вокруг места, где находится Гиссинг, никого нет. Как тебе это понравится, Тони? – Он все еще улыбался.
Шофер машины Пуллинджера стоял по другую сторону «линкольна», спиной к движению на дороге, но Роджеру был виден его пистолет.
– Тебе не хотелось бы прокатиться и поговорить с Гиссингом? – предложил Пуллинджер.
Тони Марино ничего не ответил. Лисса откинулась на сиденье с закрытыми глазами – Роджер никогда не видел ее такой усталой. В свете яркого утра промелькнули две машины, пассажиры с любопытством смотрели на старый «линкольн» и на стоящий перед ним «шевроле». К ним приближался грузовик с прицепом, и спутник Пуллинджера прижался к машине, чтобы пропустить его.
Многое стало понятно. Но Пуллинджер не мог отравить молоко: он никогда не был в Англии.
– Вы можете и не ехать туда, – сказал Пуллинджер. Он выглядел как мальчишка. – Но если вы не будете на ферме в течение двадцати минут, у Шоунов не будет сына, носящего имя Рики. Вообразите себе, что станет с Дэвидом Шоуном. Какую ценность будет он представлять для вас после всего этого, Тони? Визит к Гиссингу, может быть, и стоит того. Почему бы не отправиться туда? Лисса и мой старый друг Роджер могут пересесть в «шевроле», а я составлю компанию вам. Вы бы не хотели выйти, Лисса?
Открывая заднюю дверцу свободной рукой, он не выглядел таким злобным, как Гиссинг, просто розовощекий нетерпеливый малый. Для него это был отчаянный шаг. Движение на шоссе было не очень интенсивным, но оно было.
– Я привык к Рики, – сказал он. – Никто не может ни в чем винить ребенка; не так ли? И ты ничем не можешь ему помочь, Тони, пока не переговоришь с Гиссингом. Почему бы не попытаться?
За его наигранной бодростью стала проступать тревога.
– Я сказал двадцать минут. Гиссинг может потерять терпение.
Роджер не видел выражения глаз Марино, но мог его представить. Лисса открыла глаза. Ее руки были зажаты между коленями. Роджер слегка подвинулся, прижавшись к ней боком. Она должна была почувствовать пистолет в его кармане, достать его ей было проще, чем ему. Это был единственный шанс. Марино отвлек на себя внимание Пуллинджера, который беспокоился все заметнее.
Лисса ничего не замечала или делала вид, что не замечает.
– Итак, ты находишься по другую сторону, Эд, – сказал тихо Марино. – Ты же предатель. Я не думал, что ты на это способен.
Пуллинджер засмеялся, но это был нервный смех.
– Можешь гадать, – сказал он. – Но можешь угадать и не так. Ну а теперь Лисса и мой друг из Скотленд-Ярда пусть выходят. Ты важная персона, Тони, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. – Он снова усмехнулся. – Ну, двигайтесь.
– Делайте, что он говорит, – сказал Марино глухим голосом.
Пуллинджер воскликнул:
– Вот это наш парень! Спокойно, Лисса. Не пытайтесь что-нибудь вытащить, Вест.
– Не делайте этого, – подтвердил Марино. – Посмотрим, что скажет Гиссинг.
– У Марино есть одна хорошая черта. У него всегда хватает здравого смысла. – Пуллинджер был доволен. Еще одна машина проехала мимо, и соучастник Пуллинджера, который все еще стоял у «линкольна», махнул ей рукой – дескать, проезжай. Пуллинджер придерживал заднюю дверцу рукой, пока Лисса, а за ней Роджер выходили из машины. Пистолет дважды стукнул его по ноге, но Пуллинджер запустил руку к нему в карман и вытащил оружие. Он опустил его в собственный карман и снова засмеялся, но как-то визгливо:
– Идите вперед, мой друг.
Роджер неохотно направился к «шевроле». Его рука касалась руки Лиссы. Она смотрела перед собой и двигалась как заводная. Человек, стоявший с другой стороны «линкольна», шел за ними, опустив руку в карман. Пуллинджер уже забрался в «линкольн» и держал под прицелом Марино и шофера.
Лисса тихо сказала:
– Роджер.
Он посмотрел на нее. Она продолжала так же тихо:
– Роджер, я думаю, мы не встретим Гиссинга. Мы, может быть, и будем с ним говорить, но не увидим его, вы один его знаете. Мы-то можем остаться в живых, но вы – ни в коем случае.
– Прекратите разговаривать, – сказал человек сзади.
– Что я могу сделать? – сказал Роджер.
Она не ответила. Ему и не нужен был ответ. Он мог бы попытаться схватиться с тем, кто сзади, и удрать. Дорога была пуста, если не считать их двух машин. Кто-нибудь должен появиться, но это ничего не даст, только невинные пострадают. Это была бы напрасная попытка.
Они были уже около «шевроле».
– Я собираюсь бежать, – прошептала Лисса едва слышно. – И вы бегите, когда в меня станут стрелять. У одного из нас может получиться. Готовьтесь.
– Не делайте этого. – Человек сзади мог слышать ее голос или же заметить необычное поведение Роджера. Он схватил ее за руку: – Не делайте этого.
– Я побегу, – сказала Лисса. – Тогда у вас появится шанс.
Она оттолкнула его и побежала от «шевроле». Роджер ударился о бок машины. Вдоль дороги была натянута проволока, огораживающая сад с молодыми фруктовыми деревьями. У Лиссы не было никакой возможности добежать до укрытия. Роджер все еще старался сохранить равновесие, когда услышал выстрел и увидел, как она упала.
23. ЛИЦО МАРИНО
Лисса упала лицом вниз, и эхо выстрела замерло вдали. Ее руки и ноги конвульсивно дергались. Роджер повернулся к стрелявшему. Если бы оружие было направлено прямо ему в грудь, то и тогда он поступил бы так же. Роджер видел, что человек все еще смотрит на Лиссу и не видит, что происходит сзади. Он кинулся вниз, схватив стрелявшего за ноги. Выстрел прозвучал, когда он уже ухватил человека за колени и тот полетел на землю.
Человек упал на спину, шляпа отлетела, голова грохнулась об асфальт.
Он лежал как мертвый, пистолет валялся в нескольких дюймах от его безжизненной руки. Когда Роджер встал, из головы упавшего струйкой потекла кровь, окрашивая пыль на дороге. Теперь опасность грозила со стороны Пуллинджера и «линкольна». Роджер схватил оружие – он был готов к нападению.
Перед его глазами все еще была сцена падения Лиссы.
Марино ухитрился повернуться на сиденье, что было почти невозможно для него, – была видна его левая рука, дотянувшаяся до заднего сиденья, и пальцы, погрузившиеся в шею Пуллинджера. Правой рукой, стиснутой в кулак, он, не переставая, колотил Пуллинджера по лицу, которое уже превратилось в сплошную кровавую маску. Наверное, были и еще какие-то другие звуки: работающий мотор, автомобильный сигнал, – но единственное, что слышал Роджер; это хлюпающие удары кулака по лицу.
Шофер безрезультатно пытался удержать руку Марино.
Роджер огляделся. Около них остановилась машина, и два человека ринулись к Лиссе. Подошла еще машина. Шофер что-то кричал, но Роджер не слышал. Теперь можно оставить Лиссу. Он побежал к «линкольну», открыл дверцу и ударил Марино по голове – такой удар многих бы сокрушил. Но Марино продолжал бить в это кровавое месиво. Роджер изо всех сил снова ударил его, и рука Марино, державшая Пуллинджера за горло, ослабела. Шофер с силой вырвал Пуллинджера из рук Марино – тот упал на сиденье. Роджер видел, как нагнулся шофер и поднял с пола пистолет Пуллинджера.
Марино с трудом повернулся. Роджер взглянул в его лицо настолько искаженное гневом, что он застыл на месте. Он не знал, сколько простоял так. Как в тумане он видел с осторожностью приближавшихся людей из других машин, с осторожностью, потому что у него и у шофера было в руках оружие. Он видел все так, будто происходящее не имеет к нему никакого отношения. Люди остановились, увидев Марино.
Марино, наконец, перевел взгляд с Роджера на сад, где над Лиссой склонились люди. Роджер заметил перемену в Марино. Это было превращение дьявола в святого. Ненависть исчезла. Появились боль и страх. Появилась доброта, как у женщины при виде своего ребенка или любимого.
Он ничего не говорил, ему и не надо было говорить. Роджер знал, почему он впал в такую необузданную ярость и почему так переменился.
