Человек попросил:
– Опустите, пожалуйста, пистолет.
– Не подходи близко, Хенк, – предупредил другой.
– Вы слышали меня? Положите пистолет.
Роджер оторвал взгляд от Марино и увидел двух человек, подъехавших на машине. Хенк, стоявший ближе, – подросток в остроконечной шапочке, натянутой на голову, в красной куртке, с выдающейся вперед челюстью подошел ближе.
Роджер проглотил комок в горле.
– Кто-нибудь вызвал полицию? – спросил он. Голос был хриплым, но звучал четко и уверенно. Он опустил пистолет в карман, положил руку на плечо Марино и сказал:
– Я присмотрю за ней.
Он подошел к Лиссе, не обращая внимания на Хенка и его бдительного друга.
Лиссу повернули на спину, под голову подложили сложенное пальто. Волосы рассыпались, тело обмякло, но глаза были широко открыты. Один из тех, кто был около нее, выпрямился и побежал к дороге; не отрывая взгляда от Роджера, он крикнул:
– Нужен доктор и быстро.
Другой говорил, обращаясь к Лиссе:
– Лежите спокойно, и все будет в порядке. Не двигайтесь.
Лисса не двигалась.
Она посмотрела на Роджера, узнала его и улыбнулась, когда он подошел ближе. Она была бледна, но боли, по-видимому, не чувствовала. Кровь залила ее блузку-рубашку до самой талии. Человек, стоявший около нее, выглядел совершенно беспомощным. Если пуля попала в бок, то надежда есть, а если в грудь или живот, то…
– Я в порядке, Роджер, – сказала она. – Видите, я учусь говорить нужные слова.
– Теперь лежите спокойно. – Он улыбался ей, как мог бы улыбаться Джанет, бесцеремонно и с восхищением. – Тони свернул Пуллинджеру нос почти на затылок.
Он сбросил пальто и, встав на колени, начал подкладывать его ей под спину. Когда он вытащил руку, ладонь была вся в крови.
– Сильно болит?
– Почти совсем не болит. Чуть-чуть начинает.
Он расстегнул молнию на юбке. Его движения были быстрыми, но осторожными. На ней были белые трусики и узкий пояс для чулок. Все пропиталось кровью, и он не мог определить, где рана.
– Он застегивается с другой стороны, – сказала она.
– Вам придется купить другой пояс. – Роджер поискал нож. Ну конечно, люди Гиссинга забрали его.
– У вас есть нож? – Он протянул руку, и человек, пошарив в кармане, достал большой нож, открыл его и подал рукояткой вперед.
– Спасибо. – Роджер аккуратно разрезал пояс. Кровь толчками текла через его руку. Человек смотрел, охваченный ужасом. Роджер взглянул на Лиссу. В глубине ее медово-карих глаз затаилось беспокойство.
– Это не смертельно, – сказал Роджер уверенным тоном. – Рана находится на самом боку.
Но опасность была. Он достал из кармана чистый платок и начал промокать рану, чтобы увидеть ее размеры.
– Платок, пожалуйста, – бросил он другому человеку. Тот стал рыться в карманах. Роджер сбросил пиджак, расстегнул рубашку и, кинув ее стоящему рядом мужчине, приказал:
– Разорвите ее и сложите в несколько слоев.
Он нашел ближайшую к артерии кость и туго прижал к ней ладонь. Надо остановить кровь, или она погибнет от потери крови.
– Вы, оказывается, еще и доктор, – пошутила Лисса.
– Вам нужен не доктор, – сказал он. – Вам нужен кто-то, кто будет присматривать за вами. В один прекрасный день, Лисса, я скажу, мы все вам скажем, что мы о вас думаем. А сейчас успокойтесь.
Человек подал ему сложенную рубашку-тампон, но он не стал ее использовать. Кровотечение остановилось, но оно опять начнется, как только он уберет руку.
Издалека долетел звук сирены.
