаю, что запомню твои стихи.
– Ведь скоро мы увидимся с тобой в Мадриде, правда? Будем гулять вместе, взявшись за руки, ты покажешь мне свой город… Убьем кого-нибудь. Шутка, милая. Тебе жалко Струкова и его шофера?
– Почему-то да. Мне их жалко. Как подло устроен мир! Нельзя просто иметь то, чего ты хочешь. Для этого приходится забрать это у кого-нибудь. Это так несправедливо. Как мне теперь жить с этим дальше?
– Надо жить. Нам не посылают испытаний, которые мы не в силах пережить. Верь в это и надейся. Вот, слушай:
