— я отравил бы озерных метателей, всех до одного, и вино Асканты было бы моим! Я тоже хочу счастья, я тоже хочу быть красивым и стройным, я не хочу вот этого! — Фай обеими ладонями ударил себя по кривым ножкам. — Чем я хуже других, чем? Почему я обречен плеваться, глядя на свое отражение в зеркале? За что мне такое?
Он бросал слова, сверкая глазами, лицо его исказилось и было страшным. Разбуженная его воплями Рения, завернувшись в простыню, подбежала к Грону и непонимающе глядела на беснующегося на полу уродца.
— Все думают только о себе, — кричал карлик, — никому и в голову не придет поделиться хотя бы глоточком… нет, скорее перегрызут тебе горло, но ни за что не поделятся даже самой малой крохой своего счастья… Только себе, только себе! Да если бы я мог добраться до вина, я отпил бы всего лишь глоток — а остальное отдал бы другим несчастным вроде меня, слышите? Отдал бы! Но я не смог пройти сквозь эту невидимую стену, я не смог добраться до вина… О-о, сколько раз я был там — и все напрасно, напрасно!.. Можете убить меня, но я всех вас ненавижу, ненавижу!..
Грон растерянно отступил от плачущего человека, потрясающего яростно сжатыми кулаками.
— Так это твой платок я нашел возле белого шара?..
— Ненавижу! Каждый думает только о себе… Ненавижу… — всхлипывал Фай.
Грон повернулся к Рении. На лице девушки были грусть и сострадание. Вольный боец с силой потер лоб, присел на корточки и участливо посмотрел на карлика.
— Перестань, Фай. Согласись, добиваться счастья с помощью отравы не очень-то хорошо. И потом, с чего ты взял, что вино Асканты у нас?
— Потому что ты вернулся оттуда, — процедил Фай.
— Но ведь и ты вернулся, и еще раньше меня.
— Вино у тебя, я же сразу понял, как только ты явился сюда. Вино у тебя! — Карлик быстро подполз к Грону и уткнулся головой в его колени. Дай хоть глоточек, хоть каплю, мне больше не надо, дай хоть каплю, я тоже хочу быть красивым…
Грон резко встал.
— У меня нет вина, Фай.
— Дай хоть глоточек, — продолжал умолять карлик. — Я уеду отсюда, из этого замка, из этих проклятых лесов! Мне здесь все надоело… День за днем, ночь за ночью, и снова день за днем… Я уеду, я тоже хочу счастья… Уеду, пусть даже придется оставить ее здесь, оставить одну… Я не могу быть все время с ней, я тоже хочу счастья, я оставлю ее..
— Кого ты оставишь здесь? — насторожился Грон.
— Ее… — измученно прошептал Фай. — Асканту…
— Что? — медленно переспросил вольный боец. — Что ты сказал?
— Асканта здесь, а замке? — перебивая его, воскликнула Рения.
— Да, она здесь, — вяло отозвался карлик. — Там, в подземелье…
Некоторое время Грон не мог вымолвить ни слова. Рения тоже молчала, с силой сжимая его руку. Фай скрючился на полу и, казалось, впал в забытье. Чуть потрескивая, горела свеча на полу.
— И давно она… здесь? — наконец смог произнести Грон.
Карлик провел по лицу рукавом халата, шумно вздохнул и пробурчал:
— Не знаю. Еще до меня. — Он закачался всем телом. — Сколько раз я спускался туда, сколько раз умолял: сжалься, убери стену, пусти к вину! Обещал сделать только один глоток и вернуться назад… Нет, не сжалилась…
— Ты разговаривал с ней? Она говорила с тобой? — спросил потрясенный Грон.
— Увы! — вздохнул Фай. — Она лежит и спит, а может быть, она давно умерла — не знаю. Она ничего не отвечает… Никогда не отвечает…
— Веди нас к ней! Я хочу увидеть ее!
Карлик остро взглянул на вольного бойца.
— Хорошо, я отведу вас к ней. Но сначала дайте хоть каплю ее вина.
Грон быстро подошел к суме, резко перевернул, вытряхнул содержимое на пол. Опять присел перед карликом, горячо сказал, глядя в его печальные глаза:
— Фай, могу поклясться самой страшной клятвой, какой только ты захочешь; я и Рения поклянемся вместе. Поверь, у нас нет вина Асканты. И вообще нет никакого напитка счастья, а есть напиток забвения. Он навевает прекрасные сны, но не может изменить жизнь человеческую; напротив, он ведет к смерти. Такой напиток никому не нужен, Фай, и его у нас нет. Вот здесь, в этой комнате, вся наша одежда, все, что мы имеем, — ты можешь проверить сам.
— Неправда, — прошептал карлик и поводил пальцем перед лицом Грона. Неправда, этого не может быть. Не может быть!..
— Это правда, Фай, — с грустью сказал вольный боец. — Клянусь, это правда. Отцом своим клянусь.
— Это правда, — подтвердила Рения.
«Зачем Асканта прилетела сюда, зачем взяла с собой это вино? — подумал Грон, глядя на окаменевшее лицо Фая; даже щеки карлика перестали трястись, а глаза превратились в узкие щели, утонув в складках кожи. — Кто и где придумал этот напиток, рождающий ложь? Неужели она хотела создать мир грез, стать владычицей счастливых, господствовать в стране обмана, даруя своим подданным ложное счастье?.. Кто она, Асканта?..»
— Я действительно нашел вино Асканты, — сказал Грон. — Я знал заклинание. Невидимая стена исчезла, белый шар растворился, и я забрал сосуд с напитком…
— Где, где он? — выкрикнул карлик, блеснув глазами.
— Выслушай меня, Фай. Я забрал сосуд и попробовал напиток. Тот самый, что называют вином Асканты. Поверь, я увидел всего лишь сон. Приятный сон, в котором сбылось то, о чем я думал. Но всего лишь сон, который мог кончиться смертью, если бы Рения не привела меня в чувство. Во сне вернулся Вальнур Рай, ожил Колдун, ожил мой конь, но на деле-то ничего не изменилось, Фай. — Он помолчал. — Покажи ее. Отведи нас к ней.
Карлик долго оставался неподвижным, и в тишине было слышно только его хриплое дыхание. Наконец он поднял голову, с усмешкой обвел глазами вольного бойца и девушку и сказал бесцветным голосом:
— Мне все понятно. Каждый думает только о себе. Никто не думает о других, никому нет дела до других. Никому ни до кого нет никакого дела…
— О чем ты, Фай? — Грон отошел к дивану и начал натягивать сапоги.
— Все о том же… Вы ведь выпили вино Асканты. — Карлик обвиняюще поднял руку, и Рения, которая тоже направилась одеваться, остановилась и огорченно посмотрела на него. — Выпили его сами, потому что вам нет никакого дела до других. И с Крутом вы расправились, чтобы не делиться с ним. Впрочем, точно так же и он, если бы сумел, расправился с вами.
— Ты ошибаешься, Фай, — возразил Грон, но карлик не слушал его.
— Выпили сами, — опустошенно повторил он и медленно поднялся, подобрав подсвечник с оплывшей свечой. — Отдай мне ключи. Я покажу вам ее, вы увидите ту, что исполнила ваши желания. Ведь это ее вино уберегло вас этой ночью от смерти, не так ли?
Грон молча протянул карлику связку ключей. Возражать было бесполезно. Карлик был несчастен, карлик потерял последнюю надежду и никогда уже не поверит, что надежда его была несбыточной.
В полном молчании они вновь пустились в путь по длинным темным коридорам. Повороты, низкие арки, узкие лестницы, ведущие вниз, в подземное чрево замка; покрытые копотью каменные стены, неожиданные струи прохладного воздуха, чуть слышно шипящего в черных дырах отдушин; большие крючья в сводчатом потолке…
Фай, не оборачиваясь, вперевалку шел первым, и его сгорбленная фигурка казалась несчастной. Рения, держась за локоть вольного бойца, осторожно ступала босыми ногами по потемневшим от времени доскам, поглядывая на гулкие провалы пустых ниш. Грон отсчитывал повороты, запоминая путь в этом лабиринте, и мысленно стараясь представить, в каком месте замка они находятся. Когда карлик остановился у перехваченной железными полосами двери с засовом и большим висячим замком, вольный боец довольно уверенно предположил, что они спустились глубоко под землю и очутились под боковой башней,