– Полиция или скорая помощь, – сказал Роджер Лиссе. – Во всяком случае, скорая помощь приедет с минуты на минуту. У вас будет длительный отдых, но все обойдется. Шрам будет там, где это не важно.
Спину и руки припекало солнце, начало сводить пальцы.
– Если бы вы увидели Тони, – продолжал он, – вы бы подумали, что для него померк весь белый свет, когда он решил, что вы…
Завывание сирены стало ближе – скорбный посланец надежды или печали.
Лисса сказала:
– Я знаю, что чувствует Тони. Он сильно переживает?
– Если и переживает, то только из-за вас. Но я вас не виню.
Она не ответила.
Сирена завыла у него в ушах и замолчала. Теперь завыла другая. Первая принадлежала полиции, вторая – «скорой помощи». Молодой доктор приступил к своим обязанностям, и Роджеру стало нечего делать. Доктор что-то промычал, выразив одобрение сделанному.
Роджер улыбнулся Лиссе и сказал бодро:
– Нам предстоит закончить еще одно дело, но я скоро вас увижу опять. Не беспокойтесь, Лисса.
Он повернулся и быстро зашагал к «линкольну», вокруг которого уже собралась толпа. Полицейский из службы движения сначала говорил с Марино весьма строго, затем произошло превращение и от нападок он перешел к обороне. Марино подавил свои чувства и изобразил подобие улыбки, когда увидел Роджера. В его глазах застыл безмолвный вопрос.
– Месяц в больнице, я думаю, – ответил Роджер.
Марино облегченно вздохнул, в глазах засветилась радость.
– Ну, слава Богу, – сказал он. – Просто чудесно. Вы не знаете, как отпугнуть отсюда эту публику? – Он махнул рукой в сторону столпившихся людей, которых начала разгонять полиция. Пуллинджера уже вытащили из машины, и он лежал без сознания у обочины. Свое лицо он, вероятно, никогда не узнает.
– Садитесь сзади меня, – сказал Марино.
Роджер повиновался. Шофер включил мотор, один из дорожных полицейских расчистил проезд, и они медленно двинулись сквозь толпу. Марино посмотрел на лежащую Лиссу, на склонившегося над ней доктора и его помощников, ожидающих указаний. Он помахал рукой. Лисса повернулась к нему лицом и улыбалась. Марино опустил руку, замер, уставившись в пространство, глубоко вздохнул и сказал спокойным голосом:
– Послушайте, Роджер, Пуллинджер не так умен, как он сам думал. Наши люди подозревали его. Никто не выехал с фермы, но тот дом, на который указал Пуллинджер, тоже оцепили. Теперь мы совершим рейд…
– Не так, как вы задумали, и не так, как я, – сказал резко Роджер. – Остановитесь, пожалуйста, – обратился он к шоферу.
Тот затормозил, и Марино обернулся, готовясь показать, кто здесь хозяин.
– Я готов отправиться к фермерскому дому с таким числом людей, каким вы захотите. Мы возьмем машину Пуллинджера. Гиссинг узнает ее и будет одурачен. Я могу надеть пальто и шляпу Пуллинджера.
Марино почесал подбородок.
– Идите и заберите «шевроле», – сказал он. – Мой Бог, вы, англичане, большие упрямцы! Я поеду дальше. Мы встретимся в ресторане, в миле по дороге.
Пуллинджер сказал, что Гиссинг будет ждать двадцать минут. Он, конечно, блефовал. Но все могло быть. Возбуждение, связанное с задержкой на дороге, улеглось, но подули новые ветры. Возникшее перед Роджером лицо Рики Шоуна заслонило все. Блестящие испуганные глаза, заклеенный рот, тонкие руки со стальными браслетами – он видел их как наяву. Гиссинг способен на все. Роджер допустил ошибку, сказав, что возьмет в машину людей Марино. Он должен идти один. Один он еще
